Нешкольный дневник - читать онлайн книгу. Автор: Антон Французов cтр.№ 65

Девка показала мне Катину комнату. Помимо нее, то есть не жирной девки, а Кати Павловой, тут проживали еще то ли двое, то ли трое шлюховатого вида и такого же рода занятий, потасканных телок Убожество комнаты описанию не поддавалось. Бабы сгрудились за грязным столиком, препирались из-за козырного валета и пили водку. Играл галимый блатняк. Это было настолько мне знакомо, что я с трудом подавил в себе желание развернуться и уйти. При моем появлении все повскакивали и окружили меня, а самая страшная, жутко похожая на стоп-кадр из фильма «Чужой», сказала:

— Уух, какой мужчинка! Девчонки… скидка девяносто процентов, а?

— Друг другу скидывайте. Мне нужна Катя Павлова. Ее нет. Тогда я хотел бы найти вашего сутенера Павла. Одна пока бежит за водкой, а остальные дружно мне докладывают. — Я бросил на стол крупную купюру. Бляди загалдели. Их сначала шокировали мои откровенные слова о сутенере Павле, но лавэ, как и полагается, все сгладило. Заговорили все разом:

— А Пашку в мусарню ткнули! Харю даже помяли!

— И про Катьку спрашивали. Она кого-то там пришила будто. Только гниль все это, такая сопля, как она, вряд ли мокруху потянет.

— Она с Ебанько свалила еще позавчера! Может, «аптечничает»!

— Грибанько, козел!..

Постепенно мне удалось узнать, что значит «аптечничает». Работает в растущих, как грибы после дождя, дорогущих коммерческих аптеках. Технология этого дела была мне смутно известна. Я спросил, где именно может быть Катька, но ее мерзкая, жирная тезка ответила, что если бы они знали, то менты Катьку давно бы уже повязали. Проще говоря, эти проститутки с чистой совестью сдали бы Катю, будь им известно ее местонахождение. Шилая, продажная, низкопробная конторка. И Катя тут работала!.. Плохи, верно, ее дела, если она тут работала. Я присел на ее кровать, заглянул в тумбочку, ко мне подвалила одна из проституток и важно, басом произнесла:

— Я представляю, для чего вам нужна Катя. Любая из нас могла бы ее заменить. По сходной цене.

Я встал с кровати и злобно ответил, что я лучше уеду в деревню и буду трахать там коров, чем притронусь хоть к одной из этих кошмарных тварей. Слова были встречены куда как агрессивно, и если бы не правый хук в челюсть одной из этих пьяных шалав, то, вероятно, они слегка попортили бы мне одежду. И тут живет Катя!..

Сутера Пашу я дождался во дворе. Уже ближе к ночи. Я его вызвонил, но раньше он подойти не мог, так как торчал в ментовке. Паша, губастый коротышка, попытался было поквакать, но я поклялся, что буду танцевать гопак на его нижней губе до тех пор, пока он не скажет, как найти Катю. Он сказал, что, наверно, уже поздно, потому что ее захомутали менты. Или вот-вот поластают. Потому что Катя должна выйти на работу, сейчас она отсыпается у одного из клиентов, адреса которого су-тер Паша не сказал ментам — больше неприятностей будет от клиента, чем от ментов. Сутер Грибанько пьет в одном из кабаков, дома его нет. Но он должен объявиться и позвонить, сказать, где сегодня будет работать Катя. После этого он, Паша, обязан сообщить обо всем ментам. Иначе ему кранты.

Я все-таки не удержался от того, чтобы не зарядить этому Паше в морду. У меня самого до сегодняшнего дня был такой сутер Паша — Кормильцев, Теперь он, наверно, уже грелся на полочке в морге. Я поволок Пашу в ближайшую забегаловку и сказал, что мы будем сидеть тут до тех пор, пока не отзвонится Грибанько. А он обязательно должен отзвониться. Этот Паша, правда, попытался пудрить мне мозги: дескать, Грибанько может и не позвонить, может так случиться, что он… в общем, впаривал мне самую гнилую туфту. Я-то хорошо знаю, как работает эскорт-фирма, даже такая поганая конторка, как у этого Паши, обязана вписываться в общие правила, если не хочет крякнуть. Так что я в доступной форме объяснил ему, что первый, кому он сообщит о местонахождении Кати, буду я. Ментам он позвонит чуть позже. «Крыше» пусть и не смеет звонить. В противном случае… я много чего перечислил, что с ним будет в противном случае.

Кажется, произвело впечатление. Да, у меня дар внушения хороший. А тогда, к тому же… я был как волк, бегущий по кровавому следу и все больше этим бегом опьяняющийся.

Мы успели выпить полторы бутылки водки, причем сутер Паша со страху усосал раза в три больше меня, при этом практически не закусывая. Если бы Грибанько позвонил часом позже, то, вероятно, Паша уже лежал бы под столом.

Когда сутенер испуганно заморгал, глядя на меня, и дал сигнал, что на связи Грибанько, я молча вырвал у него мобильник и выслушал сообщение о том, что три девочки будут работать сегодня по аптекам, в том числе Катя — в такой-то по следующему адресу, а этой ночью все-было нормалек, кассу он, Грибанько, сдал и баланс подбил. После этого я сунул мобилу Паше, тот промямлил что-то вроде «все в порядке», что из ментуры его выпустили. Все.

— В общем, так, голубь, — сказал я ему, — ментам звонишь через десять минут, не раньше. У меня есть телефон, я буду ближайшие десять минут долбить на твой номер автодозвоном, и если прочухаю, что занято, — башку оторву. Пей!

Никакого телефона у меня не было, но он-то об этом не знал. Кажется, мои внушения дошли до него вполне удовлетворительно.

Аптеку я нашел очень быстро. Было уже за полночь. Вошел и тут же увидел Катю. Она виднелась в окошечке, за прозрачными полками со всякой дорогостоящей медикаментозной дребеденью. Она читала журнал. Чуть в стороне сидели двое охранников и играли в карты. То есть играл один, молодой, а второй, похабного вида усач, откровенно мухлевал. Это и был сутер Грибанько.

Я приблизился к Кате и видел, как сошла с ее лица дежурная улыбка.

— Аптекарем работаешь? — спросил я. Она ответила что-то раздавленное, тихое, мы перекинулись парой ничего не значащих фраз, прежде чем я понял, что тут нам поговорить не удастся, а время не терпит. Этот Грибанько не отрывал от пас своего поганого взгляда, я поспешил договориться с ним и отвел Катю в подсобное помещение аптеки. Она начала говорить что-то про свою нынешнюю жизнь и о Грибанько. То, что она говорила, мало отличалось от моих впечатлений. Я быстро спросил:

— Со мной пойдешь? — Она не понимала, что я хочу этим сказать, может, она в самом деле думала, что я оплатил время для траха. — Хорошо еще, Катька, что я сюда первый пришел, а не мусора. Так что пора отсюда рвать когти.

Она мутно смотрела на меня, но с места не двигалась. И тогда я наскоро выложил ей, что она в розыске, что ее вычислили и вот-вот повяжут, перечислил обвинения, по которым ее, Катю, могут припрячь. Конечно, я не сказал ей, какой ценой мне досталось ее уголовное дело. Еще бы.

Она сказала:

— А Грибанько?

Я разозлился:

— Да пошел он! Если непонятливым окажется, то у него будет масса поводов обратиться в эту аптеку еще раз, но уже за лекарствами! Быстрее, Катя, быстрее!

Она колебалась. Я говорил, не глядя ей в глаза. Она чувствовала, что я скрываю от нее многие моменты этого скверного дела. Я чувствовал, что пугаю ее всем тем, что вместе со мной только что пришло в ее жизнь: жуткие новости, паника перед надвигающейся опасностью, необходимость принимать немедленное решение, от которого многое, слишком многое может зависеть. Да и меня самого она не видела больше двух лет. И тут такая неожиданная и не при самых лучших обстоятельствах произошедшая встреча. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут в дверь стали стучать. Грибанько, не иначе. Неужели уже прошло время, мне отпущенное? Или он гонит, как лошадь этого… Пржевальского? Узнать это мне так и не пришлось, потому что за дверью внезапно все стихло, а потом звякнул колокольчик входной двери, впуская глухие шаги и разрозненные голоса. Я вслух предположил, что вот и Гитлер капут, вот и прибыли мусора. Подтверждая мои слова, за дверью рявкнули что-то про КПЗ. Я похолодел. Мне совершенно не хотелось попадать в указанное место. Нечистая совесть хуже любых, даже самых веских доказательств совершенного преступления, а я записал на свой счет два удара прокурору (плюс взрыв), две с половиной минуты под водой (удушье и разорванные легкие Кормильцева), тычок в челюсть проститутке в коммуналке, а также выбитый зуб сутенера Паши из конторы Грибанько и Кати Павловой. Воздух дымно ожег глаза.