Судьба боится храбрых - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Имранов cтр.№ 8

— Вы чё, с ума посходили?! — заорал он. Всхлипнув, засучил рукав и принялся разглядывать плечо — ему казалось, что там должна появиться глубокая кровоточащая рана, но, кроме легкого покраснения на коже, никаких следов не нашлось. Тим поднял недоуменный взгляд на гада с хлыстом.

— Непочтение к вышестоящему, — сказал тот, — и неподобающее поведение. Еще двадцать ударов. Итого осталось двадцать девять, — и взмахнул хлыстом.

Тим отскочил, повернулся, чтобы убежать, но хлыст ударил по ноге и Тим упал, вопя и зажимая обожженную голень.

— Неподобающее поведение, — услышал он сквозь собственный крик спокойный голос. — Еще десять ударов. Итого осталось тридцать восемь.

— Чё? — Тим поперхнулся вопросом. О чем это он? Какие тридцать восемь ударов?

Третий удар пришелся по спине. Тим зашипел от боли, ерзая на полу, как червяк на солнце, но от крика удержался.

— Тридцать семь, — спокойным голосом сказал гад.

То, что было дальше, Тим не любил вспоминать. Как он выдержал эту пытку — он и сам не понял. Два раза ему не удалось сдержать рвущийся крик, и экзекутор тут же добавлял еще десяток, так что в итоге он получил полсотни ударов. Удара после тридцатого он уже ничего не слышал и не видел, весь превратившись в один пылающий обнаженный нерв. Все исчезло, осталась только одна мысль — не кричать. И это ему удалось, потому что в какой-то момент пытка наконец кончилась. Какие-то люди, которых он и разглядывать не пытался, посмеиваясь и переговариваясь, оттащили его в маленькую комнатку в другом здании, где бросили на низкий жесткий топчан и оставили страдать. Тим пролежал там без движения пару часов, обессиленный настолько, что не было сил даже заплакать.

А что творится дома… Мама… она ведь так и не дождалась его сегодня, наверное, они с отчимом обзванивают по очереди друзей, школу, больницу, морги… Но никому… никому не придет в голову ни на секунду мысль, что Тим лежит и, быть может, умирает в чужом жестоком мире, непонятно как далеко от родного Питера. От этих рассуждений стало жалко маму, а еще больше себя.

За крохотным, расположенным под самым потолком окошком уже совсем стемнело, когда Тим вдруг почувствовал, что в комнате он не один. Медленно повернул голову и разглядел в полумраке комнаты белые с серебристым шитьем одежды. Вздохнул и закрыл глаза.

— Больно? — спросил спокойный голос.

Тим кивнул:

— Да.

Топчан скрипнул — Руша Хем присел на его край.

— Так должно быть. Если ты не испытаешь наказание на себе, как ты потом будешь знать, насколько наказывать провинившегося?

Тим всхлипнул.

— Как тебя зовут? — спросил Руша Хем, не дождавшись ответа.

— Тимофей… Вострецов. — Тим вздохнул и задумался — нужно ли говорить отчество.

— Тимоэ В'стрец? — В голосе Хозяина прозвучало плохо скрываемое удивление.

Тим нахмурился, потом понял и кивнул — все дело в именах: тот язык, на котором тут давались имена, имел иероглифическую письменность. Каждый иероглиф обозначал какой-то слог, и некоторые звукосочетания на этом языке записать было просто невозможно. Вот Руша Хем и повторил ближайшие к имени Тима слова. Получилась, правда, совершеннейшая ерунда — «тимоэ» переводилось как «правнук», а термин «в'стрец» обозначал те северные области, где никогда не таял снег. Вот и получилось, что Тим представился как «правнук полярного круга». Неудивительно, что Хозяин удивился. Удивился — ладно, плетей бы не всыпал. Тим вздохнул. Вот уж точно — «в'стрец». Встрец так встрец.

— Два имени носить тебе рано. — Руша Хем не стал комментировать услышанное. — Будешь пока просто Тимоэ. — Помедлил и добавил: — Ты вел себя достойно, Тимоэ. Я удовлетворен твоим поведением.

— Я тоже, — выдавил из себя Тим, — удовлетворен… — И разрыдался. Бурно, захлебываясь слезами, прерывисто дыша и всхлипывая, он плакал минут десять, с ужасом понимая, что опять, наверное, «неподобающе ведет» себя. И что сейчас придет тот фашист с плеткой и всыплет ему ударов двести. Но слезы сами лились из глаз, он плакал и плакал неостановимо. К удивлению Тима, когда он наконец смог, глубоко вздохнув, остановиться, Руша Хем все еще сидел на краю топчана. И вроде даже не выглядел сильно рассерженным. Тим сглотнул и вздохнул еще раз.

— Я… я не специально. Я больше не буду.

— Не будешь, — согласился Хозяин. — Я думаю, у тебя есть множество вопросов. Сейчас ты можешь мне их задать.

По его тону подразумевалось, что задавать вопросы потом будет большой ошибкой. Тим опять вздохнул и спросил:

— Зачем… — Тим замялся, слово «вы» было в этом языке, но использовалось только для обращения к группе людей, — зачем ты меня сюда… забрал?

Судя по всему, Хозяин не счел такое обращение невежливым.

— Я должен был узнать, может ли портал перенести человека из твоего мира в мой.

И только? Тим чуть не фыркнул, но вовремя сдержался.

— А назад ты меня отправить можешь? — Тим задержал дыхание.

— Могу. Но не отправлю.

Сердце Тима екнуло.

— Почему?!

— А почему я должен это делать?

— А… ну это было бы… — Тим замялся. Он вдруг понял, что не может произнести слово «добрым» или «хорошим» — не может, потому что в этом языке нет таких слов, — это было бы правильным делом.

— Это не было бы правильным делом, — отрезал Хозяин. — Запомни: все на свете имеет свою цену. Если я что-то для тебя делаю, это означает, что у тебя появляется долг, который ты должен мне вернуть. Я не требую вернуть этот долг немедленно, я даже не требую вернуть его к какому-либо сроку. Но ты должен его вернуть. Каждый человек имеет множество долгов перед другими людьми, и множество людей должны ему. Это правильно. Это — часть Порядка Вещей. Бывает так, что человек не может вернуть долг и умирает, не оставив наследства. И это — правильно. Это значит, что людские дела его еще не закончены, тогда Весы Судьбы взвесят его долги с долгами ему и вернут душу этого человека в мир людей. Но если, — Руша Хем повысил голос, — если я сделаю тебе что-то просто так, не ожидая, что ты будешь стремиться вернуть мне долг, то я нарушу Порядок Вещей! Мы оба нарушим Порядок Вещей, я — тем, что сделал для тебя что-то, не рассчитывая на оплату, а ты — тем, что принял это что-то и не оплатил. И то, и другое — преступление перед ликом Судьбы, причем мое будет даже больше.

Тим ошалело мотнул головой. «Ну и бред, — подумал он. — Это что, религия ихняя?» Да уж, христианство и то, пожалуй, получше будет. Он открыл рот для возражения и тут же понял, что это будет не просто — слова «подарок» тоже не было в этом языке.

— Вот если бы я задолжал тебе настолько, что счел бы отправку тебя домой равной платой, тогда бы я это сделал, — продолжил Руша Хем. — Но это невозможно.

— Почему?

— Потому что пока ты должен мне.