Наместница Ра - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Ванденберг cтр.№ 29

— А что ты предлагаешь?

— Я бы выставил оборонительный отряд вроде лучников фараона, чтобы в будущем они охраняли западное нагорье. А мои рабочие построят себе у подножия деревню, и ни для кого больше не будет секретом, что они там делают, — все решат, что это слуги на Месте истины.

Речь Сененмута убедила царицу.

— Твоя наружность, любимый, — зеркало твоих цветущих двадцати лет, но мысли твои — мысли мудреца, чья юность давно позади. И не знаю, что я ценю больше: твою зрелость или твою юность.

Сененмут молчал и только смущенно улыбался, тогда Хатшепсут продолжила:

— Я жажду твоей близости, как цыпленок жаждет солнечного тепла. И поэтому хочу сделать тебя моим советником, воспитателем моей дочери и управителем дома…

Не в силах сдержаться, Сененмут прервал ее речь:

— О, остановись, Лучшая по благородству, Супруга бога, Та, которую объемлет Амон! У царя Тутмоса уже есть управитель дома и начальник церемоний, который читает по глазам и предупреждает все его желания. Минхотеп силен, как бык, изворотлив, как змея, а ум его подобен нильскому коню, и через годы распознающему метавшего копье врага.

— Истину рекут уста твои, любимый, — согласилась Хатшепсут. — Но Минхотеп — управитель и начальник церемоний царя, а не царицы. Моя жизнь течет в собственном русле. Подобно тому как бог луны Хонсу и Ра в своей золотой барке ходят по небесному своду поодиночке, так мой путь отличен от пути фараона. Именно поэтому мне нужен свой советник и управитель, которому я могу полностью доверять.

Сененмут задумался.

— А что скажет царь, узнав о твоих планах?

— Тутмос болен. Его тело превратилось в тело старца, когда из него удалили окаменевшие экскременты злых духов. И я не удивлюсь, если он не переживет следующий разлив Нила.

— Хнум да сохранит его Ка! — воскликнул пораженный Сененмут.

Юя, служанка, забыв о своих обязанностях, замерла с опахалом в руках.

— Довольно, — сказала ей Хатшепсут. — Ступай, теперь вечерняя прохлада заменит тебя.

Юя склонилась и исчезла из виду. Небо окрасилось багрянцем. Лягушки, священные животные богини Хекет, начали свой вечерний концерт, поначалу вкрадчиво, как арфисты, настраивающие инструменты, потом со всей мощью, будто желая заглушить всех остальных.

Сененмут, прислушиваясь к дружному кваканью, заметил:

— Говорят, пророки Амона понимают язык лягушек. Вроде бы они предсказывают будущее: жизнь или смерть, счастье или беду.

— Я тоже понимаю их язык. — Супруга фараона засмеялась. — Не каждое слово, но многое.

— Так поведай мне, любимая, о чем говорят лягушки!

Хатшепсут приложила палец к губам и склонила голову набок, словно и впрямь старалась что-то расслышать в ужасающем реве. А потом заговорила с запинками:

— Хатшепсут… Прекраснейшая из женщин, Та, которую объемлет Амон… носит в своем чреве плод Мина. И родит она Гора… через две сотни дней…

Словно по волшебству, лягушачий хор заголосил с такой невероятной силой, что всякий, кто слушал эту какофонию, мог легко потерять сознание, как бывало на праздничных оргиях.

— Правда? — воскликнул Сененмут, перекрывая тысячеголосое кваканье.

Хатшепсут опустила глаза и кивнула.

Сененмут склонил голову к коленям возлюбленной, зарылся в мягкие складки ее калазириса и через тонкую ткань принялся покрывать поцелуями боготворимое тело, тысячу раз, миллионы раз, пока его голова не улеглась утомленно меж бедер царицы. В его голове билась лишь одна мысль: «На сей раз будет сын».

Целитель Тети беспокойно мерил шагами свою темницу: семь шагов вперед, семь назад, от одной стены из черного гранита до другой. Через воронкообразное отверстие в потолке едва проникал свет, воздуха было и того меньше. Уже много дней он не предавался сну, и не потому, что циновка в углу была слишком жесткой, — его тревожило, что жрецы Амона до сих пор не вступили с ним в переговоры.

Они могли оставить его околевать в этом жутком подземелье, как бросают издыхать пса, свалившегося в бездонный водосборник. Но тогда жрецы упустили бы последний шанс получить кровь Ра. Эти великие обманщики кормятся от необъяснимых и непостижимых для простых умов явлений. Последнее предсказание жрецов о затмении луны в седьмой день месяца фармути столь сильно укрепило их авторитет и власть, что теперь на многие десятилетия клиру Амона не страшны никакие нападки. А с помощью крови Ра, которая ночь делает днем, а тьму превращает в свет, они окружат себя ореолом божественности.

С другой стороны, может случиться и так, что кто-то другой найдет формулу жидкого света — в конце концов, она базируется на научном знании, и ни на чем другом… «Нет, — подумал Тети, и его губы растянулись в коварной ухмылке, — жрецы Амона выпустят меня из темницы. Они не позволят приговорить и казнить человека, который хранит тайну заветной формулы».

С тех пор как жрецы пытались руками черной рабыни обмануть его, Тети стал осторожнее. В его подвале больше не осталось ни одной склянки с кровью Ра — только формула с длинным и сложным описанием, по которой смешивается светящаяся кровь. Но ее-то он хорошо упрятал! О, Амон, владыка Карнака, не могут ведь жрецы быть до того скудоумными, чтобы сгноить его здесь!

Пять дней, семь — Тети не знал — метался он из угла в угол этого каменного мешка и прижимался лбом к холодной стене от охватившей его безысходности. И вдруг однажды, когда целитель и волхв пребывал в одиночестве, разрушающем разум, ему привиделось лицо второго жреца Амона, Пуемре. Масляный светильник отбрасывал высокие тени от надбровных дуг, а выступающие скулы довершали впечатление зловещей маски.

— Хапусенеб послал меня, — проговорила маска, и Тети увидел, что ему протягивают кувшин с водой.

Тети пил жадно, не спуская, однако, глаз со зловещего пророка.

— Он предлагает тебе свободу, — продолжал Пуемре, — в обмен на формулу. Если ты передашь ее нам, сможешь спастись бегством.

Тети поставил кувшин и долго молчал. Затем проронил:

— Мы не так договаривались…

— Знаю, — оборвал его Пуемре. — Но это ты все испортил. Ты действовал неразумно, и знатные вельможи царства были свидетелями твоей попытки отравить фараона. Ты разрушил все наши планы. Если мы сейчас уберем фараона, никто не усомнится, что жрецы Амона заодно с магом.

— А если я не дам формулу?

Пуемре язвительно усмехнулся:

— Твоя жизнь, маг, не стоит и песчинки в пустыне. Ты будешь изнывать и умрешь здесь от голода и жажды, а под конец твои иссохшие останки бросят на корм крокодилам. Такая смерть полагается всем, кто покусился на жизнь повелителя.

Второй пророк Амона говорил размеренно и спокойно, ни один мускул не дрогнул на его лице, и Тети стало ясно, что Пуемре не лукавит и торговаться не намерен. Не оставалось ни малейшего сомнения, что жрецы на своем совете уже все решили и что спорить с их решением нет никакого смысла.