Час дракона - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Зайцев cтр.№ 14

Когда Второму до воображаемой финишной черты осталось несколько метров, Сержант неспешно принялся расстегивать кобуру.

И тут Второй прыгнул. Пролетев ласточкой, покрыл добрую половину расстояния, отделяющего его от Сержанта, умело приземлился на руки, выполнил кувырок и, сильно оттолкнувшись здоровой ногой от земли, всем телом налетел на бородатого палача.

Сержант воспринял неожиданную атаку с завидным хладнокровием. Как только Второй бросился в его сторону, Сержант прекратил возню с кобурой, чуть согнул ноги в коленях, опустил руки и развернул корпус к нападающему. Сержант мог отойти в сторону, пропустить Второго мимо себя или контратаковать встречным ударом, но он предпочел более сложный вариант. В тот момент, когда Второй как торпеда врезался в грудь Сержанта, бородатый, гася удар, удивительно плавно и мягко прогнулся всем телом, почти что встал на мостик – и одновременно резко взмахнул руками. Раскрытые ладони звонко шлепнули по животу Двойки.

Подброшенное, словно взрывной волной, неестественно изогнувшееся тело Второго несколько раз перевернулось в воздухе и с омерзительным хрустом ломающегося позвоночника упало далеко позади Сержанта.

Я внутренне присвистнул. Никогда не ожидал, что встречу человека, мастерски владеющего стилем кунг-фу с поэтичным названием «Ветер в камышах». Про этот стиль и знают-то единицы.

Период расцвета стиля «Ветер в камышах» пришелся на середину шестнадцатого века. Если для северокитайских школ боевых искусств характерна жесткость, а для южнокитайских – мягкость, то «Ветер в камышах» удачно вписался точно посередине.

Движение, выполненное Сержантом, называется «сломанный тростник», в буквальном переводе «порыв ветра сгибает тростник, и он ломается». Роль порыва ветра исполнил Номер Второй, резко вскинутые ладони Сержанта символизировали сломанный тростник. Впрочем, название приема можно трактовать и по-другому. Порыв ветра – удар ладонями, сломанный позвоночник – хрустнувшая тростинка. Вряд ли кто-нибудь, кроме меня, понял, что позвоночник Второго сломался еще в воздухе.

Да, непрост Сержант, ох непрост!

– Пулю в затылок он не получит, – усмехнулся Сержант, переведя дыхание и даже не оглянувшись на искалеченного Второго. – Приберегу патрон для другой игрушки. Эй, кто-нибудь из Иванов, уберите сломанного Буратино!

Двое камуфляжных из массовки подошли к телу Второго, подхватили его за ноги и поволокли через двор. Второй застонал. Он был в беспамятстве, но еще дышал.

– Слушай мою команду, мразь! – продолжил Сержант. – Стройсь живо – и марш за мной в подвал. Там вас ждет очередной аттракциончик.

Мы послушной вереницей пошли вслед за бородатым Сержантом. Гной и Жаба пристроились сзади, по бокам топали Иваны с автоматами.

Неспешно пройдя по коридору первого этажа, вся процессия спустилась в уже знакомый закуток с тремя дверями. Нас ввели в помещение, на двери которого мелом было написано «Тир». Это был тот же подвал, где состоялось знакомство Сержанта с его игрушками, то есть со мной и сотоварищами, и откуда нас потом повели бегать. Здесь погибли первые двое. Признаться, я сначала подумал, что, пока проходили бега, мертвые тела двух первых жертв из подвала убрали, но я ошибся.

Первое, что я увидел, войдя в «тир», были два обнаженных трупа у дальней стены. Их аккуратно усадили подле труб парового отопления и зафиксировали в таком положении с помощью проволоки и веревок.

– Сейчас будем метать ножи, – объявил Сержант. – Выходите на рубеж по двое, получаете финки и кидаете их, метясь жмурику в пузо. Советую не мазать.

Рубеж располагался в пяти шагах от трупов. К счастью, я не оказался в первой паре. Чтобы попасть в подобную цель с такого расстояния незнакомым, чужим для руки лезвием, нужно очень хорошо уметь обращаться с холодным оружием. Я владею техникой ножа более чем хорошо, но совершенно не испытываю желания блистать мастерством на общем фоне. Предпочитаю до поры оставаться среднестатистической игрушкой и выдавать примерно те же результаты, что и остальные.

Первая пара, Номер Три и Номер Восемь, получили финки. Сержант предусмотрительно отошел в сторону. Жаба и Гной достали пистолеты, у обоих оказались «ТТ», и, расположившись сзади Тройки с Восьмеркой, старательно взяли их на прицел. С боков страховали Иваны с автоматами.

Всего предлагалось каждому сделать по пять бросков, но, помимо чисто технических сложностей, было в этом задании нечто изощренно-издевательское. И дело не в том, что ножи должны втыкаться в обнаженное, не успевшее закоченеть мертвое тело. Мы, подопытные кролики, ребята тертые, набирали нас не из числа благородных девиц и рефлексирующих интеллигентов. Дело в том, что каждый из нас, вольно или невольно, легко мог представить себя в качестве мишени с обнаженным пузом. Еще и часа не прошло с момента первого построения, а уже три трупа. Я просто физически ощущал, как в стоящих рядом облаченных в белое людях медленно, но верно закипает адреналин. Каждый готов был взорваться в любую секунду – и сделать все, чтобы подороже продать свою жизнь. Пять финских ножей, один в руках, четыре на полу возле ног, чистейшей воды провокация.

Логика подсказывала: ты обречен, действуй!

Но та же логика шептала: нет, не ты, они! Они изначально были обречены, весь разыгранный спектакль – специально для тебя, единственного, избранного, неповторимого. Их, не тебя, должны были убить и убили. Зачем? А в кого бы ты стал метать ножи?

– Давайте, в темпе, швыряйте! – рявкнул Сержант. – Или хотите присоединиться к друзьям-мишеням?

Первые два броска не попали в цель. Нож Восьмого чиркнул по ребрам трупа и, гулко стукнувшись об отопительную трубу, отлетел далеко в сторону. Финка Третьего вообще ударилась о безжизненный живот рукояткой.

Со второй попытки Восьмой попал. Лезвие наполовину вошло в податливую плоть. Кровь у мертвеца еще не успела свернуться, тонкая струйка потекла от клинка к паху.

Один из Иванов, зажав ладонями рот, побежал к выходу, другой блеванул себе под ноги и сдавленно заматерился.

– Вычту из премиальных за уборку помещения! – заорал Сержант. – Чистоплюи, суки! Кто еще раз запачкает пол, сразу переводится в похоронную команду, ясно? Будете жмуриков в котельной жечь. Говорят, когда их в печку кидают, они начинают шевелиться…

Первая пара «отстрелялась». Восьмой вогнал в труп три финки, Третий – одну.

Иваны живо подобрали с пола не попавшее в цель оружие. Ножи в безжизненных телах трогать не стали. Сержант тем временем достал из нагрудного кармана фломастер-маркер и написал на щеке у Третьего цифру 1, а на лбу у Восьмого цифру 3. Цифры соответствовали количеству попаданий. И Третий, и Восьмой номера перенесли эту процедуру абсолютно равнодушно.

Если бы этим двум мужикам вчера вечером сказали, что через неполных двенадцать часов они, как покорная скотина, позволят жлобу в камуфляжной форме рисовать корявые знаки у себя на лицах, – уверен, и Восьмой, и Третий лишь хмыкнули бы презрительно: мол, пусть попробует. Сейчас же они были глубоко подавлены, если не сказать раздавлены. Каждый по-своему, конечно. Третий просто впал в ступор, и ему было уже все по фигу. Третий сосредоточенно размышлял, почти не замечая ничего вокруг и уж во всяком случае такую мелочь нынешней действительности, как маркер-фломастер: адреналин в крови у Восьмого продолжал закипать, а вот Тройка уже перегорел. Потух Номер Три, сломался.