– Votre nom! – взревел начальник охраны, инстинктивно
чувствуя, что здесь что-то не так. – Répondez!
[40]
– C'est moi
[41]
, – спокойно ответил ему
женский голос по-французски. – Софи Невё.
Это имя определенно было знакомо Клоду Груару. Ах, ну да,
конечно, Софи Невё! Вроде бы так звали внучку Жака Соньера? Она приходила сюда
совсем еще маленькой девочкой, но с тех пор прошло много лет. Да нет, быть того
не может, чтобы она! Если эта женщина и есть Софи Невё, тем меньше оснований
доверять ей. Груар был наслышан о полном разрыве Соньера со своей внучкой.
– Вы меня знаете! – крикнула женщина. – И Роберт
Лэнгдон не убивал моего деда! Можете мне поверить!
Но начальник охраны не был склонен принимать это на веру. Надо
вызвать подкрепление! Снова попробовал связаться со своими людьми по
радиопередатчику, и снова в ответ лишь потрескивание. Вход находился в добрых
двадцати ярдах у него за спиной, и тогда Груар начал медленно, шаг за шагом
пятиться к двери, нацелив револьвер на мужчину, распростертого на полу. Еще
шаг, и тут вдруг он увидел, что женщина прошла по залу, а затем, включив
ультрафиолетовый фонарик, принялась осматривать большое полотно, висевшее
напротив «Моны Лизы».
Сообразив, что это за картина, Груар тихо ахнул.
Что, черт побери, она делает?
Софи Невё почувствовала, что на лбу у нее выступил холодный
пот. Лэнгдон по-прежнему лежал на полу, раскинув руки и ноги. Держись, Роберт.
Я уже почти у цели. Понимая, что охранник ни за что в них не выстрелит, Софи
перенесла свое внимание на главное: начала тщательно осматривать все вокруг
шедевра – еще одной картины Леонардо да Винчи. Но даже специальное
ультрафиолетовое освещение не помогло обнаружить ничего интересного ни на полу,
ни на стенах, ни на самом полотне.
Здесь точно должно что-то быть!
Софи была уверена, что правильно поняла намерения деда.
А какой еще был у него выход?
Шедевр, который она осматривала, был довольно большим
полотном высотой в пять футов. Да Винчи изобразил на нем весьма причудливую
сцену. Деву Марию, сидящую в какой-то неуклюжей позе, младенца Иисуса, Иоанна
Крестителя и ангела Уриеля – все они размещались на острых скалах. Когда Софи
была еще маленькой девочкой, каждый осмотр «Моны Лизы» заканчивался тем, что
дед тащил ее к этой картине, висевшей напротив.
Я здесь, дедуля! Но не вижу пока ничего!
Софи слышала, как начальник охраны вновь попытался связаться
по рации со своими людьми.
Думай же, думай!
Мысленно она представила надпись на стекле перед «Моной
Лизой». Так темен обманный ход мысли человека. Перед полотном, которое она
рассматривала, не было защитного пуленепробиваемого стекла, так что писать было
просто не на чем, к тому же Софи знала, что дед никогда бы не осквернил картину
надписью поверх краски. Тут ее осенило. По крайней мере снаружи. Она подняла
глаза и принялась рассматривать длинные шнуры, свисавшие с потолка, на которых
держалось полотно.
Может, здесь? Ухватив раму за левый край, Софи притянула
картину к себе. Потом заглянула за картину и, включив фонарик, стала
осматривать ее оборотную сторону. Нескольких секунд было достаточно, чтобы
понять: на сей раз интуиция подвела. Задняя сторона картины была девственно
чиста. Никакого текста не высветилось, лишь мелкие темные точечки и пятна на
состарившемся холсте и…
Нет, погоди-ка!
Софи заметила, как в нижней части деревянной рамы, в том
месте, где к ней прилегало полотно, что-то блеснуло. Предмет был маленький и
почти полностью провалился в щель между рамой и полотном. Свисал лишь кончик
золотой цепочки.
К своему изумлению, Софи обнаружила на цепочке знакомый
золотой ключик, верхняя часть которого представляла собой крест с гербом.
Последний раз она видела его, когда ей должно было исполниться девять.
Fleur-de-lis с загадочными инициалами P. S. И тут Софи словно услышала голос
призрака, дед нашептывал ей на ушко: Придет время, и ключик будет твоим. К
горлу подкатил ком, она поняла, что, умирая, дед сдержал свое обещание. Этот
ключ открывает шкатулку, сказал он тогда, где я храню много разных секретов.
Только теперь Софи поняла, что смыслом затеянной сегодня
дедом игры в слова было обнаружение этого ключа. Ключ был при нем, когда его
убивали. Не желая, чтобы он попал в руки полиции, дед спрятал его за этой
картиной. И чтобы отыскать его, требовалась не только недюжинная смекалка. Для
этого надо было родиться Софи Невё.
– Au secours!
[42]
– крикнул охранник.
Софи выдернула цепочку с ключом и сунула ее в карман вместе
с фонариком. Выглянула из-за рамы и увидела, как охранник отчаянно пытается
связаться с кем-то по рации. Он направлялся к выходу, продолжая целиться в
лежавшего на полу Лэнгдона.
– Au secours! – снова крикнул он.
В ответ лишь треск и невнятные шумы.
Он ничего не может сообщить, догадалась Софи, вспомнив, что
туристы с мобильными телефонами, пришедшие в этот зал, напрасно пытались
дозвониться домой, чтобы сообщить радостную новость: они наконец увидели «Мону
Лизу». Стены зала были так напичканы проводами охранных устройств, что телефоны
работали только на выходе из помещения. Теперь охранник поспешно направлялся к
двери, и Софи поняла, что надо действовать незамедлительно.
Большое полотно было прекрасным укрытием, и Софи подумала,
что второй раз за сегодняшний день Леонардо да Винчи может прийти ей на помощь.
Еще несколько метров, сказал себе Груар, продолжая целиться
в Лэнгдона.
– Arrêtez! Ou je la détruis!
[43]
– Эхо от женского крика разнеслось по всему залу.
Груар обернулся и похолодел.
– Mon dieu, non!
[44]
В красноватом тумане он видел, как женщина сняла большую
картину со стены и выставила перед собой, как щит. Картина прикрывала ее почти
полностью. Первой мыслью Груара было: почему не сработала сигнализация? Но
затем он вспомнил, что кабельные датчики, ведущие к отдельным экспонатам,
сегодня еще не включали. Что она делает?!
Охранник похолодел.
Полотно вспучилось посередине, смутные очертания Девы Марии,
младенца Иисуса и Иоанна Крестителя исказились.