Пророчество - читать онлайн книгу. Автор: С. Дж Пэррис cтр.№ 39

Удивительно, что королева, живущая под вечной угрозой заговоров и покушений, допускает к себе вооруженных придворных, но, видимо, даже она не вправе разлучить джентльмена с его мечом. Сидни рассказывал мне, что дуэли между придворными она запретила, виновный лишится правой руки. Неудобство этого парадного костюма принуждало вельмож передвигаться слегка расставляя ноги, эдакой петушиной походкой. Забавно, как они старались обратить на себя внимание, как поглядывали тревожно во все стороны, проверяя, удалось ли им это. Я мог только вообразить, что бы они вытворяли, будь среди присутствующих больше дам.

Небольшой оркестр наигрывал струнные композиции в сводчатой нише перед высоким, от пола до потолка, окном. Будто в сказке, заходящее солнце, бросая почти горизонтальные лучи сквозь стекла витража, подсветило головы и плечи музыкантов, а потом уж свет цветными геометрическими узорами лег на застеленный камышом пол.

Мари проворно вертела головой, широко раскрывая глаза, точно попавшее на праздник дитя. Я не удержался от сочувственной улыбки. Да уж, самое подходящее место для молодой женщины, ищущей поклонения мужчин: джентльменов в зале собралось куда больше, чем дам. Я слышал, что королева не желает иметь соперниц, тем более теперь, когда сказывается возраст, а потому аристократам вменено в обязанность оставлять жен дома. Немногочисленные присутствующие женщины были уже не так юны, того же примерно возраста, что и королева, туго стянуты корсетами над широкими юбками с фижмами, скорее наштукатурены, чем накрашены. Мари уже бросала взгляды направо и налево, по мере того как мы неторопливо пробирались через толпу, и, хотя она крепко держала под руку мужа, я заметил, что она улыбалась и отнюдь не потупляла глазки, как следовало бы молодой женщине, на которую упал хищный взор молодого человека.

Я тоже вертел головой и прочесывал взглядом толпу в поисках знакомых лиц, но Эбигейл нигде не было видно. На дальнем конце зала, ближе к музыкантам, на примыкавшем к стенной панели возвышении были установлены кресла, а посреди — позолоченный трон. Я предположил, что королева и ее приближенные выйдут перед самым концертом, а вместе с королевой явятся и фрейлины. Вероятность того, что мне удастся поговорить с Эбигейл наедине, была невелика: придворный этикет требовал, чтобы я оставался подле Кастельно в ожидании, пока меня представят, но я надеялся передать ей весточку с просьбой о новой встрече. Я оставался при подозрении, что девушка что-то скрывает, а теперь, когда выяснил тайну кольца, мне еще настоятельнее требовалось выпытать у Эбигейл все секреты. К тому же после того, как Эбигейл обмолвилась насчет выбора подходящего любовника, мне тем более хотелось увидеться с ней вновь, и порой я ловил себя на мысли, не мне ли был адресован этот намек, хотя в более трезвые минуты сам себя называл нелепым дурнем. И все же легкая дрожь пробирала меня, покуда я высматривал в блестящей разнаряженной толпе неповторимый оттенок ее волос — червонного золота.

Вдруг прямо передо мной плотная группка людей расступилась, и на том конце зала я увидел группу заговорщиков: Генри Говарда и его племянника Филипа, графа Арундела, погруженных в беседу с доном Бернардино де Мендозой и Арчибальдом Дугласом, которого я на этот раз едва узнал: по таком случаю он постригся и выбрился, так что выглядел моложе и намного опрятнее, чем когда я видел его в посольстве. Кастельно наклонил голову, приветствуя знакомых, Говард ответил небрежным кивком и вновь обернулся к Мендозе, тот что-то шептал ему, но глаз не сводил с нашей небольшой компании. Поверх головы супруги Кастельно бросил мне взгляд, и я увидел в этом взгляде боль и растерянность.

Тем не менее он продолжал прокладывать себе путь к помосту, желая непременно устроить нас на удобном месте поблизости от королевского трона, откуда он сможет перехватить монарший взгляд, и я покорно следовал за ним через толпу. Одно утешение: я заприметил Сидни и его дядю, графа Лестера, оба не только головой, но и плечами возвышались над всеми, кто стоял с ними рядом. Волосы Сидни были еще более растрепаны, чем обычно, словно он только что побывал на ветру. Я попытался перехватить его взгляд, рассеянно блуждавший по залу. Мой друг увидел наконец меня, и теплая улыбка раздвинула его губы, но больше — ни жеста, ни шага в мою сторону, и я припомнил то, чего не хотел помнить: прилюдно, тем более на глазах у Кастельно и следящего за мной, словно кошка за мышкой, Курселя, я должен держаться на изрядном расстоянии от верных слуг Елизаветы.

Граф Лестер выглядел внушительно, как и подобает аристократу, в изысканно расшитом камзоле темно-фиолетового бархата; руки он плотно сложил на груди и тоже пристально оглядывал толпу; лицо его с высокими скулами и тонкими губами приняло озабоченное выражение, глаза смотрели с подозрительностью. Однако граф не забывал и об осторожности: вот он склонился к уху Сидни, шепнул ему что-то, и оба засмеялись с притворной беззаботностью. Я отвернулся, подавив вздох сожаления: мне бы хотелось присоединиться к другу. Не так уж у меня много знакомых в Англии, и ни с одним я не мог даже поговорить на виду у людей. В этой толпе сверх меры разодетых красавцев я чувствовал себя одиноким, я устал носить маску, играть роль.

Но все мои приватные мысли рассеялись, когда музыканты вдруг оборвали напев и воцарилась тишина, прорезанная мгновение спустя чистой нотой восьми труб. Повинуясь этой команде, толпа раздалась в стороны, оставляя свободным проход от главных дверей к возвышению с троном и креслами на противоположном конце помещения, и я увидел, что по центру зала, по всей его длине, расстелен ковер. Кастельно продолжал проталкиваться вперед, продвигая нас перед собой, и теперь мы стояли чуть ли не в первом ряду. Зал замер, трубы пропели вновь, и двойные двери распахнулись. Присутствующие все, как один, преклонили колени, и я, подняв из этой смиренной позы взгляд, увидел белые юбки девушки, разбрасывавшей по ковру лепестки. Она медленно шла по проходу между коленопреклоненными вельможами и сыпала розовые лепестки то вправо, то влево. Я осмелился приподнять голову и впервые в жизни узрел королеву Англии. Еще прежде, чем я перебрался в Англию, я создал в душе образ Елизаветы Тюдор, ставший для меня символом великой надежды: протестантская королева, на протяжении четверти века своего царствования успешно дававшая отпор вот уже третьему папе. Считайте это пустым тщеславием, но я был уверен: если только она прочтет мою книгу или выслушает мою речь, она ощутит некое духовное сродство. Как и я, эта монархиня была отлучена от католической церкви за ересь; за свои идеи была провозглашена врагом Рима; Святой престол желал ее смерти, как и моей; вопреки всем стараниям более «рациональных» советников, тех же Уолсингема и Бёрли, она приближала к себе мистиков, вроде Джона Ди, и проявляла искренний, глубокий интерес к его эзотерическим исследованиям. Если существует в мире правитель, способный оказать покровительство философу-еретику, прославившемуся неортодоксальными, да что там, революционными воззрениями, то конечно же таким правителем окажется эта королева с открытым умом, не стесняющаяся своего интеллектуального любопытства. За улыбками, коими она щедро наделяла склонившихся перед ней придворных, я угадывал стальную волю — без нее женщина не продержалась бы двадцать пять лет в мире мужчин.