Булатный перстень - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Плещеева cтр.№ 91

— Итак, что вы оба знаете о начале войны, господа?

— Знаем, что шведский король в уме повредился, — сразу ответил Новиков. — Пусть наша армия турку бьет и с юга не скоро вернется, да флот-то весь тут, не успел уйти. Даже та часть эскадры, которая чуть до Дании не дошла, успела вернуться.

— А о том, что эта война была задумана более десяти лет назад, не догадываетесь?

— Теперь догадываемся, — буркнул Михайлов. — Но отчего он столько ждал?

— Сейчас поймете, сударь. Вы помните, что одиннадцать лет назад, также летом, шведский Густав побывал в Санкт-Петербурге? Ему тогда наши высокопоставленные масоны устроили торжественное чествование в ложе «Аполлона», вовсе не побеспокоясь, что свой праздник низкопоклонства учинили в день победы под Полтавой. Забыть, имея дело со шведами, про Полтаву, — это еще уметь надобно. А, может, тем они показали королю, на чьей они стороне.

— Вот ведь сволочи! — как и следовало ожидать, возмутился Михайлов.

— Погодите. Не все масоны — предатели, и не все участники того приема сознательно предпочли Швецию России. У них тоже есть различные течения и системы, про кои долго рассказывать. Вам довольно знать, что ныне самая влиятельная — система «строгого наблюдения». Ее адепты полагают себя наследниками французских рыцарей-тамплиеров, то бишь храмовников. Особенность этой системы — хранение тайн, отказ от общения с ложами других систем, но главное — безусловное повиновение начальникам, что управляют масонским орденом. Помните правило иезуитов?

Моряки переглянулись — таким вещам в Корпусе не обучали.

— Повиноваться так, как повинуется рукам могильщика мертвое тело, perinde ac cadaver. То есть не рассуждая вовсе. И не позволяя человеческим чувствам вмешиваться в великое дело повиновения. Примерно то же хотят насадить у себя адепты системы «строгого наблюдения». Запомните это — и вернемся к тому королевскому визиту.

— Но это очень опасно! Даже детки должны, слушая родителей, думать и рассуждать! — воскликнул Новиков. — Как же взрослые люди, добровольно?..

— Ради великой идеи, сударь, исключительно ради нее. Они желают, чтобы их орден стал главнейшим на Земле, и тогда всюду воцарятся благоденствие и законность. Их цель — осчастливить человечество. Их орден становится для них государством, отцом, матерью и троюродной тетушкой, посулившей пятьсот душ в наследство! — с неожиданной пылкостью ответил Ржевский. — Поверьте мне, эти идеи так прекрасны, что даже человек в годах, опытный, разумный, многих превосходящий талантами, осторожный, преданный трону… это я все о себе, господа!.. Так вот, даже такой человек мог увлечься идеями и уверовать в них, как дитя.

Михайлов засмеялся.

— Это не столь смешно, сколь тревожно, — осадил его сенатор. — Я впервые задумался о странном назначении великих идей, когда поглядел на карту Европы и понял — чуть ли не все немецкие герцоги и князья заделались масонами. Прусский Фридрих был масоном, прусский кронпринц Фридрих-Вильгельм, наследник престола, — тоже. А наш любезный противник Карл Зюдерманландский — гроссмейстер системы «строгого наблюдения». Как вы полагаете, каковы были помыслы наших доморощенных масонов? Не знаете? Им тоже страх как хотелось заполучить в главы ордена коронованную особу. Государыня не годится — женщин только штукарь Калиостро пытался в ложу объединить, и вышла одна фривольность. Кто остается?

— Я понял!

— Я тоже!

— А мало ли интриг плетется вокруг великого князя? А мало ли пытаются доброхоты рассорить Павла Петровича с матушкой? Ведь не раз удавалось, но государыня умна, где строгостью, где щедростью такие задачки решает. Вот только фанатичных адептов «строго наблюдения» с их замыслом государства высокой идеи, стоящего над земными державами, нам тут недоставало. Вы, господа, пугачевский бунт помните? Вдругорядь такого не захотелось? А ежели опять народ взбаламутят, то он, в идеях не разбираясь, попросту за вилы возьмется.

— Черт возьми! — с чувством произнес Михайлов. — Простите… А теперь позвольте мне!

— Я еще не досказал. Незадолго до того решено было вдругорядь женить наследника — сколько ж ему вдоветь? Годы подходящие, невесту найти нетрудно. Выбрали Софью-Доротею Вюртембергскую, наследник поехал с ней знакомиться в Берлин. Вернулся — а тут государыне на стол брошюрку кладут, о том, что наш Павел Петрович в Фридрихсфельде готовился к посвящению в масоны. А Фридрихсфельд — замок Фердинанда Брауншвейгского, а оный Фердинанд возглавлял тогда масонов «строгого наблюдения». Теперь видите, откуда ниточка тянется?

Михайлов и Новиков переглянулись. Оба были не охотники до интриг столь высокого полета, обоим других забот хватало, и то, что вкратце и как можно вразумительнее рассказал Ржевский, их порядком ошарашило.

— Но его высочество ведь не стал масоном? — спросил Новиков.

— Бог миловал. Хотя петли вокруг него вили, и петли хитроумные. Но с налету не удалось — стали двигаться иным путем. И тут наши аристократы, Куракин и Гагарин, потрудились. С Куракина, когда он в Стокгольм ездил, взяли слово стать гроссмейстером российской провинциальной ложи, но с условием — чтобы эта ложа и иные, ей подчиненные, признали верховную власть шведского капитула. А его возглавляет Карл Зюдермандандский. Про повиновение помните? Так вот, когда наши ложи принимали в столице шведского Густава, он прямо говорил: нужно привлечь наследника в орден. Но тогда, сразу после его визита, действовать побоялись. Государыня была начеку. Когда три года спустя прусский наследник приезжал в Санкт-Петербург и встретился с нашим — она очень явно свое неудовольствие высказала. А потом между российскими масонами произошел раскол. Почему я о нем говорю? Потому, что похищение Нерецкого есть его прямое следствие, господа. Не угодно ли кофею?

— Точно ли мы должны знать все эти хитросплетения? — с детской простотой спросил Новиков. — Мы ведь и без них готовы… что в наших силах… как умеем…

— Должны! — решил Михайлов. — Господин Ржевский прав — надо знать обе стороны мерзости.

Сенатор позвонил. Явился Савелий, выслушал приказание, а когда уходил — чуть ли не из-под его руки просунулась в кабинет детская головка и с возгласом «ой» исчезла.

— Детки ваши? — оживившись, спросил Новиков.

— Да будет тебе про деток! — рявкнул Михайлов. — Хоть бы кто тебе пять дочек нарожал — может, спустишься тогда с небес на землю!

Новиков засмущался, вздохнул препотешно, развел руками.

Ржевский наблюдал за этой парочкой, пытаясь разгадать, из-за чего повздорили Александра и Михайлов. Александру он знал как даму мирного нрава, не склонную затевать склоки, хотя упрямства и ей было не занимать. Чего ей делить с флотским офицером, человеком не ее круга, сенатор не понимал. Конечно, офицеры были обычными гостями в лучших домах столицы, но Михайлов не походил на светского кавалера; в гостиной он был бы таким же чужеродным телом, как слон в посудной лавке. Его место — на корабле, там его норов найдет применение. Его место — на войне…