Дело Николя Ле Флока - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Франсуа Паро cтр.№ 43

Он нашел своих соотечественников в затхлой камере, истощенных, больных, в лохмотьях, заросших давно небритой щетиной. Капитана Беранже била дрожь, он плохо соображал, и Николя подумал, что подобным людям нельзя доверять деликатные поручения. Он стал вспоминать, что говорил ему Сартин об этом офицере, получившем в определенных кругах прозвище порочный фанфарон. Кажется, Беранже всегда был готов рискнуть всем, ибо терять ему было нечего, а следовательно, ради солидного вознаграждения он без раздумий соглашался на все. Распластавшись на земле, один из приставов бредил, другой, увидев Николя, зарыдал, и все они, обнимая его колени, наперебой умоляли его вызволить их отсюда.

Бесшумно покинуть полицейский участок не удалось. Ненависть черни к французам оказалась поистине безграничной, и на карету обрушился град камней и комьев грязи. Николя подумал, что этот инцидент наверняка дурно отразится на отношениях между обоими королевствами. Отказавшись сесть в отдельный фиакр, он, несмотря на риск потерять свой багаж, втиснулся вместе с бывшими узниками. Прибыв на набережную, кучер, ехавший впереди, с улыбкой протянул Николя его чемодан. Сердечно поблагодарив помощника д'Эона, он протянул ему гинею, но тот от денег отказался, зато с радостью пожал протянутую Николя руку. Откуда такое бескорыстие? Почему англичанин проявил к нему столько заботы и симпатии? Но времени для размышлений не осталось, и Николя прыгнул в шлюпку.

Опасаясь пропустить прилив, владелец приземистого рыбачьего судна приказал немедленно готовиться к отплытию.

Попутный ветер сопровождал их до самого Кале. На протяжении всего перехода Николя пришлось слушать бессвязные рассказы полицейских, прерываемые криками несчастного безумца. Постаревший и обогащенный опытом причастности к закулисным политическим интригам, комиссар Ле Флок ранним утром ступил на французский берег. Мысль о том, что он, возможно, является отцом четырнадцатилетнего мальчика, носившего имя его отца, маркиза Луи де Ранрея, и также имя его повелителя, короля Франции, не давала ему покоя. Сдав неудачников-полицейских на руки их портовым собратьям, он отправился на почтовую станцию, потребовал лучшего коня, и, пришпорив скакуна, помчался в Париж, куда ему хотелось добраться как можно скорее.

Мы любим ложь с безумным пылом,

А к правде — льда мы холодней.

Лафонтен (Пер. О. Чюминой)

Вторник, 18 января 1774 года

Возвращение в Париж превратилось для Николя в настоящий кошмар. Лошади, которых он менял на почтовых станциях, обладали столь разными темпераментами, что он дважды вылетал из седла на дорогу, покрытую смесью жидкой грязи и ледяной крошки. Впрочем, коней он не винил, тем более что он всегда обходился с ними ласково и умел договориться с любой лошадью. Но из-за непрерывной череды дождей и туманов тракт превратился в призрачную тропу, скользкую и отливавшую льдистым блеском, слепившим уставшие глаза лошадей, и, те, испуганные, поскальзывались на замерзших лужах. Он останавливался только для того, чтобы слегка перекусить и поменять коня, и вновь пускался в дорогу, не думая ни о чем, отбросив все страхи, и сосредоточившись на одной только мысли — поскорее прибыть в столицу.

И вот в субботу утром он, добравшись до цели, свалился с коня во дворе дома на улице Монмартр, и мальчишки-подмастерья на руках отнесли его к нему в комнату. После долгих часов, проведенных в седле, он едва мог пошевелиться. Увидев, в каком он состоянии, все домочадцы пришли в движение: Чтобы стащить с него сапоги, Пуатвену пришлось их разрезать. Марион раздула огонь и поставила кипятить воду, а Катрина, бывшая маркитантка, много чего повидавшая на полях сражений, раздела его и, словно коня, обтерла жгутом, смоченным в шнапсе, а затем растерла одной только ей известной мазью, от которой по телу разлилось приятное тепло. Потом он заснул и, проспав двое суток, проснулся в понедельник утром. Чувствуя себя полностью отдохнувшим, он, голый по пояс, промчался через кухню, выскочил во двор, быстрыми движениями привел в действие насос и долго стоял под струей холодной воды, распевая во все горло. Произведя на кухне подлинное опустошение, он успел беззлобно поддразнить пришедших в смятение Марион и Катрину и поболтать о пустяках с господином де Ноблекуром. Его переполнял восторг блудного сына, вернувшегося домой, где его встретили с распростертыми объятиями, и он решил отложить разговор о серьезных вещах на потом. Чисто выбритый, причесанный и в свежей одежде, он пешком отправился в Шатле, где, как он знал, в этот час всегда можно застать Бурдо. В нем пробудилась жажда жизни, желание наслаждаться каждым ее часом; возрождение свершилось.

Знакомые очертания королевской тюрьмы напомнили ему о мрачной действительности: он по-прежнему пребывал главным подозреваемым в деле об ужасном убийстве. Его друзья не верили в его виновность, однако все сделано для того, чтобы подтвердить подозрения тех, кто в нее верил; а таковых насчитывалось немало. Он по-прежнему терялся в догадках, почему и кто пытался убить его. Долгие размышления привели его к выводу о существовании сговора загадочных и могущественных лиц, злоумышляющих на его честь и жизнь. Какой меркой Сартин, а главное, король, станут измерять весьма скромный успех его миссии в Лондоне? И, добавляя еще один мазок к удручающей картине, он снова обращал взор в прошлое, откуда явился неведомый ему ребенок, подросток, чье будущее, возможно, касается его самым непосредственным образом. Впрочем, это дело могло и подождать: четырнадцать лет молчания оправдывали его нынешнюю неторопливость.

Сидя в дежурной части, Бурдо водил пальцем по строчкам, изучая отчеты о ночных происшествиях. От этого занятия веяло повседневной рутиной; однако она приободрила Николя, особенно когда инспектор, заметив наконец его присутствие, вскочил и с радостным возгласом хлопнул его по плечу.

— Черт побери, как я рад вновь видеть нашего таинственного путешественника!

Николя смутился: он не знал, как объяснить свое отсутствие, в причины коего Бурдо предполагаемо не посвящали.

— Знаю, знаю, — продолжал Бурдо. — Государственные дела! Господин де Сартин ясно дал понять, что мне не следует засыпать вас вопросами. А слухи…

— Мне так вас не хватало! — с облегчением воскликнул Николя. — Придет время, и я все вам расскажу. А что нового здесь, у вас?

— Прически постепенно становятся все выше и выше, — с нарочитой важностью отвечал Бурдо. — Но, возможно, вас более заинтересуют слухи. Говорят, экипаж графини дю Барри заметили на северной дороге, там у графини состоялась встреча с неким маркизом-комиссаром… Когда об этом доложили генерал-лейтенанту, он утратил присущее ему хладнокровие, сорвал с головы парик и пообещал подвергнуть самым страшным пыткам болтунов — он употребил более выразительное слово, — ставящих под угрозу жизнь его лучшего комиссара. Вот почему я столь волновался, а теперь столь рад вашему появлению.

— Я тоже очень рад, Бурдо. Но, скажите, как далеко вы продвинулись в наших делах?

— Adagio ma non troppo [31] . Коротко и по порядку: primo, вы являетесь наследником госпожи Ластерье; secundo, анонимное письмо обвиняет вас в каком-то непонятном поступке; tertio, Казимира, чернокожего раба вашей подруги, подвергли допросу с пристрастием, но безрезультатно, и мне очень хочется узнать ваше мнение об этом допросе.