Чосер - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 23

Уж полвосьмого, и пред нами Дептфорд.

И Гринвич, где так много сварливых баб,

Так начинай рассказ.

Нет сомнения, что под “сварливыми бабами” он подразумевает конкретных лиц.

Бежать из Лондона осенью 1386 года Чосера, однако, никто не вынуждал. Покинув 5 октября Олдгейт, он, по-видимому, нашел себе другое уютное пристанище в черте города. Пятнадцатого октября, в разгар сессии “Дивного парламента”, он был вызван для дачи показаний по делу, возбужденному одним известным лицом. Чосер выступил свидетелем в споре сэра Ричарда Скроупа и сэра Роберта Гровенора о праве на герб. Разбирательство происходило в трапезной Вестминстерского аббатства, куда Чосеру и надлежало проследовать от казначейства, где заседал парламент. Чосер дал свидетельство в пользу Скроупа, которого не один год знал как титулованного рыцаря и придворного. Двадцатью семью годами ранее они вместе служили во Франции, и Чосер дал показания, что истец уже тогда носил означеный герб. Но более непосредственный интерес представляет для нас та часть его показаний, в которых он рассказал о своей прогулке по Лондону. Скорее всего, показания Чосер давал на “низком французском”, измененной форме англо-нормандского, и можно представить себе его рассказывающим: “il dist quil estoit une foitz en Friday-strete en Liundres com il alast en la rewe”, то есть будучи однажды на Фрайди-стрит и идя по улице, Чосер увидел там висящий возле какого-то дома герб. Он спросил, не Скроупам ли принадлежит этот герб. Прохожий ответил ему: “Nenyl, sieur” (“Вовсе нет, сэр”). Это герб сэра Роберта Гровенора. “Так я впервые, – продолжил Чосер, – услышал о Гровеноре”. Впрочем, детали этой тяжбы не так интересны. Скроун ее выиграл, несомненно, благодаря своей репутации, а не правоте. В данном случае нас интересует форма изложения, которую выбрал Чосер для своего свидетельства, – форму маленького рассказа: человек идет по незнакомой улице, получив на свой вопрос решительный и определенный ответ, так же решительно возражает – все это совершенно согласуется с нашим представлением о характере рассказчика, каким мы его знаем или воображаем. Мы так и видим лондонца и слышим его возмущение: “Вовсе нет, сэр”.

Официально Чосер оставил инспекторскую должность под конец 1386 года. 4 декабря он бросил свою службу на шерстяной таможне, а десятью днями позже разделался и с мелкими сборами; преемников своих на этих должностях, Адама Ярдли и Генри Джисорса, он знал как людей, в городе уважаемых. В целом на таможне Лондонского порта Чосер прослужил двенадцать лет; лишь один таможенный инспектор смог там продержаться дольше. Столь долгий срок службы на этом посту свидетельствует как о хорошей приспособляемости Чосера, так и о его отменных деловых качествах, благодаря которым на него вскорости не преминули посыпаться новые назначения.

В этот период нестабильности и перемен, он тем не менее продолжал усердно заниматься поэзией. Его перу достоверно принадлежат несколько стихотворений, в том числе “О стойкости”, которое считается обращением к Ричарду II. В одной из рукописных копий в качестве постскриптума содержится “envoy” – послание молодому королю:

Как честь свою, лелей народ твой, о властитель,

Не принужденьем правь, но добротой…

Примечательно и стихотворение “Истина”, в последующие годы ставшее одним из самых популярных лирических произведений Чосера. В ней проглядывают нравственные максимы Боэция и имеются запоминающиеся строки:

Не видно дома здесь, одна пустыня,

Вперед, о пилигрим, вперед домашний скот!

Когда-то в течение этого же периода он начал работу над переводом трактата папы Иннокентия III “De miseria condicionis humane” (“О несчастной участи человеческой”), известного также под другим названием “De contempt mundi” (“О презрении к миру”). Чосер название переиначил: “О жалкой судьбе, уготованной роду людскому” (“Of the Wreched Engendrynge of Mankynde”), что само по себе способно дать нам ключ к болезненному и полному покаянных настроений содержанию произведения. Хотя сам перевод не сохранился, но тот факт, что поэт скрупулезно, слово за слово, вникал в текст, усваивая его и насыщая им свой внутренний мир, уже показателен. Благочестивое и скорбное повествование должно было отвечать собственным его чувствам. И это лучший ответ тем, кто полагает, будто “Рассказ Священника” слишком мрачен для того, чтоб являться хорошей концовкой “Кентерберийских рассказов”. Напротив, Чосер мог расценивать его как самое удачное завершение своей карикатуры на зло и несовершенство нашего мира. Веселость Чосера всегда таит в себе мрачность, как и у многих художников, комизм его питается, в частности, меланхолией и склонностью к крайне мрачным настроениям.

Однако основные усилия Чосера в этот период были направлены на другую поэму. Успех “Троила и Хризеиды”, по-видимому, позволил ему решиться на новое масштабное полотно, написанное, впрочем, совершенно в иной манере, – “Легенду о Добрых женах”.

Эта куртуазная поэма посвящена королеве Анне и, возможно, создана по ее заказу. Тема произведения – воспеть женщин, погибших от любви или преданных любовью, в центре – судьбы Дидоны, Филомелы и Клеопатры среди прочих скорбных биографий жертв любовной страсти. Во сне Чосеру являются бог и богиня любви; бог пеняет ему за описание любовных несчастий, богиня же поручает ему создание надгробного плача по страдалицам, покинутым возлюбленными или погибшим от любви. Чосер вновь переиначивает старые и всем известные истории, приспосабливая их для своих современников. Уже одно это связывает “Легенду” с куртуазной поэзией, для которой подобный сюжет был material prima [16] . “Легенда” во всех отношениях являлась поэмой заказной. Точно такой же заказ выполнил и Джон Гауэр своим “Confessio Amantis” [17] , в которой любовные истории взяты в изящное обрамление, – описание встречи поэта с богом и богиней любви. В поэме Гауэр даже упоминает обстоятельства полученного заказа: поручение поэту дал Ричард II, когда они вместе с ним плыли по Темзе: “…призвав на свой корабль, дал мне заданье это”. Такое совпадение по времени и смыслу произведений, задуманных крупнейшими поэтами эпохи, не случайно и указывает на несомненность заказа. В “Исповеди влюбленного” Джон Гауэр передает к тому же и послание Чосеру от богини любви:

Приветствуй Чосера, когда случится встретить,

Он ученик мой и любимый мой поэт.

То есть между двумя поэмами, на одну и ту же тему наблюдается как бы искусная игровая перекличка. Намеренный выбор Гауэром для своей “Confessio” английского языка также изобличает влияние на него Чосера – впервые он издает большое произведение на местном наречии (используя к тому же восьмисложную строфу чосеровского “Храма Славы”), на что Гауэра явно толкнул пример Чосера и его значительный успех. Включенные Чосером в поэму легенды были, по-видимому, сокращены для устного чтения, а текст содержит ряд отсылок к придворным играм и ритуалам. Таковым, к примеру, является чудесный панегирис маргаритке – культ этого цветка при дворе был заимствован из Франции. Уже высказывалась догадка, что “ladyes nyntene”, девятнадцать дам, составляющих свиту богини любви, – это кавалерствующие дамы, удостоенные ордена Подвязки ко времени создания поэмы. Об устном предназначении поэмы говорит и своеобразие ее юмора, как нельзя лучше подходящего для устного воспроизведения: