Нешкольный дневник - читать онлайн книгу. Автор: Антон Французов cтр.№ 46

Но дьявол, понятно, не явился, побоялся казать свою рогатую харю в нашей стране в самом начале девяностых. Рога-то ему мигом поотшибали бы. Самый яростный адский котел после того ему прохладным бассейном, джакузи показался бы. Неявка дьявола и способствовала тому, что Геныч меня утрамбовал.

— Ты только будь спокоен, — говорил он мне, — грязи, конечно, нахлебаешься досыта, но только в любой ситуации будь спокоен, как танк. Этим выживают. Если пойдет, бабок можно срубить неплохих, но только не нужно на бабках зацикливаться. — Я тогда аж вздрогнул: это мне сутенер говорит, что ли, чтобы я на бабках не зацикливался, просто не сутер, а Сергий Радонежский какой-то. Моя бригада в основном на саунах отрабатывает, саун всего восемь. В каждой свой банщик. Через них заказ и идет. Если он, банщик, звонит и говорит, что есть работа, то ты, конечно, приезжай на полном раскладе — девочки, несколько на выбор, все такое. Но не торопись. Доход твой, конечно, от количества заказов будет зависеть, но ты не трясись за каждый. Не надо. Если заказ нужно отменить, то ты сам решаешь — отменять его или нет. А решать это надо исходя вот из чего. В сауну ты заходишь один, перемигиваешься, как говорится, с банщиком, просишь показать клиентов. Девчонки сидят в машине с Витей, шофером. Если клиентов в аккурат по числу заказываемых девочек, то все нормально — получаешь бабки, приводишь девчонок, работают. Какие бы рожи бандитские у клиентуры ни были — работа есть работа, раз деньги получены и правила — без групповухи и с резиной — соблюдены. А вот если видишь с десяток жаждущих женского общения харь, то говоришь: ребята, гран пардон, но такой номер не пойдет. Десять человек — это перебор. Если одну на двоих, и раздельно, и по согласию девки — это еще куда ни шло, а. вот чтобы десять лиц харили паровозом трех или двух, а то и одну — это полный кирдык. Конечно, многие сутенеры и на такое идут, по барабану, но только свинство это. К тому же знаю я парочку таких деятелей, которые кидали своих девочек на групповики, бабки получали и уходили, довольно подмигивая. Трахать-то не их будут. Правда, одному из этих козлиных сутенеров собственные проститутки сонному яйца отрезали и в рот засунули, чтобы не орал, а потом трахнули в задницу гаечным ключом, чтобы почувствовал, каково это. А второй в бане помер. У него сердце слабое было, а девочки ему стакан водки поднесли, а потом как бы ненароком в парилке заперли, а там сто сорок и влажность дикая — его кондратий и оприходовал. Такие эксцессы, конечно, редкость, да только все в жизни бывает.

Геныч отходил от наркоза после операции, а в таком состоянии, буде кому неизвестно, язык как помело. Вот он и грузил меня:

— За меня тебе не меньше месяца придется поработать, Роман. Так что ты еще должен знать, как с «приемов» соскакивать. «Прием» — это такая милая ситуация, когда клиент денег тебе почему-то не дает, а вместо этого сует в нос ствол или перо к горлышку приставляет и говорит, что ты в высшей степени нехороший человек, потому что зовут тебя сутер и папа твой мудак, и мама мудак, и дедушка-бабушка мудак и чмо со всей родней до седьмого колена. Ты выражать несогласие не торопись, потому как дуло в твои мозги нацелено, а тот, кто тебе все это говорит, сам мозгов не имеет, ему не понять. Он тебя спросит: «Где типа твои телки?» Отвечать следует четко и сдержанно, как в армии: «В, машине!» яволь! Ни в коем случае не улыбаться, «приемщики» любят улыбки еще меньше, чем мой ротный старшина Кондратов, который каждого улыбающегося считал пособником мирового империализма и желателем развала армии. Он так и говорил: желатель.

Мне прелести ротных старшин еще предстояло оценить, но тогда я об этом еще не знал и вполуха слушал о бандитах, существах куда более реальных, чем старшины Кондратовы:

— «Приемщики» часто говорят еще хуже, чем мой старин i на, но не дай бог их не понять! Не любят они непонятливых. После сцены с пистолетом обычно говорят: ну че, типа веди своих блядей, но чтобы без всяких там хитровыебанных примочек и штучек! Я, грит, с тобой пойду, подойдем к машине и скажешь своим шалавам, чтобы они выгружали свои манденн на воздух, проветрили и шли к нам. Только не вздумай водиле маякнуть, сразу на тот свет задвину, падаль! — Геныч кривит нарочито испуганную рожу и продолжает: — В таких случаях по лагается испугаться и делать, что он велит. Витя, водила, на такие случаи натаскан и сразу же смоется, увидев, что ты не один.

Но это все в случае, если главный «приемщик» ограничивается только тем, что я тут тебе растолковал. Если же он начинает квакать, что если машина с девчонками слиняет, то он тебя пристрелит, ни в коем случае писаться под это не надо. Надо сказать, что у вас с водителем договоренность: если я иду не один, то он срывает блядовозку и соскакивает вместе с телками.

Если главный «приемщик» человек высокой мудрости, то он может пойти на следующее: потребует позвонить в контору и скинуть то, что он тебе надиктует. Ствол, разумеется, возле твоей башки по-прежнему наличествует. — Геныч закрывает глаза, он уже, наверно, не столько мне рассказывает, сколько, быть может, вслух повторяет для себя впечатления от пережитого. И реализует назойливую, неотступную, как чесотка, посленаркозную потребность базарить, болтать, трепаться, грузить порожняк, и не очень порожняк. — Так вот, он надиктовывает тебе сказать следующее: «Доброй ночи, это я, Петя-Вася-Коля, ваш охранник, у меня все в норме, встретил в сауне старых друзей, вот сижу базарю. Машину я на случай чего оставил в двух кварталах от места заказа. Скиньте им на мой рабочий пейджер, он у них остался. Скиньте, что все чисто и чтобы они сюда подъезжали. Ну все, Лена, пока».

Вот, собственно, и все. Достаточно только добавить, что диспетчера в конторе зовут не Лена, а, скажем, Света, а если говоришь с хозяином конторы, то можно фамильярно назвать его Димой или Лешей, хотя он, скажем, солидный, средних лет, иапик Михаил Иваныч. После этого знать-то шоферу дадут, даже если у него и пейджера никакого нет. — В то время, помню, пейджеры были достаточной редкостью, это сейчас мобила такое же обычное дело, как менять носки. — Но только он свалит незамедлительно, а вот ты в конторе останешься. И после этого, когда они поймут, что облом, что кина не будет, можно огрести по полной. — Геныч открывает глаза и улыбается: — Вот, собственно, и все. Я, кстати, примерно после того, что тебе сейчас рассказал, и попал сюда. Отмудохали меня в самой надежной до того сауне. Хорошо еще, что не убили.

— И что, никак этого нельзя избежать?

— Почему — можно. Ты идешь и приводишь девочек Их там халявно трахают, а на твой счет ограничиваются парой ударов в торец. И все.

— Но ведь если бы ты пошел один, тогда можно сесть в машину и уехать! — удивился я.

— Да можно, конечно. Только у Вити машина — третья модель «Жигулей», а у этих обычно какой-нибудь «мерин». Или, на худой конец, «опель» или «фольксваген». Догнать могут запросто, и тогда уж точно убьют. У нас так одного и грохнули, а одну из девчонок изуродовали. Ты, Роман, не грузись так, — добавил Геныч, — я тебе самый худший расклад дал. А так мы на верняк работать стараемся. К тому же у меня ствол имеется тоже. Я как-то раз одному такому борзому, который пытался меня вот так, ляжку прострелил и рожу уже на полу расквасил, пару раз с ноги приложился хорошенько. Там еще пять лбов сидело — ничего, и дальше сидели, не пикнули. Это иногда и весело бывает! — добавил он и замолчал, а потом как-то сразу, с места в карьер, заснул и захрапел.