Записки Клуба Лазаря - читать онлайн книгу. Автор: Тони Поллард cтр.№ 88

— Обещаю.

Брюнель повернул голову и снова уставился в потолок.

— Вот и хорошо. Спасибо, мой друг.

Наши дела были завершены, и я снова пригласил Броди в комнату, спросив, вернется ли он в больницу.

— Лишь после того как закончу с ним, — ответил Броди. Теперь это напоминало рассуждение скорее гробовщика, чем врача. Я предложил подменить его, но он отказался. С тяжелым чувством я направился к двери.

— Спокойной ночи, Изамбард.

— Прощайте, Филиппс, — ответил Брюнель, закрывая глаза.

Ночью мне снились Брюнель и мой отец, они появились вместе, но затем их лица стали сливаться и расплываться, каждый что-то говорил мне, но я не мог разобрать, что именно.

Вернувшись в больницу на следующее утро, Броди принес известие о смерти Брюнеля. Великий инженер умер через несколько часов после моего ухода. Непрерывное дежурство у постели умирающего сказалось на сэре Бенджамине не лучшим образом — он выглядел измотанным и утомленным. Когда я предложил взять на себя его обязанности, чтобы он мог отдохнуть, Броди согласился.

Я с огорчением узнал, что Флоренс уехала набирать учениц в свою школу медсестер. На корабле, а затем в больнице Уэймута я не раз жалел о том, что ее не было рядом. И не только из-за умения ухаживать за многочисленными ранеными.

И снова больница показалась мне серой и скучной в сравнении с моими недавними приключениями, но все же я нашел для себя работу в операционной. Уильям, как всегда, сначала был полон энтузиазма, но вскоре мое мрачное настроение остудило его пыл.

— Наверное, многие захотят с ним попрощаться, — заметил он, когда я сообщил о смерти Брюнеля. — Вы пойдете на похороны?

— Полагаю, что да, — ответил я. Весь день я не мог думать ни о чем другом.

Просьба Брюнеля висела на мне тяжелым грузом, но не только из-за ее необычности — мою жизнь в последнее время трудно было назвать нормальной, — а и потому, что мне было жалко употребить изобретение подобным образом. Я не особенно верил в возможность заменить человеческое сердце механическим аналогом, но все же видел некоторые перспективы в этом проекте. Брюнель сам говорил, что однажды подобное устройство может совершить революцию в области медицины. Но это вряд ли случится, если сердце будет похоронено вместе со своим изобретателем и никто никогда не услышит о нем. С другой стороны, я прекрасно понимал, какими мотивами руководствовался Брюнель. Это не позволит изобретению оказаться в руках тех, кто не заслужил права обладать им и собирался использовать устройство в столь нечестивых целях.

Сначала я пытался избавиться от тяготивших меня мыслей, с головой погрузившись в работу, но это было не так и просто.

— Вам оставили записку, — сказал Уильям. Узнав на конверте почерк Брюнеля, я тут же открыл его, кровь с моих рук испачкала бумагу, и это вызвало у меня еще большее желание немедленно уничтожить письмо после прочтения. Письмо было написано прошлым вечером, вскоре после моего ухода. Почерк был сбивчивым — очевидно, что писал тяжело больной человек.

Мой дорогой Филиппс!

Примите мою глубочайшую благодарность за то, что согласились оказать мне последнюю услугу. Я пишу это письмо, пока у меня есть такая возможность, но когда Вы прочтете его, меня уже не будет на этом свете. Я все устроил, чтобы Вы получили доступ к моим останкам перед похоронами и смогли сдержать обещание. У Вас будет не много времени, поэтому, прошу Вас, приходите на Дюк-стрит как можно раньше. Вы уже знакомы с человеком, который передаст Вам записку от меня, это мой кучер и самый преданный слуга. Я ввел его в курс дела, хотя он и не знает истинных причин Вашего «визита». Он проследит, чтобы Вас не беспокоили, пока Вы не выполните Вашу задачу. Вас встретит Мэри, она знает, что лучше не задавать лишних вопросов. Вот и все, что я хочу сообщить Вам, пока моя рука еще способна держать перо. Благодарю Вас за дружбу и помощь, которую Вы столько раз мне оказывали.

Ваш друг

Изамбард Кингдом Брюнель (покойный).

Я скомкал лист, представляя себе улыбающегося Брюнеля, когда он пишет о себе как об умершем, а затем бросил комок бумаги в печку, где его тут же охватило пламя.

— Уильям, где человек, который принес письмо?

Санитар пожал плечами.

— Не знаю, сэр, он оставил письмо в прихожей. Наверное, не смог вас найти и передать лично в руки.

— Ладно, — вздохнул я. — Это все равно ничего бы не изменило. А сейчас вернемся к работе.

Когда последние студенты разошлись и Уильям приступил к уборке в операционной, я зашел в кабинет, где хранились анатомические образцы. Здесь почти три года назад я впервые рассказывал Брюнелю о работе сердца. Я отодвинул в сторону банку с эмбрионом, который забился о ее стенки, словно пытаясь вырваться из своей стеклянной матки, и вытащил стоявшую за ним банку. Хранившийся там красный кусок плоти не плавал в растворе, а лежал неподвижно, подобно камню на дне озера. Я осторожно поставил банку на скамью и открыл крышку, после чего закатал рукав, надел толстую перчатку и медленно погрузил руку в жидкость.

Легкое было раздуто, словно поражено какой-то ужасной опухолью, его стенки плотно облегали что-то твердое внутри. Теперь оно лежало передо мной на скамье в растекающейся луже спирта. Проведя пальцем в перчатке по широкому разрезу на скользкой стенке мешочка, я схватил «опухоль» и вытащил через разрез. Сняв перчатку, я убрал нитки, которыми был перемотан сверток, и он раскрылся. На темной клеенке лежало механическое сердце, его металлическая оболочка не потускнела от влаги. Я впервые извлек его на свет божий с тех пор, как несколько недель назад спрятал в легком. Трудно было найти более подходящее место для тайника, чем комната, наполненная человеческими органами.

Я дотронулся до поверхности сердца и повернул колесико. Задвижка щелкнула, и половинки раскрылись, демонстрируя внутренние клапаны и камеры. Это великолепное устройство идеально подходило для того, чтобы демонстрировать на нем принципы работы сердца. Но, показывая его на публике, я серьезно рисковал здоровьем и жизнью. К тому же я дал слово другу — перед смертью он захотел, чтобы его похоронили вместе с искусственным сердцем. И у меня не было другого выхода, как только исполнить его волю. Но затем я сказал себе, что на карту поставлено нечто большее — все будущее медицинской науки, в котором Брюнель должен был сыграть столь важную роль. Я был хранителем сердца — сам Брюнель поручил мне эту роль, и я считал своим долгом сохранить его для дальнейших исследований. Поэтому я решил оставить сердце, а не предавать его земле вместе с Брюнелем.

Мучимый угрызениями совести, я снова взял сердце в руки, завернул в проклеенную ткань, затем спрятал в легкое и убрал все в банку. Я пытался убедить себя, что поступаю правильно и что Брюнель, не потеряй он рассудок накануне кончины, разумеется, согласился бы с моим решением. Я еще не знал, как сильно мне придется впоследствии пожалеть о том, что я проигнорировал его просьбу.