Мучная война - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Паро cтр.№ 29

Неожиданно посерьезнев, Лаборд извлек из кармана листок бумаги.

— Бертен передал мне письмо аббата Галиани от 17 сентября 1774 года, адресованное госпоже д’Эпине. Содержание его настолько поразило меня, что я попросил разрешение скопировать его. Слушайте:

«Остается слишком мало времени, чтобы претворить в жизнь его систему. Он накажет нескольких мошенников, будет ругаться, сердиться, захочет сделать что-нибудь хорошее, но всюду наткнется на противодействие, трудности, оппозицию. Кредит уменьшится, его возненавидят, скажут, что он не справляется со своими обязанностями, и восторги начнут остывать. Снова станут говорить, что тот, кто предоставил столь добродетельному философу место, которое он занимает в нашей монархии, совершил ошибку. Свободная продажа зерна сломает ему шею. Мы уже видим начало конца».

— Аббат Галиани — это тот самый знаток античности и толкователь надписей, что начал раскопки в Неаполе и откопал остатки античного города? Похоже, сей авгур гадает по птицам высокого полета. Но, боюсь, он прав в своих рассуждениях.

— Господа, — произнес Лаборд, — я склоняюсь, да, именно склоняюсь, перед поистине универсальными познаниями нашего хозяина. Галиани одним из первых отыскал руины Геркуланума, похороненные со времен извержения Везувия, о котором сообщает Плиний Младший.

— Сей льстец не только не имеет уважения к моим сединам, точнее, к тому, что от них осталось, но вдобавок принимает меня за глупца, удивляясь скромному багажу моих познаний. Я заслужил добрый стакан иранси.

И Ноблекур, схватив бутылку, наполнил свой стакан и разом осушил его.

— Это позволит мне на время забыть вкус шалфея! Но вернемся к моей… моему корреспонденту; он пишет, что в наш сложный период, когда король проводит время, то глядя в телескоп, то изливаясь в жалобах, то рассуждая попусту, то разгоняя всех и вся, проявляя при этом то слабость, то нерешительность…

— Но он так молод! — воскликнул Николя; ему пришло в голову, что Людовик XVI всего лет на пять или шесть старше его сына Луи. — Он еще себя покажет.

— Разумеется! Мы его еще увидим, как говаривал его великий дед, при котором, господа насмешники, я имел честь появиться на этот неблагодарный свет.

Катрина принесла поднос с треугольными пирожками.

— Это, — начала она, предупреждая вопросы, — фатрушки, начиненные молодым сыром, которым торгуют на ярмарке в Сен-Дени.

Ужин завершился весело; каждый старался развлечь Николя, и в конце концов лицо его прояснилось. Он проводил Лаборда до экипажа. Тот предложил комиссару воспользоваться его опытом и знаниями, полученными на службе у покойного короля. Поднимаясь к себе в комнату, Николя увидел, что у подножия лестницы его ждет господин де Ноблекур.

— Друг мой, позвольте мне выразить восхищение вашим мужеством. Вы ни единым намеком не омрачили нашу дружескую встречу. Мужество переносить страдания телесные даруется нам природой, переносить же страдания духовные так, чтобы никто этого не заметил, намного труднее. И я благодарю вашу учтивость, которая помогла вам из уважения ко мне и тем, кто любит вас, сдержать свои чувства.

— Сударь, за этот вечер вы имеете право на мою бесконечную признательность, ибо я сумел пусть не забыть, но подавить тревогу.

Направляясь к себе, Николя ощущал, как от волнения часто бьется его сердце. Он думал о той удаче, которую жизнь подарила ему в лице почтенного магистрата. Ноблекур стал для него тем, чем прежде были каноник Ле Флок и отец, то есть примером порядочности, стойкости и верности. Ему хотелось бы, чтобы маркиз де Ранрей увидел его в деле, и он надеялся, что оттуда, где маркиз сейчас находится, он одобряет его поступки. Привыкнув в детстве молиться на ночь, он и сейчас, ложась, попросил святую Деву и Пресвятую Анну защитить его сына. И тут же заснул тяжелым сном под тихое мурлыканье Мушетты.

Понедельник, 1 мая 1775 года

Николя резко проснулся. Откуда-то издалека до него долетал приглушенный шум. Ему показалось, что он слышит крики. Он высек огонь и зажег свечи. Мушетта шипела, задрав кверху распушенный хвост. Он услышал тяжелые шаги: кто-то с трудом поднимался по лестнице. В дверь постучали. Попросив минутку подождать, он натянул чулки, штаны, рубашку, камзол и надел башмаки. Собрав волосы в хвост и завязав их лентой, он открыл дверь и обнаружил перекошенную физиономию Пуатвена, полуодетого и запыхавшегося. У него сжалось сердце. Несомненно, что-то случилось с Ноблекуром или до улицы Монмартр дошли дурные вести о Луи. В один миг перебрав в уме все возможные несчастья, он пригласил Пуатвена войти. Не в силах отдышаться, слуга не мог вымолвить ни слова. Николя усадил его и дал выпить стакан воды.

— Ах, сударь, — наконец произнес тот, — какое несчастье! Какой ужас!

Николя по привычке взглянул на часы. Они показывали четыре часа пятнадцать минут. Стараясь не выдать своего волнения, он спросил:

— Но что случилось?

— Ах, сударь! Какая страшная смерть! Ах, он несчастный!

В груди комиссара похолодело.

— Думаю, вам надо спуститься вниз.

Со стороны лестницы снова послышались тяжелые шаги и прерывистое дыхание.

— Уф-ф! Ох, уж эта лестница… такая крутая. Прекратите… мой добрый Пуатвен… пугать Николя. Лучше расскажите… Насколько я его знаю, я… вот он, весь бледный, взор обезумевший… ох, похоже, он, как истинный друг, оказал мне честь: перепугался, решив, что я умер.

Господин де Ноблекур, закутанный в узорчатый халат и в платке, обмотанном вокруг головы, величественно вплыл в комнату. Направившись к кровати, он, кряхтя, опустился рядом с Пуатвеном.

— Ну вот! Ох, ну и подъем! Дайте отдышаться… Только представьте себе, мой жилец, булочник Мурю, найден мертвым в кадушке с тестом.

— Апоплексический удар? — спросил Николя, вспомнив полнокровное лицо мэтра Мурю.

Ноблекур изобразил на лице сомнение.

— Не думаю. Тут что-то иное. Собственно, поэтому я вас и разбудил. Я спустился, чтобы самому все увидеть и понять, что случилось. Уверен, вы, как и я, немало удивитесь. Боюсь, понадобится опытный полицейский комиссар и, возможно даже, познания старого прокурора, ибо есть подозрения относительно природы смерти булочника.

Порывшись в ящике бюро, Николя достал черную записную книжечку, где он делал заметки, когда вел расследование.

— Прежде чем мы спустимся вниз, мне бы хотелось услышать из ваших уст рассказ о том, что там произошло.

— Хорошо. Спустя несколько минут после того, как пробило четыре… Я услышал бой своих часов, тех, что с Минервой… В мои годы часто просыпаешься среди ночи и берешь книгу, чтобы заснуть… Короче говоря, я читал роскошное издание Светония, которое вы мне презентовали. Тиберий на Капри… впрочем, не будем отклоняться. Я услышал крики и шум, совершенно не свойственные ночному времени. Когда я вознамерился спуститься вниз, появился Пуатвен. Вы знаете, он спит в комнате над конюшней. И он сказал мне… но, может, он сам вам это повторит?