Ледяная кровь. Полное затмение - читать онлайн книгу. Автор: Андреа Жапп cтр.№ 111

— Я узнал, что Флорен имеет весьма своеобразное представление о своей миссии и должности.

— Мессир д’Отон, наш суд отвергнет любую клевету относительно покойного, — прервал графа сеньор инквизитор.

— Речь не идет о клевете и даже слухах. Вам это известно так же хорошо, как и мне. Некоторые нетерпеливые наследники и враги, решившиеся на месть, щедро платили Флоре-ну за его услуги. Я не сомневаюсь, что после смерти Флорена было проведено строжайшее епископское расследование относительно его... сделок.

Взгляд бледно-голубых глаз пригвоздил графа к месту. Жак дю Пилэ возразил:

— Мы собрались здесь не для того, чтобы судить о деяниях нашего покойного брата, а чтобы оценить правомерность Божьего суда, снявшего с вашей супруги все подозрения. Итак, почему вы хотели узнать адрес сеньора инквизитора?

— Чтобы купить его, ведь, я настаиваю, это было обычной практикой.

— Какой позор, мессир! Вы хотели подкупить инквизитора?

— Позор должен был пасть на него, мсье. Подкупить можно лишь тех, кого развращают деньги, — возразил Артюс д’Отон властным тоном. — К сожалению, и я об этом уже говорил, маленький проходимец, который должен был мне сообщить адрес, сыграл со мной злую шутку. Впрочем, не знаю, действительно ли я жалею об этом. В конце концов, если бы Флорен захотел взять мои деньги, он бы остался жив.

— Внимательнее следите за своими словами, мсье! — воскликнул уязвленный Пилэ.

— Я буду внимательнее. Но никто не заставит меня поверить, что смерть Флорена вызвала всеобщее огорчение.

Жак де Пилэ напряженно думал несколько минут. Он привык к выходкам обвиняемых, неважно, совершали они преступления или нет. Разумеется, он был готов к тому, что сеньор д’Отон даст ему решительный отпор, будет вести себя дерзко. Однако сеньор инквизитор столкнулся со стеной спокойного упорства, к которой он не знал как подступиться.

— Секретарь, предъявите вещи, найденные в сточной канаве дома на улице Ангела.

Молодой человек вскочил, схватил небольшой мешочек, лежавший перед ним, и бросился к сеньору инквизитору. Тот велел:

— Извольте показать их судьям, а также нотариусу и монсеньору д’Отону.

Доминиканцы сделали вид, что погрузились в немое созерцание драгоценностей, которые, несомненно, уже видели раньше. Нотариус переворачивал костлявым указательным пальцем кольца, завернутые в тряпочку. Артюс д’Отон бросил на драгоценности беглый взгляд. Золотое кольцо с огромным прямоугольным топазом, которое, очевидно, носили на указательном пальце, лежало рядом с широким кольцом с россыпью прекрасно ограненных жемчужин и сапфиров. Изящная змея с рубиновыми глазами, вероятно, украшала мизинец Флорена.

— Вам знакомы эти кольца, мессир д’Отон? — слащавым тоном спросил инквизитор.

— Нет.

— Вы утверждаете, что никогда их не видели?

— Да. Клянусь честью.

— Монсеньор д’Отон... Послушайте... Как вы объясните эту загадку? Негодяй, пьяница, случайно встреченный в таверне, следует за сеньором инквизитором до самого дома. Затем они пьют вместе, как о том свидетельствуют разбитые стаканы, найденные на месте. Возможно, затем вспыхивает ссора. Как бы там ни было, этот пьяница убивает Никола Флорена, срывает с его пальцев кольца... которые следователи Папы, да будет он благословенен, находят через два года в сточной канаве. Разве это не странно?

— Ничто в людях уже не вызывает у меня удивления. Если вы позволите сделать мне замечание, мне непонятно, почему я должен объяснять мотивы поступка подлого убийцы.

Непринужденный, без малейшего намека на высокомерие тон графа окончательно смутил Жака дю Пилэ.

— Вы дворянин, пользующийся безукоризненной репутацией. Разве вы не находите, что этот поступок, необъяснимый, если речь идет о каналье, становится понятным, если это было не ограбление, а хладнокровное убийство, совершенное человеком благородного происхождения, решившим защитить женщину, которая очаровала его до такой степени, что он женился на ней. Кража колец была не чем иным, как попыткой ввести следователей в заблуждение. Так оно и произошло. Впрочем, этот человек благородного происхождения счел недостойным оставлять драгоценности себе.

— Должен признать, ваши рассуждения не лишены здравого смысла. Однако в них есть один существенный изъян. Неужели этот человек благородного происхождения настолько глуп, что бросил кольца, обличающие его, в сточную канаву дома Флорена? В единственное место, где их можно легко найти?

Пилэ ожидал подобного возражения.

— Волнение, угрызения совести из-за того, что он убил Божье создание...

— Но разве вы сами не сказали сейчас, что он хладнокровно убил Флорена? Оставим эти мистификации, сеньор инквизитор. Сомневаюсь, что я был единственным дворянином, которому смерть Флорена не доставила никакого огорчения. Держу пари, многие другие возблагодарили небеса, узнав о его смерти. Пусть это не по-христиански, но это не преступление.

Жак дю Пилэ провел множество допросов, вывел на чистую воду множество виновных. Он разоблачал самые хитроумные обманы, загонял в угол таких обольстительных лгунов, что, не разобравшись, без колебаний можно было бы даровать им прощение. Он ставил в безвыходное положение коварных плутов, прикидывавшихся кроткими агнцами, а порой вызволял из зловонных застенков Дома инквизиции невинных, скудость ума которых прямиком вела их на костер. Одним словом, человеческая душа и ее потемки не были для Пилэ великой тайной. Во время процессов его вели абсолютная вера и несгибаемая стойкость. Он врачевал души заблудших во имя любви к Богу1. Страсть к Богу жгла Жака дю Пилэ, пожирала его так нежно, что он никогда не осквернил бы ее очевидной несправедливостью, постыдным или услужливым приговором. Разумеется, он уехал из Эвре, уверенный в виновности монсеньора д’Отона. Ведь на него оказало сильное влияние то, как изобразил для него графа епископ. Но несколько минут назад он вдруг почувствовал неуверенность.

С самого раннего утра он раз десять вспомнил о коротком послании, которое получил из Рима неделю назад. Послание было написано рукой камерленго Гонория Бенедетти и скреплено папской печатью.

Нам чрезвычайно важно удостовериться в безукоризненной чистоте суда нашего Господа Бога, вмешавшегося в дело Аньес де Суарси, ставшей графиней д’Отон. Нам представляется, что произошедший суд был непозволительным святотатством. Мы требуем, чтобы Вы не теряли бдительности и вели себя в высшей степени сурово с нечестивцем, который совершил такую профанацию в личных корыстных целях.

Другими словами, он должен обвинить Артюса д’Отона, даже если не будет уверен в его виновности, или, по крайней мере, затянуть процесс. Жак дю Пилэ раздраженно поджал губы. Ему казалось приемлемым одно-единственное решение. Во имя возвышенного божественного агнца он не толкнет на пыточное ложе невиновного. Но, чтобы удовлетворить епископа и камерленго, процедуру следует затянуть на многие месяцы, если не годы. На всю жизнь.