Час дракона - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Зайцев cтр.№ 5

Мальчик боялся. Он давно перестал бояться всего, что связано с тайгой, хотя поначалу пугался жутко. Но потом привык. Привык к страху – и страх ушел. Теперь он мог спокойно переночевать в лесу. Где-нибудь на ветке, чтобы не бояться… нет, по-другому: НЕ ОПАСАТЬСЯ зверей. Страх – враг, чувство опасности – совсем другое. Это чувство помогло ему выжить.

Было время, мальчик боялся деда. Дед мог ни с того ни с сего столкнуть в глубокий овраг, в колючие кусты, спихнуть в воду, кинуть в мальчика камень. Но и дед вскоре стал не страшен. Опасен, но не страшен. Как катание на велосипеде. Потерять равновесие опасно, но страха перед падением нет. А уж если упал – больно, конечно, но снова тянет в седло, потому что кататься ИНТЕРЕСНО. Мальчику было с дедом интересно. Очень интересно: что тот еще придумает, какую пакость? Он даже любил деда по-своему, любят же юные натуралисты ядовитых змей.

Но сейчас мальчик боялся. Пришли ЛЮДИ. Плохие люди. Перед тем как пойти открывать, дед объяснил, что они пришли к его матери. Они хотят сделать ей плохо. Зачем? От этого им будет хорошо.

Мальчик ничего не понял. Он был слишком мал и совсем не знал людей. Собственно, из людей он знал и понимал только мать и деда. Чужих мальчик боялся. Но дед велел идти с ним в сени, смотреть и слушать. Мальчик повиновался. Он просто не умел возражать деду. Не был знаком с таким понятием, как отказ. Слово деда – закон. Скажи завтра дед: «Полезай в печку, в огонь» – и мальчик полез бы.

– Ну че, чурка старая, – громко заорал один из пришельцев. – Где тут у тебя баба прячется? Показывай. Желаю отыметь ее во все дыры.

– Не ссы, чухонец, – прохрипел второй, – и тебя политурой угостим, у нас на химии политуры много, а баб мало, секешь?

Третий молча зыркал по сторонам. К ужасу мальчика, он его заметил, улыбнулся, продемонстрировав черные редкие зубы, и поманил узловатым пальцем.

– А ну-ка, малый, иди сюда, гладкий мой. Я таких, как ты, люблю, розовеньких…

Мальчику очень хотелось закрыть глаза, но велено было смотреть.

Дед был маленького росточка, по плечо самому низкому из незваных гостей. Еще дед был узкоглазым. Мама и он, мальчик, совсем не походили на деда. Почему, ребенок не знал. Понял только, что его папа, который на самом деле не его папа, а «второй мамин муж», был дедушкиным сыном. Папу мальчик не помнил.

– Ну че в сенях стоим? Отвали-ка, чурка, на хрен, а то зашибу!

Внезапно дед схватил говорящего пальцами за оттопыренную губу. Крепко схватил. Как будто поймал в ладонь надоедливо жужжащую муху. Схватил и резко дернул вниз, выставив вперед жиденькое острое колено. Как только схваченная губа встретилась с коленом, дед отпустил свою жертву. Первый еще не успел упасть на пол, а ладошки деда уже звонко щелкнули по ушам второго – в то же время согнутая нога распрямилась и кованый каблук дедушкиного кирзача ударил по валенку третьему мужику, туда, где должны быть пальцы.

Мальчик невольно моргнул. Затем моргнул специально. Мальчик не верил своим глазам. Трое страшных лежали на полу у ног маленького тщедушного старичка.

Вот один, опершись руками об пол, пытается подняться, дед почти нехотя наступает ему на руку, как таракана давит. Трещат суставы. Второй, упавший навзничь, резко вскакивает, достает из кармана телогрейки нож. Дед бьет его ладонью по руке – нож улетает в сторону. Еще одно короткое движение ладонью – удар по носу, – и нападающий вылетает на улицу. Третий на четвереньках ползет к двери, дед не спеша достает откуда-то из-за пазухи знакомый мальчику револьвер. Стреляет, сбивает с уползающего шапку.

Через минуту от троицы не осталось и следа. Они убежали. Мальчик поражен. ОНИ УБЕЖАЛИ… Три страшных человека. Хотя нет, уже не страшных. Мальчику уже их ЖАЛКО.

– Я сломал пальцы на руке, я сломал пальцы на ноге, я сломал нос, зачем? – спрашивает дедушка.

Мальчик молчит, он не знает.

– Если бы я просто побил, они бы пришли еще, тогда пришлось бы убивать. Я сделал им вред, но вред, который я сделал, – пустяк по сравнению со смертью. Я спас их от них же самих. Спас тебя, себя, твою мать. Я сделал мало, но многого добился. Я взял твой страх и подарил его – им. Они долго будут помнить мой подарок, ты тоже…

– Че лыбишься, петушок? – Урка смотрел на меня колючим, презрительным взглядом. – Те по кайфу, когда на тя харкают?

– Да ты че! – улыбнулся я еще шире. – Кому ж это по кайфу? Неприятно, конечно, но стерплю пока. Я вообще-то к Скелету на «стрелку» приехал. Он там, внизу? – Я кивнул в сторону железной двери, ведущей в подвал, в недра родного клуба.

– Обшмонай его, Монах, и нехай хиляет, – подал голос второй уголовник, сбоку-слева.

– Пушка, перо, вонючка есть? – спросил мой первый собеседник.

– Не-а, ни пистолета, ни ножа, ни газового баллона, ничего нет. Можешь проверить. – Я поднял руки – не высоко, а так, что ладони оказались на уровне лица.

Оба урки слаженно и быстро обшлепали мою одежду.

– Чисто. – Второй уголовник, тот, что находился сбоку, сразу же расслабился и, шаркая ногами по асфальту, поплелся к черному «БМВ». Стоящий чуть поодаль шофер не спеша последовал его примеру.

– Я не въезжаю, сучонок, чего ты все лыбишься? – Монах продолжал стоять у меня на пути.

– Смешно мне, Монах, вот и улыбаюсь. Обшмонали вы меня, конечно, капитально, а оружия не нашли.

– Не понял. – Монах напрягся, схватил отворот моей куртки татуированной пятерней. Я замер в позе «руки вверх, ладони пустые». – Шуткуешь, фофан! Какое еще оружие?

Монах дернул меня за отворот куртки. Мои пальцы почти касались его лица. Сейчас он ударит меня лбом по носу. Старый, но безотказный прием.

– Погоди драться, – я чуть отстранился. – Не видишь, сдаюсь я и оружие свое держу на виду. Разуй глаза, вот мое оружие. Видишь, какой у меня пальчик? – Мой указательный палец описал возле багровеющей небритой физиономии сложную кривую. – Пальчик длинный, твердый, чем не оружие?

Монах открыл вонючий рот. Он хотел что-то сказать, что-то исключительно нелицеприятное, но я решил прекратить дискуссию и сильным, резким движением вогнал свой указательный палец в ноздрю уголовнику.

Вообще-то я человек небрезгливый, но, положа руку на сердце, признаюсь – мне было неприятно. Ковыряться в носу само по себе дурной тон, а уж совать пальцы в чужие носовые отверстия и подавно. Одна отрада – Монаху было еще неприятнее, к тому же ему было очень больно. Настолько больно, что он через пару секунд потерял сознание вследствие болевого шока.

Один – ноль.

Следующие в очереди – те двое у машины. Ага, уже не у машины. Уже бегут ко мне. Среагировали они, надо отдать им должное, быстро и расторопно. Не успел Монах живописно застыть, уткнувшись окровавленной рожей в мои ботинки, рядом оказался второй уголовник.