Хоксмур - читать онлайн книгу. Автор: Питер Акройд cтр.№ 17

Пирога с угрем поел я — видно, не к добру.

Постели мне, мать, постелю, я того гляди помру.

Поразмышлял Нат несколько над сей веселой песенкой, а после опять давай болтать своим торопливым манером: всем нам, хозяин, есть нужно, да и я ввечеру, покамест Вы у себя в опочивальне запершись сидели, уж не знаю, зачем, да и спрашивать не стану, так я съел на два пенни говядины да на пенни пудингу у поваров с той стороны улицы. Сии деньги у меня отложены были, так что, изволите видеть, не такое уж я и дитя; а когда повар меня принялся уговаривать еще блюдо взять, так я его отпихнул, а сам и говорю ему: нечего тут ко мне лезть…

…Нат, говорю я, оставь ты свою болтовню пустую. У тебя не голова, а куча помойная.

Истинно так, отвечает, истинно так. И отпрянул от меня немного, а у самого вид понурый.

Уж две недели, как я слег в постелю, с того дня, как схватил меня на улице приступ подагры, да такой, что я ни стоять, ни итти не мог; призвавши на помощь носильщика, вернулся я к себе в комнаты и с самых тех пор лежу в собственном поту, словно гуляка какой. Дело обстоит вот как: под левым коленом у меня ганглия, раздувшееся тело, что вскоре сделается кистообразною опухолью, как в подобных случаях обыкновенно бывает. Да еще на суставе большого пальца левой ноги черное пятно: шириною пятно сие с шестипенсовик и черно, что твоя шляпа. Знаю, что излечить сие невозможно, ибо в душе склоняюсь к следующему: когда кровь, наполненная солями, серными и спиритуозными частицами, достигает густого состояния, со временем от сего вспыхивает некой огненный фосфор, каковой Натура изничтожает в приступе подагры. Однако гложет оно тебя, будто собака, одновременно будучи подобно пламени, и нельзя человеку без ужаса думать о сем огне, что проник в жилы его и терзает его тело.

На прошлой неделе призвал я некоего Роджерса, Аптекаря с угла Чансери-лена и Флит-стрита, однако стоило ему взойти в мою спальню, как я увидал, что предо мною мартышка, ибо, хоть речи и заучены были, произносивший их являл собою невежество. Приготовь своему хозяину, строго сказал он Нату, четыре устричных скорлупы в сидре, да погорячее; Нат же глядел на него в недоуменьи, словно ему велели разглядывать Звезды сквозь дыры в шляпе. За сим, говорит этот мартышкин лекарь, сидя у моей постели, нам должно поставить пластырей шпанской мушки на шею и на ноги. Тут Нат стал чесаться, что твой лодошник. А тот продолжает: грубыя испарения впитываются через поры и вбирают в себя частично дух, посему надлежит нам покрыть конечности болезнетворным веществом, дабы целое получило облегчение посредством бичевания одной его части. Тут Нат, охваченный дрожью, сел, заставивши меня улыбнуться.

Принявши его лекарство, я стал без труда мочиться, и стул у меня каждый день был изряден; и то, и другое воняло отвратительно, вода была вся замутненная и запах шел от нее сильный. Вдобавок мартышкин лекарь наказал мне есть капусту брюссельскую и спаржевую, шпинат, петрушку, сельдерей, лактук, огурцы и протчее в сем роде; послушавшись его, я на три дни почувствовал облегченье, хоть из разбитого состояния выбирался лишь ненадолго, на четвертый же день вовсе не мог подняться с постели из-за этой напасти. Так и лежу нынче целыми днями, а ночами ворочаюсь или брежу, ибо грохот и постоянный гул, производимые городом, не дают мне покою; подобно тому, как безумие и лихорадка суть испарения, что подымаются от низменных сфер деятельности, так же и улишный хаос добирается аж до самой моей каморки, и у меня голова кругом идет от криков: то точить ножи, то а вот кому мышеловки. Прошлой ночью, только я было направился под сень почиванья, как уж полупияный стражник стучит у двери с словами: три часа пробило, да нынче дождь, утро сырое. А когда по прошествии долгого времени я окунулся в сон, то не успел забыться от нынешнего своего расстройства, как разом попал в худшее: снилось мне, будто лежу в тесном месте под землей, словно в могилу положенный, тело мое все изломано, а вокруг поют. И было там лице, приведшее меня в такой ужас, что я едва не отдал душу прямо во сне. Однакожь я разболтался — довольно.

Поелику болезнь моя не позволяет мне выходить за порог, написал я к Вальтеру Пайну, присовокупив свои указания касательно до церквей, отправить каковыя надлежит спешно по одной причине, сиречь: сэр Христ. вернется на той неделе ко вторнику или среде, посему нижайше прошу Вас все наши счета привести в должный порядок, дабы сэр Христ. во всем деле не усмотрел никоей путаницы. К тому же, Вальтер, надлежит Вам снять копию большого плана нашей второй церкви, что в Лаймгаусе, и тот же час доставить ее в Комиссию; сделайте это по масштабу десяти футов на дюйм, а как только удостоверитесь, что все точно, выполните чернилами. Внизу чертежа напишите так: глубина с востока на запад, иначе от А до С, есть 113 ½ футов; длина с севера на юг, иначе от Е до F, есть 154 фута. Дайте мне знать, Вальтер, как все сделаете, я же буду ожидать ответа Вашего с нетерпением. Да нижайше прошу Вас следить, чтобы землекоп свои канавы сработал изрядно. Итак, прощайте покуда.

Остального не привожу, ибо много можно проглотить пилюль, коли те позолочены: не упоминаю того, что в каждой из церквей моих я водружаю знак, чтобы тот, кто видит сооруженье, мог увидеть еще и тени реальности, образ или фигуру коей он собою являет. Таким образом, в Лаймгаусской церкви девятнадцать колонн в боковых приделах представляют собою имена Бааль-Берита, семь же колонн часовни будут обозначать главы его завещания. Всякой, кто пожелает узнать о сем более, может взяться за Clavis Salomonis, [17] за Thaumaturgus Opticus Нисерона, [18] где тот говорит о линии и расстоянии, за Корнелиуса Агриппа [19] и его De occultia philosophia, [20] за Джиордано Бруно [21] и его De magia и De vinculis, [22] где последний рассуждает об иероглифах и вызывании Диаволов.

Видишь, Нат (ибо он проскользнул ко мне в спальню, покуда я писал к Вальтеру), видишь, вон там, у окна, большой железный сундук, а на нем три замка? Возьми этот ключ и отопри его. Что там такое, хозяин, говорит он, что надобно на засов запирать? А сам глазами комнату обводит, я же расхохотался, словно из пушки; сумей вы хоть вообразить себе те разнообразныя позы, что принимает он под воздействием своих беспричинных страхов, то непременно расхохотались бы вместе со мною. Бумага, чтобы обернуть сие письмо, только и всего, сказал я ему, а тебе должно тотчас итти с ним ко мне в контору. Да поторапливайся, ты, мошенник, — тут рядом, и чтоб назад вернулся тот же час.