Записки Клуба Лазаря - читать онлайн книгу. Автор: Тони Поллард cтр.№ 69

— Но работать это устройство может только с вашим двигателем. Поэтому Рассел и его друзья так хотят заполучить его.

Брюнель ударил кулаком по столу.

— Только через мой труп, — заявил он. — Не поймите меня превратно, джентльмены, я не пацифист и, не буду кривить душой, создавал оружие, но будь я проклят, если после стольких лет работы над «Великим Востоком» позволю, чтобы мое изобретение использовали для потопления кораблей!

Оккам отодвинул чертеж на край стола.

— Вероятно, Рассел пытался воспроизвести устройство, но в его распоряжении не было подробного плана, поэтому он решил дождаться, пока Брюнель закончит работу над своим аппаратом.

— Но если нам удалось выкрасть чертеж торпеды, так почему он не мог сделать то же самое?

— Потому что нет никаких планов! — возмутился Брюнель. — Всего лишь несколько набросков, и Рассел знал об этом. — Сигара едва не сломалась, когда он постучал ею по голове. — Все находится вот здесь.

— А как же чертежи, которые вы дали Уилки? — спросил я.

— Там были лишь чертежи деталей, которые он должен был выполнить, не имея ни малейшего представления о том, как их собрать. Подобные задания получили еще несколько мастеров. Недостающие детали изготавливали мы с Оккамом.

— Да, Расселу, должно быть, пришлось нелегко. А что, если он не сдастся? Что вы тогда будете делать?

Брюнель пристально посмотрел на чертеж, затем поднял глаза на Оккама и лишь потом ответил:

— Ничего.

— Но я не понимаю. Мне кажется, теперь у нас нет другого выхода, как только пойти с ним на открытый конфликт.

Брюнель покачал головой.

— Рассел отвечает за оснастку корабля. Наши с ним отношения не назовешь простыми, но я не могу допустить, чтобы он отвлекался от работы. Только не сейчас. Корабль должен быть завершен. Пока мы поддерживаем иллюзию, что сердце не готово (возможно, ради этого нам придется временно прекратить общение друг с другом), Рассел будет заниматься кораблем. К тому времени как мы закончим работу над нашим маленьким проектом, а Рассел решит сделать свой ход, я уже приму необходимые меры, чтобы изобретение не попало к нему в руки.

Брюнель с усталым видом опустился на стул. Я видел, как серьезно он болен, и прекрасно понимал, как мало времени в его распоряжении. У меня почти не оставалось сомнений, что его одержимость механическим сердцем отчасти была продиктована угрозой скорой кончины.

— О чем вы задумались, доктор? — спросил Оккам.

— Я согласен… то есть мне так кажется. До сих пор выбранная нами стратегия оправдывала себя, и, как вы правильно подметили, мы ничего не добьемся, если пойдем на конфликт. Но мне хотелось бы прояснить один момент.

— Какой именно? — спросил Брюнель.

— Что вы собираетесь предпринять, когда Рассел сделает свой ход… что это за необходимые меры?

— Вы узнаете об этом, когда придет время, мой друг, — ответил он. Непроницаемое выражение его лица отбило у меня всякую охоту продолжать расспросы.

— Итак, джентльмены, пока все идет хорошо, — быстро сказал Оккам, склонившись над столом и свертывая чертеж.

Однако я вовсе не разделял его оптимизма.

На следующее утро я еще испытывал недомогание, но, отправляясь на работу, радовался тому, что мой связанный с болезнью домашний арест подошел к концу. Пневмония едва не убила меня, однако мне не терпелось поскорее оказаться в строю. Первым делом я решил поблагодарить Флоренс за оказанную мне помощь.

— Это такой пустяк, — сказала она, а я все равно поцеловал ее.

После моего вынужденного уединения операционная выглядела необычайно оживленным местом: толпы студентов, казалось, только и ждали момента, чтобы, подобно лавине, хлынуть с трибун и накрыть меня вместе с пациентом.

Броди сам заглянул ко мне в кабинет. За время моей работы в больнице он всего пару раз снисходил до подобного поступка и в обоих случаях приходил лишь для того, чтобы сделать мне строгий выговор за ту или иную оплошность. Но в этот раз он лишь сказал, что рад моему возвращению.

Воспользовавшись ситуацией, я справился у него о состоянии Брюнеля. В прежние времена старик нахмурился бы из-за моей дерзости и ограничился формальным ответом, что мне не стоит волноваться о здоровье его пациентов, но теперь, когда он был расположен к беседе, я почувствовал, что. Броди хочет облегчить душу и поделиться тревожными сведениями.

— Как вы, наверное, знаете, — сказал он, наконец-то приподнимая покров тайны, — у него болезнь Брайта, и, боюсь, прогноз неутешительный. Заболевание прогрессирует, почки серьезно воспалены.

— Это многое объясняет. Временами у него бывает одутловатое лицо. И моча, я полагаю, окрашена?

Броди кивнул.

— Боюсь, я мало что могу для него сделать, — сказал он и добавил после короткой паузы: — Я считаю, что его заболевание обострилось из-за чрезмерного напряжения, которому он подвергал свой организм все эти годы. Слишком много времени проводил в сырости и холоде, и это не пошло ему на пользу.

— Да, что ни говори, он упрямый человек.

— Если бы только он принял мой диагноз. Но с этим человеком нельзя говорить напрямую — ему требуется более впечатляющее объяснение его недуга, нечто соответствующее его эпическому восприятию мира. Похоже, он считает, что между его творениями и здоровьем существует физическая связь. Кажется, он думает, что изобретения являются причиной его недугов.

— Но так оно и есть, — сказал я, вспоминая газетные вырезки. — Он не раз оказывался на грани жизни и смерти, и просто чудо, что Брюнеля до сих пор не убили его машины. Он едва не утонул в туннеле под Темзой и чуть не сгорел заживо на корабле. Я даже читал, что он падал с большого моста в Клифтоне. Удивительно, как он еще до сих пор жив.

Мои наблюдения, похоже, не особенно успокоили Броди.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — проговорил он. — Этот человек беспечно относится к своему здоровью.

— Как думаете, сколько ему осталось? — спросил я, переводя беседу на твердую медицинскую почву.

— Возможно, год или два, но лишь в том случае, если он немного успокоится. У меня складывается впечатление, что он намеренно загоняет себя в могилу.

— И можно сказать, что делает он это на всех парах.

Броди грустно улыбнулся.

— Да, лучше бы он бросил курить, но я уже устал говорить ему об этом.

Возможно, поэтому старый доктор и решил побеседовать со мной: вероятно, почувствовал, что я имею некоторое влияние на Брюнеля и мои советы не останутся без внимания, — но уже не в первый раз великий сэр Бенджамин Броди глубоко заблуждался.

Больница никогда не спит — всегда какой-нибудь несчастный будет кричать в темной палате или привезут пациента, которому понадобилась срочная помощь. И все же по ночам здесь намного спокойнее. Прошло довольно много времени с тех пор, как я в последний раз дежурил в ночную смену, — обучающие хирурги, как правило, были избавлены от этой обязанности. Помимо дежурного врача, ночную смену должны были нести и сестры, которые в последнее время оказались под присмотром Флоренс и теперь учились не спать на посту. Но даже с наступлением ночи я не испытывал в этом месте дискомфорта. Только ночью я мог сосредоточиться на бумажной работе, не опасаясь, что мне помешают, и только в сумеречные часы мог уделить время дневнику, который в последнее время успокаивал меня. Он позволял в некотором роде упорядочить мысли, путавшиеся в голове после невероятных событий. В последнее время они случались со мной с завидной регулярностью, как прием пищи за завтраком и обедом. Тот вечер не должен был стать исключением. Я просидел за столом около двух часов и уже собирался покинуть кабинет, как вдруг мое внимание привлек шум в смотровой. Кроме меня, только Уильям и еще несколько хирургов могли заходить туда, но, учитывая позднее время, я не думал, что это был кто-то из них.