Киллеры не стареют - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Черненок cтр.№ 14

– Где взяла? – указав взглядом на него, спросил Кухнин.

– Злые люди выкинули, а я подобрала. Нельзя такому лапочке гибнуть на свалке, – Люба послала портрету воздушный поцелуй. – Интересный полководец, правда?

– Вместо иконы повесила?

– Когда выпью, поговорить охота, а говорить-то не с кем. Только с маршалом и беседую.

– Ну, и что от него слышишь?

– Помалкивает бровеносец. Сказать ему нечего. Заставил державу горбатиться на вооружение. Наворочали такую уймищу смертельной техники, что револьверы за ненадобностью уже как мусор стали разбрасывать… – Борщевская, нагнувшись, достала из-под кровати пистолет с глушителем на конце удлиненного ствола и небрежно подала его Кухнину. – Держи, гражданин начальник, мою находку и составляй протокол о добровольной выдаче. Не хочу из-за шпалера новый срок мотать.

Не успел участковый как следует осмотреть «находку», в избу вошли Слава Голубев и эксперт-криминалист Тимохина в форме майора милиции. Под запись Борщевская повторила рассказанное Кухнину, не добавив ни одного факта.

Когда юридические формальности были закончены и милицейская компания отправилась в лесопосадку осматривать место происшествия, Люба сразу же сорвала зубами пробку с поллитровки «Столичной». Присев к столу напротив брежневского портрета, трясущейся рукой набулькала полный стаканчик водки и выпила одним махом. Взялась было сдирать кожицу с картофелины, но быстро отложила ее в сторону. Вместо закуски выпила еще половину стаканчика. Минут через пять питейная процедура повторилась в строгой последовательности. Неловко поставленная на стол бутылка начала валиться. Люба мгновенно поймала ее, поставила аккуратно и, погрозив пальцем, рыкнула:

– Стоять!.. Зар-р-раза…

А через час, когда поллитровка опустела, Борщевская откинулась на спинку стула и немигающим взглядом уставилась в портрет. Осуждающе покачав головой с белесыми слипшимися волосами, заговорила:

– Ну, что, маршал?.. Погорели мы с тобой?.. Нет, я – не на мокрухе, а ты – не на скачке. Тебя, лапочка, не только мухота, но и лизавшие твою попочку дружбаны обкакали, как последнего фраера… А я с перепугу, что загребут в ментовку с конфискацией поллитры, раскололась хуже лягавой сучки… – Скрежетнув зубами, Люба зажмурилась и с пьяным надрывом затянула:

Вот и верь после этого людям,

Отдалась я ему при луне.

А он взял мои девичьи груди

И узлом завязал на спине…

Словно очнувшись, Люба опять уставилась в портрет:

– Извини, бровеносец, не хмурься… Это я шучу. Или тебе не нравится, что выпиваю в одиночку?.. Каюсь, батюшка, грешна… Почему пью?.. Потому, что малолеткой сосала изобретенную твоей кодлой гнилушку с красивыми названиями… «Золотая осень», «Солнцедар»… Как вспомню, так вздрогну… Тьфу, гадость!.. Маршал, ты помнишь тот Ванинский порт?.. Ах, нет, ты за колючей проволокой не сидел. А я четыре цветущих года прослужила во внутренних войсках, которые внутри зоны сидят. Ничего там хорошего нет… И участковый Кухнин, чтоб ему ни разу в жизни не опохмелиться, хочет снова меня утыркать на три зимы и три лета… Вот менту ретивому!.. – Люба резко показала портрету кукиш. – Хрена с два он теперь из меня вытянет, что знаю… Хватит и того, что сдуру ляпнула… Ну, зачем я сказала о встрече с Геннадием Никифорычем перед самой стрельбой?.. Теперь с моей подачи менты повяжут щедрого мужика за убийство… Интересно, куда он затырил мордоворота в омоновском прикиде?.. Никифорыч мировецкий мужик, а сучка заложила его ментам. Ну, кто я после этого?.. Эх, курва!..

Борщевская наотмашь сбила со стола пустую бутылку. Тупо посмотрела на разлетевшиеся со звоном по полу осколки стекла и, навалившись грудью на стол, зарыдала в пьяной истерике.

Небольшой бревенчатый домик Федота Мамаева на Лесопосадочной улице загорелся безветренным утром на рассвете. Еще не выспавшиеся соседи увидели пожар после того, как частыми, будто автоматными, очередями затрещала раскаленная пламенем шиферная крыша. Кто-то тут же позвонил в районную пожарку. Другие, из ближних от пожара домов, заметались в панике, опасаясь, как бы разлетающиеся вместе с кусками «стреляющего» шифера головешки не подпалили их усадьбы. Жильцы дальних домов – кто с ведром, кто с топором – со всех ног кинулись на помощь погорельцу. Нашлись, как водится, и такие, кто прибежал поглазеть со стороны и воскликнуть: «Ух, елки-палки, здорово пластает!» В суете да толчее чуть не затоптали хозяина горящего дома.

Федот Мамаев – в перепачканной сажей майке и в черных трусах до колен – съежившись, сидел на траве под забором и, напрягая на худой шее бугристые жилы, срывающимся пьяным тенорком голосил:

Догорай, гори моя лучи-и-ина,

До… догорю-ю-ю с тобой и я…

Завывая зычными сиренами и сверкая частыми проблесками фиолетовых мигалок, одна за другой подкатили две пожарные машины. Приехавшие пожарники в мешковатых брезентовых робах и в солдатских касках на бегу раскатали длинные шланги. Тотчас загудели включенные помпы. Мощные струи шипящей воды, с трескучими щелчками рвущейся из брандспойтов, обрушились на пылающую крышу и смрадно дымящиеся стены дома. К темно-синему небу с поблекшими от зарева пожара крапинками звезд поползли пухлые клубы пара, перемешанного с черной копотью дыма. Начальник пожарной команды обратился к толпе:

– Где хозяин горящей избы?

Пожилая женщина показала на «голосившего» Федота Мамаева:

– Вон, под забором, сидит. Залил старый дурень глаза водкой и отпевает свое жилище.

Начальник подбежал к Федоту, наклонился над ним и, пересиливая гул моторов, громко спросил:

– Люди в избе есть?!

Старик, словно поперхнувшись, оборвал песню, несколько раз икнул и уставился снизу вверх обезумевшим пьяным взглядом.

– В избе люди есть?! – повторил начальник вопрос.

Мамаев вместо ответа, будто глухонемой, промычал что-то несвязное.

– Должны быть там люди! – послышался молодой голос из толпы. – По ночам в хате деда Федота функционировал клуб сексуальных интересов.

Начальник команды сунулся было в распахнутую дверь, из которой валил густой дым, но тут же выскочил обратно. Для внутреннего осмотра жилья быстро снарядили четырех пожарных бойцов. Чтобы не задохнуться от дыма, пожарники натянули противогазы и друг за другом на ощупь вошли в избу. Вернулись они довольно быстро, волоча за собой два безжизненных тела: рослого босого мужчины в обгоревшем местами камуфляже и невысокой плотного телосложения женщины в перепачканном сажей джинсовом костюме. Почерневшие лица у трупов были закопчены так, что не представлялось возможности не только опознать потерпевших, но даже и определить их возраст.

– Это кто такие?! – спросил начальник пожарной команды сидевшего по-прежнему под забором Федота Мамаева.

Вместо ответа старик обхватил ладонями всклокоченную седую голову и с надрывом заголосил: