Боевой выход - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Гончар cтр.№ 32

Наконец Сергей сосчитал и отобрал нужное количество ракетниц и, подняв голову, негромко окликнул заполнявшего журналы боевой подготовки писаря:

– Баранов!

– Я, товарищ старший прапорщик! – моментально появился на пороге офицерского кубрика вызываемый группником боец.

– Вот читай, каких и сколько, – Ефимов ткнул пальцем в небольшой блокнотный листок. – И чтобы у каждого было. Ясно?

– Так точно! – отозвался Баранов, сунув бумажку в карман и загребая руками разложенные на кровати сигнальные патроны.

– Лишние соберешь! Мятые, отволгшие – в туалет, остальные ко мне в ящик. Понял?

– Так точно! – снова отозвался Баранов и, открыв локтем дверь, выбрался на улицу.

А оставшийся в гордом одиночестве Ефимов предался размышлениям.

Высоко в ветвях дерева, росшего на обрывистом краю хребта, сидела птица. Но ее сидение не было праздным – она наблюдала. Наблюдала за человеком, настороженно идущим по этому самому хребту. За странным человеком. Нет, выглядел он и одет был как все те, что в одиночку и стаями бродили по родному для птицы лесу. Странной была сама манера его передвижения – шел он, будто хотел максимально удлинить свой путь. Он вилял, петлял, иногда даже слегка возвращался, словно что-то ища или проверяя. И впрямь, может, он искал упавшие орехи или, например, грибы? Но нет, изредка человек нагибался и, что-то поправив, но не взяв, плелся дальше. Он был действительно странным, словно все время шел по одному ему ведомому маршруту.

Впрочем, до того, как этот человек передвигается, птице не было никакого дела. Она ждала, когда он сядет и станет есть. Люди – все они когда-нибудь да едят. Птица помнила, что после их трапезы на земле часто оставались кусочки пищи: хлебные крошки, пластинки галет, а если повезет, то из земли можно было выковырять жестяную банку с остатками жирной каши или паштета; иногда прямо в кустах валялись выброшенные насытившимся человеком кусочки рыбы. Время от времени разные стайки людей встречались, и тогда в горах долго и яростно гремело, а после в траве отыскивались ароматные капли застывшей крови. Но больше всего птица любила появляться там, где раздавался одинокий взрыв, после которого всегда находилось много сгустившейся на земле крови, иногда даже мелко истолченные кусочки свежего, сочного, ароматного мяса, лежавшего вокруг противно пахнущей ямки или наполнявшего куски изодранной, старой, пахнущей чаще всего обувным кремом «Норд» кожи. Впрочем, что такое обувной крем, птица не знала, да это и неважно. Сейчас она следила за идущим по хребту человеком, и до того, что когда он уйдет, ей тоже не было никакого дела.

Человек опустился на одно колено, отложил в сторону железную палку, которую нес на ремне на шее, снял со спины рюкзачок, затем чем-то, что он все время держал в правой руке, срезал и приподнял дерн, копнул чуть глубже; часть земли, измельчив, отбросил далеко в сторону. Потом еще долго возился, устанавливая в получившуюся ямку нечто вынутое из бокового кармашка рюкзачка, висевшего за его спиной. Птица успела рассмотреть лишь блеснувший на солнце скотч, и человек сразу же засыпал это нечто землей, положил сверху дерн, отцепив от пояса фляжку, тщательно полил потревоженное место водой. Затем внимательно присмотрелся, улыбнулся проделанной работе и, поднявшись с колен, пошел дальше.

«Ну, наконец-то», – подумала птица и, взмахнув крыльями, плавно спланировала к оставленному человеком месту. У нее было хорошее обоняние, и прежде чем сунуться за добычей клювом, она принюхалась. В ноздри ударил чуть сладковатый, много раз встречаемый здесь, в лесу, но совершенно несъедобный запах. Разочарованно ковырнув влажный от пролитой воды дерн, птица взмахнула крыльями и полетела прочь. А странный человек, на левой руке которого не хватало двух пальцев, еще какое-то время шел по хребту, затем, высмотрев в крутом правом склоне место поположе, осторожно спустился в заросшую орешником лощину, где его уже ждала стая таких же, как и он, заросших бородами людей…

Как оказалось, боевое распоряжение было на четверг, так что в запасе у Ефимова и бойцов его группы оставался еще денек вольготной жизни. Комбат снова укатил в Ханкалу, и в отряде наступила очередная вольница. До обеда проводившие занятия группники (по собственному желанию решившие выгулять застоявшихся бойцов) после обеда хотели предаться полноценному отдыху, но не получилось. Поступила команда быть в готовности оказать помощь другому отряду, ведущему бой где-то в близлежащих предгорьях. Так что до самого ужина сидели на «чемоданах». Слава богу, пришла команда «отбой», и выезжать никуда не пришлось. А после ужина, как обычно, собрались возле командирского телевизора. Увы, по центральному каналу шла какая-то пропагандистская мура, по местному тоже смотреть было нечего. Видеокассеты с новыми фильмами закончились, и купить их было не на что. Деньги, в прошлый раз привезенные фиником, уже благополучно истрачены, а когда он приедет снова – было ведомо одному всевышнему. Дело как бы само собой перешло на разговоры, а какие разговоры на войне? За жисть, то бишь о бабах, и о войне. Вспоминали, материли начальство, затем начали припоминать собственные неудачи…

– …Я вот в такую задницу попал… – вспоминая свой крайний бой, начал рассказывать командир третьей группы старший лейтенант Георгий Сявин.

– Да разве это задница?! – перебил его командир роты, не хуже самого Сявина знающий подробности этого боя. – Вот в прошлом году у двух групп второй роты была задница! Их в район села…ное отправили…

Он сделал паузу, давая слушателям осмыслить сказанное. И действительно, было о чем задуматься. Про то место знали все разведчики отряда.

– Там база была, да, наверное, и сейчас есть, только ни один здравомыслящий командир отряда на работу в тех краях не подпишется. Но бог с ней, базой! Одним словом, наши на эту базу и пошли. Когда прогремел первый взрыв, оказалось, что они уже на середину минного поля вышли. На картах его нет, а так кто только это место не минировал: и чеченцы, и наши, и в первую войну, и во вторую. Бойцы к раненому сунулись – и еще один подрыв. Туда же – с миноискателем, а все вокруг фонит, каждый сантиметр. Сапер щупом, да не так и не туда ткнул, взрыв, руки посекло, ноги посекло. Наши назад, да какое там – снова подрыв. А тут еще «чехи» на горизонте показались. Издалека пошмаляли друг по другу – разбежались. У наших снова подрыв, «чехи» в азарте в преследование ударились, наверно, увлеклись – и с их стороны четыре взрыва подряд. Когда на две группы было уже восемь подорвавшихся – прилетели вертушки. Так они наших с минного поля и сняли. Если бы не вертолетчики, хрен знает что было бы, уже и тащить раненых некому стало. Пока они, пока оружие, пока имущество!.. И без того часть рюкзаков бросили. – Фадеев пристально посмотрел на притихшего Сявина. – А ты говоришь, задница… В бою даже с большими потерями и то как-то проще, ну, убило и убило; а тут вокруг одни калеки будущие, а ты думаешь: сейчас и я… Нет, нах, нах… – ротный повернулся и три раза сплюнул к уже установленной заботливым старшиной печке.

На минуту в офицерском кубрике стало тихо.

Месяц назад Трехпалый привел в отряд своего сына Рамзана. Шестнадцать лет, пусть привыкает. Ильяс, так звали Трехпалого, верил, что его сын станет большим человеком, потом, после войны, но чтобы стать им, требовалось выслужиться, заслужить авторитет здесь, в лесу. Ильяс уже давно начал учить его воевать, стрелять, мастерить и ставить самодельные мины, рыть схроны, устраивать тайники. Несколько раз он даже брал его с собой на дорогу, и тот помогал ему подрывать проходящие колонны. Но это так, первая проба сил. Только здесь, в лесу, Рамзан мог стать настоящим мужчиной, возмужать, заслужить доверие и уважение других воинов ислама.