Хоксмур - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 54

Я заговорил тише: но когда разум уходит на покой, что же тогда, сэр?

Что ж меня об этом спрашивать?

Тогда я опять на него разозлился: Ваше рвение, сказал я, касается до экспериментов более, нежели до истины, и для того эксперименты Вы обращаете в истину, Вами же и придуманную.

Довод этот, Ник, и двух пенсов не стоит.

Однако, продолжал я, снова глядючи на Ната, покуда Вы занимаетесь своею рациональною Философией, опыт всей жизни доказывает, что мы не властны в своих делах, подобно людям, во весь опор несущимся по льду: все они соскальзывают прямиком в самую ту прорубь, в коей только что на их глазах утонули их товарищи. Тут я услыхал, как Нат на это засмеялся.

Это сужденье излишне причудливо, чтобы ему быть состоятельным, отвечал сэр Христ.

Существует Ад, существуют и Боги, и Демоны, и предзнаменования; против подобных ужасов разум Ваш, сэр, есть всего лишь игрушка, храбрость же — сущее безумие.

Он посмотрел на меня спокойно, словно и не был разбит наголову, и говорит: ты в плену у многих недобрых страстей, и я мог бы пожелать тебе быть поучтивее. Однако изъявленьям твоей меланхоличной Природы не перечеркнуть многих лет нашего знакомства.

Признаюсь, отвечал я тихо, я по духу склонен к меланхолии, однако усугубляют ее невзгоды, о коих Вам ничего не известно.

Теперь известно, Ник. Только часы пробили десять, он подошел к окну посмотреть, совершенно ли перестал дождь, и поднял взор на Луну над домами. Постоявши минуту, он сказал: поздно, засиделся я, день выдался ненастный, не приведи Господь, зато теперь прояснилось, ночь погожая будет. За сим он пожал мне руку в манере самой что ни на есть приятельской, Нат же выбрался из угла и проводил его на лесницу.

Я уселся на постелю и опустил глаза на пол. Услыхав, как за сэром Христ. затворилась дверь, я позвал: Нат! Нат! Когда он снова вбежал ко мне в спальню, я, понизивши голос, шепнул ему: Нат, я лишнего наговорил, я все разболтал.

Он подошел ко мне поближе и положил голову мне на плечо: ничего, говорит, он господин добрый, никакого зла Вам не причинит.

И все равно, слушая его, я повторял про себя: что мне делать? Что мне делать? Но после вызвал в памяти высказывание Витрувиуса, о жалкой род людской, сколь преходящ ты в сравненьи с камнем, и припомнил, что сие печальное расположение мое вскоре переменится, как оно всегда бывает: одно расположение уступает дорогу другому, а как пройдет, то о нем и думать забудешь. Когда имя мое обратится в прах, когда страсти мои, что нынче накаляют эту комнатушку, остынут навеки, когда наш век, и тот пролетит, как сон, и на смену ему грядут новые поколенья, то останутся жить мои церкви, темнее и весомее, нежели подступающая ночь.

Нат же все не унимался: история Ваша, хозяин, о бедных созданиях, что по льду скользят, меня рассмешила, от нее мне на мысль пришла одна песня, какую я выучил маленьким, сам не знаю, как; дайте-ка я Вам ее спою, глядишь, и развеселю Вас. С этими словами он внезапно встал перед окном и завел:

Детишкам вздумалось зимой

По льду стремглав носиться,

Да приключилось с головой

Им в прорубь провалиться.

Коль чадам вы желаете

Сей доли избежать,

Вперед их не пускайте

На улицу гулять.

А как она кончается, хозяин, сие я запамятовал, говорит Нат с озадаченным видом. И тут, глядя, как он стоит передо мною, я наконец-то заплакал.

* * *

Продолжу свое повествованье: когда печаль моя рассеялась (а сэр Христ., как оказалось, не замышлял против меня ничего дурного), я держал себя с Гейесом, змием эдаким, как нельзя просто, покуда не пришло время осуществить мою цель. Наконец, спустя три недели после только что изложенных событий, часов около шести вечера я подошел к нему в его комнатушке и в манере самой что ни на есть вежливой спросил, не угодно ли ему выпить со мною по стакану? Он отвечал, что должен завершить множество дел, но, когда я дал ему понять, что церковь Св. Марии Вулнот в его вниманьи не нуждается, он с готовностью согласился. Ага, подумал я, пойдешь теперь, как медведь к шесту. Поперву отвел я злодея к Иполиту, что в Бридж-стрите, близь Королевского Театра, где мы раскупорили первую бутыль Французского кларета. Гейес оказался нрава алчного и охоч до выпивки — вино, за которое я заплатил, лишь усиливало его жажду. За сим пошли мы к Петуху с пирогом, что в Друри-лене, где на столе одна за другою возникли вторая и третья бутыли; после завернули в Диавольскую Таверну, напротив Кэтрин-стрита, и все это время я не спускал глаз с его стакана. Потом мы сели в карету и отправились в Логово Черной Марии, что у двора церкви Св. Павла (ибо он был уже до того пиян, что не мог итти). Место сие было известного пошиба, стены в нем украшало множество неприглядных отметин: где пальцами намазано, где нарисовано неумелою рукою с помощью свешного пламени и угля. Пол был разворочен, будто в старой конюшне, окна затянуты темною обертошною бумагою, в углах же полно пыли и паутины. На полочке над камином выстроилось полдюжины бутылей с настоем росянки, а рядом висело обещание быстрого излеченья от гонореи. За ржавою каминного решеткою едва тлел огонь, у дымохода в углу стоял ночной горшок; смесь запахов, встретившая нас, лишь только мы взошли, была такова: табак, нечистоты, грязныя рубахи и немытыя тела, однако Гейес был до того пиян, что даже и не заметил ничего. Местечко мне по нраву, говорит, входя в двери шатающейся походкою, хоть и не припомню, чтоб я сам сюда приходил.

Я отвел его к столу и, когда к нам подошел мальчишка, спросил коньяку. Скажите Вы мне, говорит Гейес, как оно так выходит, что от выпивки у человека в глазах двоится? Видали Вы вот это вот (а сам в руки трубку берет)? У меня в глазах их две штуки. Загадка, да и только.

Вам следует носить на теле растение, что зовется Fuga Demonum, [56] сказал я ему, дабы предотвратить появление видений.

Чего? говорит он, на меня прищурившись. А после продолжает: однакожь в мире сем столько всяких вещей, верно я говорю, мастер? Взять хоть бы меня, я вот как говорю: проголодался я, молока бы испить; а человек с севера, тот скажет вот как (тут он перекосил рот на сторону, разинувши по-рыбьи): прагаладался я, малака бы испить; а ежели кто из западных краев, то вот как (тут он опустил голову, так что она с шеей срослась): проглыдался я, млока бы спить. Глаза его были оживленны и блестели; еще коньяку, подумал я про себя, покуда весь дух не вышел. А он опять: но ведь правила необходимы, господин Дайер, неужто Вы не согласны? Куда ж без правил? Нет, сэр, правила необходимы. Закончивши, он обмяк на стуле, и глаза его из ярких сделались тусклыми.

Я письма получал, сказал я, дабы испытать его, в какой мере он ослаб.