Бастион одиночества - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Летем cтр.№ 10

В десять лет, учась в четвертом классе, Дилан по субботам за доллар в час работал у Изабеллы Вендль.

«Вендльмашина, Вендльмашина», — напевал он мысленно. Вслух он никогда не произносил этого слова. Даже в те дни, когда Изабелла Вендль уезжала навещать родственников на озере Джордж, а он приходил к ней в дом, вынимал почту из ящика и насыпал в миску сухой корм для рыжего кота.

Слово «Вендльмашина» придумала Рейчел. Она награждала прозвищами всех своих гостей, всех соседей, и Дилан понимал, что выносить их из дома, из кухни Рейчел, нельзя. Именно мать научила его такой раздвоенности: о некоторых вещах они могли разговаривать только между собой, а с посторонними общались как будто на другом языке, которым, хоть он и отличался бедностью и искусственностью, было необходимо свободно владеть, чтобы манипулировать окружающими. Рейчел объяснила Дилану и то, что миру не обязательно знать твое настоящее о нем мнение. Мир, естественно, не должен был слышать от Дилана и любимые словечки Рейчел: козел, тупица, гей, секси-бой, травка, клички, которые она изобретала: Мистер Память, Капитан Туман, Вендльмашина.

Авраама Рейчел называла Коллекционер.

По утрам в субботу Вендльмашина сидела наверху, в то время как Дилан выносил мусорный пакет с тошнотворными отходами и заменял его новым. Сама Изабелла была не в состоянии поднять наполненный разной гадостью мешок, и он ждал Дилана целых семь дней, распространяя по дому жуткое зловоние. Понаблюдать за мальчиком являлся бесшумно двигавшийся, здоровущий рыжий кот. Его голова напоминала башку монстра. Дилан никак не мог определить, презирает этот котяра его и Изабеллу или ему вообще все равно. Не знал и насколько кот понимает, какую он, Дилан, играет в этом доме роль. Может быть, кот думал, что от него нет никакого толку. Возможно, ему казалось, что все люди должны быть такими же согнутыми, как его хозяйка, и поэтому Дилан — уродлив. Так или иначе, за работой мальчика наблюдал в этом доме лишь он. Казалось, кот только и ждет целую неделю того момента, когда настанет время выносить мусор и кухня наполнится вонью заплесневелой кофейной гущи, сгнивших апельсинных корок и прокисшего молока.

— Я больше не хочу на вас работать, — сказал Дилан Изабелле, закутанной в одеяло, в осязаемый застоявшийся воздух комнаты и в тень. Рыжий кот сидел в пятне желтого света у окна и намывал лапу, ритмично двигая своей головой монстра.

Изабелла негромко простонала. Дилан ждал.

Проезжавший по Дин-стрит автобус тряхнуло на выбоине, служившей основной базой местным бейсболистам. Прогрохотав, он укатил.

— Сходи, пожалуйста, в магазин, — наконец произнесла Изабелла. — Только не к Рамирезу. К миссис Багги на Берген.

Магазином на перекрестке Берген и Бонд владела толстая белая женщина с маленькими глазками, норвежская эмигрантка, миссис Багги.

«Эй, приятель! Ты что, стырил пирожное у Багги? Я слышал, какому-то парню ее овчарка оторвала кусок задницы».

Изабелла опустила на тумбочку тонкую руку. Ногти тихо стукнули по дереву. Дилан подошел ближе, входя в аквариумный сумрак спальни Изабеллы, чтобы взять с тумбочки несколько купюр.

— Нарезку «Крафт Американ», сдобные булочки и кварту молока, — проговорила старуха — так, будто пересказывала сон. — Пяти долларов, наверное, хватит.

Дилан сунул деньги в карман и задумался, сказал ли он то, что собирался сказать.

— Я больше не хочу на вас работать, — тихо прошелестели его слова.

— Топленого молока, — добавила Изабелла.

— Янехочунавасработать, — скороговоркой произнес Дилан.

Рыжий кот моргнул.

— Оно как вода, — сказала Изабелла. — Белая вода.

На улице никого не было, кроме нескольких подростков на углу возле дома Альберто. Дилан понятия не имел, чем занимаются остальные. На дворе стоял октябрь, холодало, люди одевались в теплые куртки. Генри мог отправиться играть в футбол к школе на Смит-стрит, а Эрл, наверное, вообще сегодня не выходил. На крыльце заброшенного дома кто-то оставил пакет с бутылкой. Несколько дней назад там ночевал местный бродяга и пьяница.

Дилан направился к Бонд-стрит, раздумывая о том, насколько странно устроен их квартал. Одна его часть была лишь верхушкой айсберга — фасады домов, тротуары и дорога, — вторую, скрытую, составляли личные ощущения Дилана: немые следы его полей для скалли, возвращения мяча старшим мальчикам, вскрикивания, когда ему выпадала роль водящего. Все это было нижней частью айсберга и скрывалось под толщей воды. Дилан годами ходил по этим дорожкам, таращась на них, словно на листы для спирографа, разложенные на полу, и до последнего не замечал, что все они сворачивают на Бонд-стрит и Невинс, а затем уходят в неизвестность. Идти на угол к Багги у него не было ни малейшего желания, он бы лучше еще раз сбегал с письмами Изабеллы на Атлантик-авеню. Берген-стрит не вызывала у него доверия. Тротуар там был неровный, наклоненный вбок.

На крыльце магазина Багги сидел Роберт Вулфолк, почти в той же самой позе, как перед дракой у дома Генри. Согнутые в коленях ноги, хоть и опущенные на две ступеньки ниже, возвышались над плечами. Дилан остановился, будто по команде. Шум машин доносился издалека приглушенным гулом. Дилан посмотрел на автобус, остановившийся на Смит-стрит, и прислушался к звону церковных колоколов.

— Ты работаешь на ту бабку?

По сотне разных причин Дилан хотел ответить отрицательно. Он думал об утонувшей в своей постели Изабелле, о Багги и ее овчарке и о том, что в случае чего сможет ударить рукой по окну, чтобы позвать женщину и собаку на помощь. Вот только в забитом продуктами магазине было темно, как в пещере. Наверное, если бы Багги выскочила оттуда на солнце, тут же ослепла бы.

— Она дала тебе деньги?

Дилан снова хотел возразить, что ничего не ответил.

— Сколько?

— Мне надо купить молока, — едва слышно произнес Дилан.

— Сколько старуха платит тебе за работу? Доллар? Деньги при тебе?

— Деньги она отдает моей маме, — внезапно солгал Дилан, удивляясь самому себе.

Роберт с насмешливой неторопливостью склонил набок голову и поднял свободно свисавшую с колена кисть руки, будто внезапно обнаружив, что может шевелить ею, но с места не сдвинулся.

Дилан почувствовал, что оба они что-то репетируют, к чему-то подготавливаются. К чему именно и насколько важным это «что-то» окажется лично для него или для Роберта, он пока не мог сказать.

Поэтому и стоял, словно приклеившись к асфальту, а Роберт спокойно изучал его.

— Ну иди, покупай свое молоко, — проговорил наконец Роберт.

Дилан двинулся к двери магазина.

— Но имей в виду: если явишься сюда еще раз с деньгами той старухи, я, наверное, отниму их у тебя.

Слова Роберта прозвучали как философское размышление. Дилан ощутил нечто похожее на благодарность, уловив в предупреждении Роберта скрытый смысл. Начиная с этого дня оба они отправлялись навстречу тому неизвестному, что ждало их впереди.