Ледяная кровь. Полное затмение - читать онлайн книгу. Автор: Андреа Жапп cтр.№ 96

Но главное, Леоне обязан был во что бы то ни стало спасти ребенка, чтобы их поиски продолжились. Мальчик становился основополагающей ставкой, но Леоне не должен был догадаться об истинных причинах такого поворота событий.

— Я исполню ваше поручение, — поклонился Леоне. — И, брат мой... мы еще увидимся.

— Если Богу будет угодно.

Аббатство Клэре, этот величественный храм молитвы и труда, примостившийся в долине, по склонам которой были разбиты виноградники, позволявшие изготавливать выдержанный кларет [73] , внезапно появилось на опушке леса.

Сотни арпанов земли, подаренной бернардинкам, конгрегации, входившей в орден цистерцианцев, начинались на территории епархии Маля. Строительство, решение

0 котором было принято в июне 1204 года по инициативе Жоффруа III, графа Першского, и его супруги Матильды Брауншвейгской, сестры императора Оттона IV, закончилось в 1212 году.

Аббатство Клэре, получавшее щедрые дары и освобожденное от уплаты налогов, имело право разрешать уголовные и гражданские дела, опекунские дела, дела об обидах и выносить смертные приговоры. Все аббатисы были наделены прерогативами сеньорального суда и имели право приговаривать к бичеванию, отрубанию конечностей и даже смерти. Виселицы [74] , служившие средством исполнения приговоров, возвышались в поле, простиравшемся между аббатством и Суарси. Аббатисы также судили волков, пойманных в соседних лесах, за преступления, совершенные против скота. Приговоренных волков незамедлительно вешали в нескольких сотнях туазов от стены аббатства, в местечке под названием Жибе [75] .

Женскому монастырю, одному из самых крупных в королевстве, были пожалованы многочисленные преимущества: земли в Мале и Тейле, а также более чем щедрая ежегодная рента. В монастырь рекой лились многочисленные пожертвования горожан, сеньоров и даже зажиточных крестьян, не говоря уже о жертвователях поневоле, приговоренных к щедрости во имя искупления грехов.

В то время в монастыре жили двести монахинь, около пятидесяти послушниц и более шестидесяти служанок-мирянок.

Большинство зданий, в том числе и церковь Пресвятой Богородицы с хорами, обращенными на восток, к могиле Христа, были построены из черноватого природного минерала, состоящего из кремния, кварца, глины и железной руды. Казавшаяся бесконечной высокая стена надежно защищала монастырь. В ней было всего трое ворот, главные из которых выходили на север. Сразу же за ними располагались здания, в которых могли находиться посторонние: гостеприимный дом, приемная и конюшни. Справа возвышались жилище великого приора [76] и суприора, затем дом аббатисы, приземистое двухэтажное строение, ничуть не более роскошное, чем дортуары монахинь. Здесь работали и жили аббатиса и ее секретарь. Чуть дальше к юго-востоку стояла церковь Святого Иосифа. За ней находились лазарет, сады и дом, где жили послушницы. Затем располагался сиротский приют с двумя классами, где по воскресеньям вели занятия монахини-учительницы. В приют помещали детей, подкинутых по ночам к главным воротам или оставленных на опушке леса. Сюда помещали также барышень из общества, которых приводили в аббатство родители, возмущенные безрассудством своих дочерей. Там несчастные давали жизнь нежеланному ребенку и оставались навсегда, чтобы не бросать позорящую тень на других членов семьи.

Аннелета Бопре, охваченная раздражением, вздохнула. Святые небеса! Как она скучала по умиротворяющему спокойствию своего гербария! И все же последние месяцы оказали благотворное действие на бывшую сестру-больничную, которую не смогли сломить ни годы, ни опасности, ни предостережения. Она так незаметно прониклась своего рода мудростью, а также терпением, что сама удивлялась. Аннелета усматривала в этом посмертный дар Элевсии де Бофор, ее дражайшей духовной матушки, умершей от отравления у нее на руках. Крупная угловатая женщина научилась лелеять новые черты своего характера, которые прежде были бы ей неприятны. В самом деле, для чего служит терпение, если достаточно немного поторопить то, что медлит прийти к тебе? «Терпение — божественный дар», — повторяла ее дражайшая Элевсия. Впрочем, тогда ей не удалось убедить в этом свою духовную дочь больничную. Зачем Богу терпение, если он обладает вечностью?

Аннелета отложила регистрационную книгу, в которую старательно, но без особого энтузиазма записывала все подробности монастырской жизни. Они продали два бочонка* молодого вина хозяину таверны из Ножан-ле-Ротру и восемь фунтов меда аптекарю из Алансона. Дровосеки трудились целую неделю. Они валили деревья, разрубали их на дрова и убирали поленья в дровяной сарай под пристальным наблюдением Сильвины Толье, монахини, в ведении которой находилась печь аббатства. Сильвина денно и нощно пересчитывала их, проверяя, не украли ли эти «хреновы сестры», как она называла монахинь, обладающих менее крепким здоровьем, чем она сама, хотя бы одно полено, чтобы подбросить его в камин обогревальни и согреть окоченевшие руки. В лесу был убит олень. По традиции, как того требовала любовь к ближнему, столь редко встречавшаяся в эти голодные времена, аббатство выделило четверть туши местным крестьянам, устроив раздачу перед главными воротами. Оставшееся мясо с удовольствием взяла Элизабо Феррон, сестра-трапез-ница, которая сообщала каждому, кто хотел ее выслушать: «Мое имя означает “радость”. Радость в доме Господа нашего Отца. Радость от того, что дичь внесет разнообразие в наш скудный рацион с разрешения аббатисы, да будет она благословенна. Все — радость». Эта вдова крупного торговца из Ножана раздавала пощечины ленивым приказчикам с той же легкостью, с какой тайком совала деньги трудолюбивому молодому человеку, влюбленному в милую девушку, мечтавшую

о красивых лентах для волос. Могучая Элизабо была способна одним ударом оглушить осла. Закаленный характер, зычный голос и манеры хозяйки лавки скрывали ее доброту.

Не в состоянии сосредоточиться на ежедневной писанине, которую Аннелета считала бессмысленной, она принялась вспоминать о событиях последних месяцев.

Капитул [77] вел нескончаемые споры. Уловки Аннелеты Бо-пре ни к чему не приводили. Сестры, уполномоченные принимать решения [78] , собрались, чтобы выбрать новую аббатису, и проголосовали за сестру-больничную. Почти единодушно, за исключением одного голоса. Голоса Берты де Маршьен, экономки [79] , считавшей, что должность аббатисы должна была по праву достаться ей, ибо она жила в монастыре дольше Анне-леты Бопре. Берта де Маршьен, преисполненная обычного высокомерия, долго объясняла свою позицию капитулу, делавшему вид, будто внимательно слушает ее. Впрочем, Берта де Маршьен была очень глупой женщиной, о чем знали все, кроме нее самой. Тем не менее Аннелета Бопре, смущенная таким проявлением коллективного уважения, начала отказываться от оказанной ей чести, которая казалась ей весьма обременительной. Она безраздельно властвовала в своем гербарии и испытывала такое сладостное наслаждение, готовя мази и настойки, что ей совершенно не хотелось оказаться за тяжелым, массивным рабочим столом, за которым часами напролет сидела мадам де Бофор и ее предшественницы. Разумеется, и она это охотно признавала, почти полное единодушие ее сестер льстило ей. В памяти Аннелеты стремительно пронеслись воспоминания об отце и брате. Старый знахарь возомнил себя cesculapius. Правда, пациенты, умершие от его многочисленных грубейших врачебных ошибок, покоились под землей на глубине десяти футов и не могли ничего возразить. Грегуар, его сын и достойный наследник, уверенно шел по его стопам. Как они смеялись, издевались над ней, унижали ее, когда она наивно, глупо поверила, будто они смогут признать ее научные способности! Они дешево и бесчестно отделались от нее. Аннелета явственно вспоминала об этом, словно все произошло только вчера. Она стояла перед ними. Ее отец проговорил насмешливым тоном: