Святотатство - читать онлайн книгу. Автор: Джон Мэддокс Робертс cтр.№ 52

— Не пори чушь, — отрезал я. — Вино такого качества, какое я только что пил, не ударяет в голову и не лишает ноги твердости.

Мы вышли из дома Лукулла и двинулись в сторону Форума.

— Мне и прежде доводилось бывать на пирах в доме не хуже этого, — сообщил Гермес. — Но я впервые вижу, чтобы после трапезы гости разбредались в столь непотребном виде.

— Заткни свою пасть, наглец! — грозно рявкнул я. — Как ты смеешь подобным образом говорить о своем господине?

— Слышал бы ты, как рабы честят вас, благородных господ, когда поблизости нет чужих ушей, — ухмыльнулся Гермес.

— Язык твой — враг твой, запомни это хорошенько. Иначе он доведет тебя до креста.

— А ты освежи свою память. А то ты, видно, забыл, что только благодаря мне… о… о, что это там такое? — внезапно осекся Гермес.

Глаза его полезли на лоб от ужаса, и, признаюсь, мои собственные глаза повели себя сходным образом. Впереди узкую улицу перегородила толпа самого угрожающего вида, которая двигалась прямо на нас. А в центре этой толпы я увидал того, кого хотел бы видеть меньше всего на свете, — Публия Клодия Пульхра.

— Да, не повезло, — процедил я. — Гермес, приготовься защищать мне спину.

— Защищать твою спину? — дрожащим голосом переспросил мальчишка. — Ты что, собираешься сражаться с целой бандой?

— Делай, что я сказал, и не распускай язык, — отрезал я, пытаясь занять подходящую оборонительную позицию.

Слева, между двумя домами, начинались ступени, ведущие на улицу, расположенную на более высоком уровне. Позади нас улица, резко уходящая наверх, была пуста. Мысленно я пожалел о том, что был столь невоздержан по части винных возлияний. Конечно, пьяным меня мог назвать лишь нахал, подобный Гермесу, но все же я находился не в лучшей форме.

— Метелл! — раздался гнусавый голос Клодия. — У меня такое чувство, будто ты меня избегаешь. Мне это больно и обидно!

На губах его играла издевательская ухмылка. По своему обыкновению, Клодий был без тоги, лишь в тунике и сандалиях — простых кожаных сандалиях, хотя он имел право носить красные сандалии на толстой подошве, украшенные на лодыжках полумесяцами из слоновой кости. Туника на нем была вроде тех, что носят ремесленники, греческого фасона, оставляющего обнаженным правое плечо и половину груди. В последнее время Клодий изображал из себя человека из простонародья.

— Ты знаешь, как я ценю твое общество, Публий, — откликнулся я. — Каждый день, во время утреннего приема, ты можешь нанести мне визит.

Клодий разразился надсадным деланым хохотом:

— Где это видано, чтобы представитель рода Клавдиев наносил утренний визит какому-то Метеллу?

— Запихни подальше свою патрицианскую гордость, Публий, — произнес я, наставив на него палец. — Иначе люди догадаются о твоем знатном происхождении, и все усилия, которые ты положил, заискивая перед плебеями, пропадут напрасно.

— Да он пьян, — заметил кто-то.

— Это не помеха для смерти, — отрезал Клодий. — Взять его.

— Погодите, — воскликнул я, выставив вперед ладонь. — Убить меня вы еще успеете. Дайте мне несколько мгновений.

Стараясь двигаться как можно медленнее и спокойнее, я снял тогу и сложил ее.

— Смотрите-ка, он хочет драться, — ухмыльнулся Клодий. — Вряд ли у тебя есть хоть малейший шанс, Деций. Хватит тянуть время. Твоя тога тебе больше не пригодится. Хотя нет. После мы завернем в нее твое тело, так, чтобы твои рабы могли отнести его домой, не пугая прохожих. Убив бедного Аппия Нерона, ты не оставил ему даже тоги.

— Я не убивал его, Публий, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Его убил ты или же твоя сестра Клодия.

На лбу Клодия вздулись жилы. Удивительно, как ловко он проделывал этот фокус.

— Довольно! — взревел он. — Хватайте его!

Как я уже говорил, тога — чрезвычайно неподходящая одежда для бегуна. Так как я успел от нее избавиться, ничто не мешало мне поскакать вверх по ступеням с резвостью молодого оленя. Оказавшись на верхней улице, я бросился направо, вниз по склону холма. Благодаря тому, что бегство мое стало для Клодия и его шайки полной неожиданностью, мне удалось выиграть несколько мгновений. Конечно, только безнадежный глупец мог ожидать, что я буду драться с целой сворой уличных громил. Но людская глупость поистине беспредельна, а Клодий по этой части не знал себе равных.

Тем не менее мои враги быстро оправились от изумления, и, проносясь по улице, я слышал, как они пыхтят у меня за спиной. Прохожие провожали меня испуганными взглядами. Человек, убегающий от преследователей — слишком привычное зрелище для римлян, и они знают, как вести себя в подобной ситуации. Мысленно я попросил Юпитера застить туманом глаза тех, кто попадался мне навстречу, а в награду за помощь пообещал принести в жертву козла. Больше всего я боялся, что какой-нибудь прохожий узнает Клодия и, пожелав оказать ему услугу, попытается меня остановить.

До кварталов, где заправлял Милон, было далеко, и я не имел понятия, насколько велико влияние Клодия в этом районе. Если бы мне удалось прорваться в Субуру, я был бы спасен, а вот Клодий и его люди вряд ли выбрались бы оттуда живыми. К несчастью, для того чтобы попасть в Субуру, я должен был обладать быстротой и выносливостью того грека, что принес в Афины весть о победе при Марафоне; его имя ускользнуло у меня из памяти.

Новые прекрасные города, отстроенные в колониях, могут похвастаться широкими улицами, ровными, как морская гладь, и прямыми, как копье. В Риме вы не встретите ничего подобного. Улица, по которой я бежал, изобиловала крутыми спусками и подъемами, к тому же петляла, как серпантин. Иногда она так сужалась, что я едва не касался домов плечами, а иногда, без всякой видимой причины, превращалась в лестничный пролет. Все это работало на меня, ибо я совсем недавно вернулся из армии, а Целер настаивал, чтобы все высшие чины занимались военной подготовкой наравне с простыми легионерами. Пробежки по пересеченной местности в полном вооружении были для нас самым привычным делом, и сейчас я, несмотря на легкое опьянение, пускал в ход полученные навыки.

На мою удачу, среди людей Клодия атлетов не оказалось. Будучи в прошлом гладиаторами, они хорошо владели оружием, но никогда не упражнялись в беге. Решив наконец оглянуться, я увидел, что сам Клодий буквально наступает мне на пятки, но все его приспешники, за исключением трех-четырех, отстали. Шансы мои возросли.

Я оказался в квартале, где во множестве теснились публичные дома и винные лавки. Улица превратилась в узкий переулок, по обеим сторонам которого тянулись низкие двери в кубикулы, обитатели которых готовы были предоставить всякому услуги определенного рода. В одну из таких дверей я отважился толкнуться. Напряжение, владевшее мною тогда, было так велико, что я до сих пор помню вывеску над этой дверью. Она гласила: «Фиби: умеет по-гречески, по-испански, по-ливийски и по-финикийски. (Как вы догадываетесь, к языкам все это не имело ни малейшего отношения.) Плата 3 сестерция, за финикийский способ — 2 динария».