Капкан на честного лоха - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Троицкий cтр.№ 24

Сам начальник колонии выглядел так, будто за ночь постарел на добрых пять лет. Сидел в своем кресле ссутулясь, лоб прорезали глубокие морщины, под глазами синева.

– Сейчас чайку крепкого выпью – и порядок, – Ткаченко не привык жаловаться начальству на плохое самочувствие. – Как у вас тут дела? Что поет Балабанов?

– В том-то и дело, что ничего не поет, – вздохнул Соболев. – И уже не запоет. Аксаев допрашивал его вечером и ночью. Затем Балабанова перевели в «стаканчик». Там он потерял сознание или только притворялся. Черт его знает. Аксаев испугался, как бы он того… Коньки не отбросил. Ну, переместили его в камеру. А Балабанов спустил с себя кальсоны, дотянулся, привязал бирючину к решетке. Затянул петлю, сел на деревянный настил и подогнул ноги… Короче, вытащили его из петли ещё теплого. Вызвали Пьяных, но врач уже ничего не смог сделать.

– М-да, дела, – почесал затылок Ткаченко.

Ясное дело, тут вина надзирателя. По уставу караульной службы он должен хотя бы время от времени заглядывать в глазок камеры. Но надзиратель, естественно, спал или играл в домино. Понятно, он тоже человек.

– Ладно, – сказал кум. – Теперь у нас есть Лудник.

* * *

Маленькое негреющее солнце, похожее на копеечную монету, зависло над горизонтом. Вечером потеплело, от болот потянуло гнилой сыростью, над землей поднялись клочья тумана.

В такую погоду можно разводить костер на открытом месте и не опасаться, что тебя издали заметит охотник или заплутавшийся в лесотундре недобрый человек.

Климов разломал на дрова сухостойную березу, загоревшуюся легко, с первой спички. Присели возле огня. Урманцев так выдохся после последнего перехода, что не нашел в себе сил сразу залезть в мешок с харчами. Наконец, мешок развязали, съели все ту же воблу, погрызли сухие макароны. Пустили по кругу закопченный кулек из фольги, напились воды из растопленного снега.

Урманцев показал пальцем на Цыганкова.

– Поставь палатку. Надо покемарить хотя бы пару часов.

– Я не умею ставить палатки, – ответил Цыганков. – Я не турист. Никогда в походы не ходил.

– Тогда какого черта я тебя кормлю? – Урманцев сжал кулаки.

– Ладно, я палатку поставлю, – встрял Климов.

Он устал не меньше других, но не хотелось, чтобы это препирательство закончилось новым мордобоем. Климов взял из руки Урманцева нож и отправился к молодым березкам, срезать палки для стоек. Настроение упало ниже нулевой отметки. Когда в одиннадцать тридцать ночи, перед привалом, путники так и не вышли к реке, стало ясно, что попасть завтрашним утром в Ижму не удастся.

Значит, жена, как было договорено, не останется там лишнего дня. В таком случае, куда они идут? И зачем? Стоит ли продолжать изнурительную борьбу, если в её конце ждет неминуемое поражение? – спрашивал себя Климов. Готового ответа не нашлось. Климов машинально расстилал на земле пол палатки, втыкал в землю колышки. «Мы проиграли, проиграли, проиграли», – стучало в голове.

Урманцев скинул сапоги, придвинул к огню босые ноги, повесил на березовой ветке пару шерстяных носков. Поднял ветку над костерком, не низко и не высоко, чтобы носки просохли быстро, но не подпалились. Носки источали пар и запах животной гнили. Урманцев мечтательно смотрел на огонь и облизывался, будто не носки коптил, а жарил шашлык из свиной вырезки.

Напортив Урманцева расположился Цыганков. Его расстроенный желудок не хотел успокаиваться, он клокотал и бурлил. Урманцев, слушал эту музыку сколько мог, но долго так не выдержал. Вытащил из костра горящую головешку и запустил ей в лицо Цыганкова.

Тот едва успел увернуться, упал на бок.

– Не сиди от меня с подветренной стороны, вонючка паршивая, – крикнул Урманцев. – Ты своим животом собак в дальней деревне распугаешь.

Цыганкова не было сил на возражения, на новую драку. Понуря голову, он отступил от костра, сел на корточки и тоскливыми глазами стал смотреть на огонь, слишком далекий, чтобы согреть замерзшие ноги.

Закончив с палаткой, Климов подсел к огню, скурил самокрутку и полез под брезентовый полог. Он не стал снимать шапку. Подложил под голову мешок, лег, подогнул ноги к животу. Так теплее. За день он настолько устал, что, казалось, стоит лишь принять горизонтальное положение, как сразу провалишься в глубокий сон. Но сна не было.

* * *

Время от времени Цыганков задумывался: если он чудом выберется из этих топей, куда направит стопы? Это был трудный вопрос.

Мать последний раз посадили на пять лет за хищения готовой продукции с консервного завода. Цыганков делил дом на окраине Серпухова с отчимом Олегом Ивановичем. Последнее лето, что Цыганков провел вольным человеком, он работал на строительстве загородных дач.

Отчим Цыганкова, водил дружбу с неким Шипиловым, торгашом, державшим несколько продовольственных магазинов. Шипилов расширял свой загородный дом, пристраивал к нему две теплых комнаты из бруса и веранду, да ещё ремонтировал старые комнаты на втором этаже. Прошлым летом отчим по знакомству определил пасынка в строительную бригаду. В начале ноября реконструкция дома закончилась, работы не стало, но Шипилов все тянул, все не выдавал никаких денег.

Цыганков потуже затянул ремень и стал терпеливо ждать расчета. Меньше всего сейчас хотелось пойти на новый скок, грабануть магазин или склад. А потом, когда ещё не все добытые бабки пропиты, увидеть небо в крупную клеточку. Но деньги, отложенные ещё с весны, кончились.

Цыганков нашел выход из положения. Он стал торговать с лотка средствами личной гигиены, вермишелью быстрого приготовления и презервативами.

Чтобы его не узнавали знакомые и соседи, отпустил жиденькую бороденку, намотал на шею шарф. Несмотря на эту маскировку, старые приятели и соседи подходили к бородатому продавцу и здоровались. В первое время Цыганков смущался, даже краснел, затем плюнул на все условности и сбрил бороду.

Хотя торговая точка находилась на бойком месте, возле самой железнодорожной платформы, бизнес шел туго. Вермишель и презервативы худо-бедно брали, особенно по вечерам, когда народ возвращался с работы. А вот средства гигиены совсем не раскупались.

С наступлением холодов дело совсем заглохло, от долгого стояния под дождем и снегом Цыганков сильно простудился, стал кашлять взахлеб. Ветер сдувал с лотка средства личной гигиены, а на душе кошки скреблись. Как-то вечером Цыганков подсчитал деньги, вырученные за день, и решил, что несет убытки. Он прикрыл лавочку и твердо решил получить с Шипилова должок.

За три дня до Нового года Цыганков дежурил на улице перед подъездом Шипилова, пока тот не вылез из подъехавшей иномарки. Цыганков вежливо поздоровался и попросил выдать хотя бы малую часть из причитающейся ему суммы.

«Сам без копейки сижу», – Шипилов отрицательно помотал головой. «Пожалуйста, – Цыганков скорчил жалобную рожу и тут же придумал убедительную ложь. – Понимаете, я жениться собрался. Ну, как тут без денег? Мне бы хоть сколько. Чисто подняться». «Я же сказал: нет денег», – усмехнулся Шипилов.