Цесаревич. Корона для попаданца - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ланцов cтр.№ 52

К счастью, у нарастающих реакционных сил не было возможности выступать против деятельности цесаревича открыто в связи с очень сложной обстановкой в государстве. Дело в том, что российское общество 60-х годов XIX века имело очень сильный перегрев, который проявлялся в виде высокой социальной активности населения. Особенно это качество было заметно в широких слоях разночинцев, которые в силу весьма прискорбного своего положения не имели возможности к самореализации, но имели желание. Или, например, крестьяне, даже несмотря на то, что крепостными из них были от силы четверть, постоянно бунтовали. Впрочем, они требовали не отмены крепостного права (как это частенько заявляют популисты), а черного передела земли, так как из-за высокой плотности заселения центральных губерний империи при сохранении площади общинных землевладений на каждую душу приходился с каждым годом все меньший и меньший надел. И никакие формальные отмены крепостного права не позволяли решить это затруднение, что только показала история, которую отменно помнил Александр. Ведь мало кто обращает внимание на то, что отмена крепостного права прошла с фанфарами только в Санкт-Петербурге, а в остальных регионах к этому новшеству отнеслись как к очередной бредовой выдумке руководства, которое в упор не видело реальных проблем и старалось покрасоваться перед Европой.

В широких слоях общества накапливались острейшие противоречия, вызвавшие эффект примуса, который не спеша подогревал большой котел. И решить эту проблему можно было только двумя способами — либо выпустить этот пар, создававший высокое внутреннее напряжение, допустив широкие автономии внутри империи, либо направив его в дело на общее благо. В первом случае мы получали совершенно неуправляемую и рыхлую государственную систему, во втором требовалось приложить огромные усилия к тому, чтобы воспользоваться этим нарастающим давлением пара в конструктивном и позитивном ключе. Если же не предпринимать никаких действий и продолжать выдерживать старую линию правительства на поиски компромиссных решений и сглаживание внешних противоречий, то давление пара в конце концов разнесло бы этот котел к чертям. Собственно как в реальности и произошло. Конечно, плеяда революций 1905 и 1917 годов была, в сущности, успешными спецоперациями иностранных разведок, но они никогда бы не удались, не будь общество столь недовольно условиями своего существования. Вы только представьте, дорогой читатель, по итогам Русско-Японской войны 1903–1905 годов японскому императору из России шли массовые поздравительные открытки. «Злоба, черная злоба, товарищ — гляди в оба!» И Саша помнил, в какой ужас превратилась вся страна в припадке разрушительного самообновления, то есть гражданской войны. Когда заменилось все руководство страны, на всех уровнях, в связи с тем, что предыдущее, доведшее империю «до ручки», прекратило свое существование, будучи вырезано практически поголовно. Александр это помнил и хотел предотвратить, так как ничего полезного такое обновление не несло, выступая экстренной, вынужденной мерой.

Иными словами, можно сказать, что имелась классическая рыночная ситуация, когда спрос есть, но нет никакого предложения. И тут в подобном контексте на сцену выходит великий князь, который начинает позиционировать себя в нужном ключе. Вся его деятельность была овеяна нововведениями и реформами, причем, как показал опыт мирового турне, весьма успешными. В связи с чем в широких слоях населения его, как говорят сейчас, рейтинг стал расти. Конечно, до уровня «вождя народов» Александру было еще очень далеко, но он шел верным курсом. Например, на 1864 год можно было констатировать создание своего рода фан-клуба очень большой численности. И его представители не скрывали своих взглядов. Из-за чего столичная реакционная партия была вынуждена действовать очень осторожно, заняв нишу системной оппозиции и занимаясь лишь въедливой критикой, да и то с пометкой — «во благо начинаний».

В этом ключе особенно трагично было положение Марии Александровны, которая не понимала причин такого рьяного одобрения деяний сына как со стороны широкой общественности, так и со стороны мужа. Для Александра Николаевича деятельность Саши стала каким-то «светом в оконце», после решительного провала его собственных реформ на стадии обсуждения. К 1864 году он ясно понимал, что текущая имперская элита не готова к переменам, так как ее устраивает имевшееся положение дел. Так же предельно ясно было то, что они не только сами делать ничего не будут, но и другим станут всемерно мешать и «вставлять палки в колеса». Максимум, что сам император, опираясь на свой аппарат, мог делать — это вводить куцые компромиссные решения, которые, с одной стороны, никак не разрешали накопившиеся проблемы, а с другой стороны, дразнили все заинтересованные стороны, приводя к эскалации напряженности. Да и то, даже такие реформы шли «со скрипом». Та же отмена крепостного права уперлась в совершенно дурное желание дворянства выдоить освобождаемых крестьян досуха. Дворян несложно было понять — они нуждались в деньгах, которые у них, как правило, не задерживались. Смешная, кстати, ситуация — практически все дворянские усадьбы уже давно были заложены по нескольку раз, а деньги, вырученные с них, — промотаны. И в таких условиях, когда земля де-факто уже им не принадлежала, они качали права так, будто они законные и добропорядочные собственники.

В сущности, ретроградкой Мария Александровна не была никогда, но смерть горячо любимого старшего сына вызвала в ней необратимые последствия. С одной стороны, у нее на фоне лавинообразного всплеска религиозности произошло какое-то повреждение рассудка, из-за чего она стала воспринимать Сашу как совершенно беспутного и постоянно грешащего человека. Это вызывало в ней жуткое раздражение и желание заставить его покаяться в своих прегрешениях. С другой стороны, злые языки пытались обвинить Александра в том, что Никса погиб из-за него. Каким образом, конечно, умалчивалось, но для создания нужных эмоций у императрицы вполне хватало. Аналогичным образом обрабатывали не только Марию Александровну, но и императора, однако безуспешно, так как тот имел отличное представление о ситуации. Помимо всего прочего, он был либералом, а потому лелеял в душе какие-то свои мечты о «светлом будущем», воспринимая сына ключом к этим дням. То есть был самым натуральным идеалистом. Да, конечно, он частенько приходил в ужас от методов работы Саши, но вынужден был с ними соглашаться и не чинить препятствий, считая их временными решениями, ибо цесаревич подавал все надежды на успех реализации его мечты.

Широкая автономия, которую Александр II даровал Московскому генерал-губернаторству, преобразовав его в Великое княжество и передав титул своему сыну и наследнику, позволяла очень серьезно развернуться. Исходя из практики Великого княжества Финляндского, можно было фактически менять все, оставляя лишь подданство Российской империи и участие своим воинским контингентом в имперских кампаниях в случае войны. И на этом ограничения заканчивались. То есть вся доходная часть бюджета оставалась, так же как и в Великом княжестве Финляндском, внутри Великого княжества Московского. Неудивительно, что Александр, получив столь внушительный и вкусный подарок на свое девятнадцатилетие, закусил удила.

Подобное положение дел привлекло в Москву огромное количество деятелей самого разного толка, совместно с которыми и прорабатывалась ударными темпами новая модель имперского общества. Нового мира.