Правдивый ложью - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Елманов cтр.№ 11

После этого он… заплакал.

– Ну что ты ровно красная девица, – грубовато, но в то же время и несколько смущенно буркнул я, опасаясь, что получился перебор с упреками. – Теперь-то ты понял, как и почему ты безнадежно упустил те дни, когда еще можно было пытаться драться в открытую?

Федор поспешно закивал, продолжая всхлипывать, и я понял, что пришла пора переходить к… утешениям – и впрямь перебрал.

– Верят только в тех, кто верит в себя, ты же пока в себя не веришь, – назидательно заметил я и махнул рукой. – Ладно, не расстраивайся. Это придет… со временем. Жаль только, что у нас его совсем не осталось.

– И что теперь?

– Да ничего страшного. Дмитрию Иоанновичу повезло со смертью твоего отца, уж очень кстати она ему пришлась, а с другой стороны, бог [14] дарит от души, как ребенок – щедро и без оглядки, но, когда ему захочется, он все отбирает. Вот и подождем, когда он начнет отбирать подарки, а уж тогда…

– А когда это будет?

– Не знаю, – честно ответил я, но тут же ободрил вновь приунывшего Федора: – Но поверь, что случится непременно. Не исключено, что через полгода или год. А уж то, что в течение двух-трех лет, точно. Теперь для тебя главное не унывать – горе налегает сильнее, если замечает, что ему поддаются. Да и ни к чему впадать в уныние. Жизнь – колесо. Что сегодня внизу, то завтра наверху, так что нам осталось обождать пол-оборота.

– Но сейчас-то что мне делать?!

– То, что скажу, – отрезал я и очень кратко, не вдаваясь в подробности, пояснил, что говорить и как надлежит вести себя самому Годунову на Царевом месте.

Он, правда, пытался что-то уточнить, но я безапелляционно потребовал все свои вопросы оставить до вечера, если мы с ним, разумеется, до него дотянем.

– А что, меня сызнова могут… – Он даже не договорил, опасаясь произнести вслух страшное слово.

– Как тебе сказать, – задумчиво произнес я. – Все настолько опасно, что можно ничего не бояться.

И снова на его глазах, как по команде, выступили слезы.

Да что же это такое?! Слова ему уже не скажи.

Э нет, вьюноша. Такой ты мне тоже не нужен, а то с перепугу забудешь чего-нибудь.

– Знаешь, Федор Борисович, чем отличается боязливый человек от труса, а тот в свою очередь от храбреца?

– Наверное, тем, что один боится меньше, другой больше, а третий вовсе ничего не страшится, – вздохнул он и покраснел.

– Ничего подобного, – поправил я его. – Боятся все, кроме безумцев. Тут все дело во времени. Боязливый дрожит в ожидании опасности, трусливый – когда она настала, а храбрый – когда миновала. Так вот, я всегда считал, что ты храбрый.

Тот зарделся еще сильнее, но охотно подтвердил мои слова.

– Я… да, токмо… боязно, – простодушно пояснил он. – Я ведь и прежние твои словеса все памятаю, а яко до дела доходит… – И беспомощно развел руками.

– Одно дело помнить, другое знать! – наставительно заметил я. – Поверь, жизни не интересно, что ты учил, она сурово спросит, что ты знаешь.

– Уже спросила, – вздохнул он. – А я хоть и знал, да вот чтоб прямо как ты – не выходит у меня.

– И не надо, как я, – пожал плечами я. – Зачем? Истинное знание заключается в том, чтобы поступать как раз по-своему, не оглядываясь на учителя. Не становись второй книгой! Да и вообще, истинно мудр тот, кто знает нужное, а не многое. Впрочем, ладно. До этого мы с тобой дойдем потом на наших занятиях.

– А они будут?! – радостно встрепенулся Федор и жадно уставился на меня. На лице его проступила робкая улыбка.

– Вот таким ты мне нравишься куда больше, – одобрил я. – А что до занятий… Куда ж я от них денусь, раз недоучил…

Но тут нас прервали.

Заглянул сонно моргающий Дубец, оставленный у двери, где трудился Игнашка, и заявил, что меня кличут.

Посмотрев на осовелое лицо ратника, который трижды молодец, я пришел к выводу, что паренек явно нуждается в отдыхе, причем немедленном, и в приказном порядке отправил его на свое подворье, потребовав, чтобы в ближайшие три-четыре часа он мне на глаза не попадался, а сам с замиранием сердца направился к Незванычу.

Но боялся я зря – Игнашка сработал чистенько и незаметно, превзойдя мои самые смелые ожидания. Заново склеенный шнурок красовался на грамоте как новенький, и следов разреза я, как ни вглядывался, не обнаружил.

– А печать он удержит? – осведомился я.

– Так он же целехонек – чего ж не удержать, – самодовольно хмыкнул Игнашка и, с улыбкой глядя на мое изумленное лицо, пояснил: – Помыслилось, что куда проще заместо того, чтоб его резать, кой-что с печатью помудрить, а уж ежели не выйдет, тогда и за шнурок сей хвататься.

Я внимательно оглядел еще раз, но теперь печать. Да нет, выглядит совершенно нетронутой. Если присмотреться, то только профессиональным глазом, может, и удастся найти какие-то следы, но кто ж это станет делать, а главное – кто позволит?

Словом, работа не на пять, а на все шесть баллов.

– Ну ты и выручил, Игнатий! – восторженно воскликнул я.

– Ежели в острог попадусь, выпустишь? – ухмыльнулся он.

– Обязательно. Считай, что одно отпущение грехов за мной, – твердо заверил я.

Но долго рассыпаться в благодарностях мне не дали – пришел караульный от Голицына, извещая, что боярин все написал.

Да и сам Игнатий заторопился – времени до обедни оставалось всего ничего, а ему еще предстояло оповестить «сурьезный народец» насчет расстановки ратников и переговорить кое с кем насчет моего второго поручения.

Я тоже успевал еле-еле.

Пока вычитал все, что они понаписали, семь потов сошло. Мало того что до сих пор путаюсь в этих юсах, пси и кси, так еще и почерк…

Такое ощущение, что мне попалась целая бригада двоечников, невесть как вымучивших за три года один-единственный класс церковно-приходской школы и изгнанных после этого за потрясающее тупоумие.

Плюс надо было успеть отдать кучу мелких распоряжений, например, по поиску подходящего бирюча, то бишь глашатая. Не самому же мне орать грамоту будущего царя на весь Пожар – как пить дать охрипну, а голос мне еще сгодится.

Опять же тут надо без запинки и «не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой». Словом, как рекомендовал Фамусов своему Петрушке, так что наиболее оптимальный вариант – конкурсная основа.

С последним было просто.

Обещанная деньга в размере аж трех рублей привлекла сразу пятерых, которых притащил мне с Ивановской площади неутомимый Самоха.