Трибунал для судьи - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Денисов cтр.№ 70

Среди огромной толпы сочувствующих, столпившихся на третьем этаже дома «сталинской» постройки, менее всего нашему приезду обрадовалась старушка из двенадцатой квартиры. Выслушав в свой адрес проклятия, я вызвал из ЖЭУ слесаря, и он за весьма скромный гонорар отремонтировал покалеченную дверь пенсионеров. Бабушка надолго запомнит этот день. Хорошо еще, что простреленный телевизор не работал с июля 1992 года. Последними известиями, которые старики получили из телевизионного приемника, было известие о начале приватизации в стране.

Мы ехали домой к Пермякову, и рядом со мной на заднем сиденье «Волги» сидел пятимесячный щенок. Не такой красивый, конечно, как Рольф, но все равно очень милый. Он очень понравится жене и детям «важняка». Еще одна спасенная собачья душа.

А кто спасет наши?

– Немку нужно выручать.

Кабинет Пермякова был настолько заполнен сигаретным дымом, что, казалось, эти слова Вадима застряли между слоями и повисли в воздухе.

Хорошо сказал.

Интересно, можно ли было предусмотреть, что Гурон окажется таким хитрым? Дать Виолетте адрес другой квартиры, ожидая ее совершенно на другой. Если она свяжется с органами – органы проколются. Это и произошло. Нашего мини-штурма квартиры пенсионеров хватило, чтобы скрыться с заложницей. Все случилось в конечном итоге так, как я и предполагал. Только я не просчитал промежуточные ходы. Собаку они оставили. Она теперь – лишние хлопоты. Хорошо еще – не пристрелили. А могли, по запарке, от злости. Зачем им собака, если теперь у них есть совершенно реальный товар? Более дорогой и перспективный для реализации.

Ступицын сжег все мосты, снял овечью шкуру и теперь превратился в обыкновенного уголовника. Впрочем, я неправильно выразился! В необыкновенного уголовника! В бандюгана-консультанта по вопросам борьбы с правоохранительными органами. Даже если это не он нажал на курок в момент смерти Шилкова, он все равно – убийца. Он убил Челпанова. Своего коллегу, человека, который остался предан ему до гробовой доски. Теперь, когда Ступицына и Гурона не связывает с Терновым ни собака, ни приезд Виолетты, не исключено, что они решат покинуть город. Они это сделают даже тогда, когда перекрыты вокзалы, аэропорт и на всех постах ГАИ уже дежурят усиленные посты милиции. Какая разница – из какого города будет звонить Штефаниц своему семейству с просьбой перечислить деньги?

Эти негодяи, словно репей за штанину, постоянно цепляются за чьи-то души. Сейчас у них в залоге очередная. Пащенко хорошо сказал. Немку нужно спасать. И делать это нужно прямо сейчас, пока эта беспредельная братва из нее всю кровь не выпила.

Город перекрыт. Земцов работает уже и без наших звонков. Куда двинутся Ступицын с Гуроном? Им было бы проще, не будь у них на руках Штефаниц. Она – как визитная карточка для первого попавшегося милиционера. Пока я тупил, размышляя о дальнейших действиях, Пащенко уже принял решение. Лера!

Вот самый лучший способ укрыться от посторонних глаз и сесть на телефон. Когда все адреса под контролем, самое удобное – осесть в съемной квартире проститутки.

– На вокзал, – сказал Вадим. – Лера наверняка там.

Но мы опоздали. Приведенная Пермяковым подружка Кременцовой и одновременно коллега по нелегкому девичьему труду пояснила:

– Лерку знакомый мент час назад снял. Похоже, ее «субботник» ожидает. Где-то она очко пронесла…

Вполне милая и безобидная трактовка ситуации.

– Куда обычно Лера ведет клиентов? – завис над проституткой Пермяков.

– А я почем знаю? – Та отвела глаза и стала что-то искать в сумочке. Искала нарочито долго, будто пачка сигарет, которую она вынула, лежала не на самом верху, а на дне, среди презервативов и тубусов губной помады.

– Слушай, милая… – Пермяков посмотрел по сторонам, словно собирался сделать какую-то гадость. – Ты хочешь остаток дней смотреть искоса, низко голову наклоня? Я ведь тебя отвезу сейчас в гараж, зажму голову в тиски и буду бить резиновым шлангом по голой заднице до тех пор, пока не вспомнишь – «почем»!

Пащенко кашлянул. Жрица любви этот кашель восприняла по-своему.

– Господи боже! Я думала – зажму голову в тиски и… Зачем шлангом-то?! Вон девятиэтажка стоит, напротив вокзальных часов! Тридцать первая квартира!

– Все правильно. – Пермяков повернулся ко мне. – Бармашов мне этот адрес и называл.

– А чего раньше молчал?! – возмущенно прошипел Вадим, шагая к машине.

– Проверить нужно было. А то у нас что-то в последнее время слишком много проколов происходит…

В подъезде Пащенко сориентировался первым.

– Я – на лифте. Вы – пешком.

Ждал он нас этажом ниже восьмого.

– Дверь металлическая, – сообщил Пащенко. – Открывается, понятно, наружу. Внутри слышны движения. О жильцах не может быть и речи, раз квартира снята под притон.

Дверь сейчас никто ни под каким предлогом не откроет. Хоть провода режь, хоть соседку проси за солью сходить. Если вызвать Земцова или спасателей с ломом, то Виолетте не поздоровится. Сколько нужно времени, чтобы скинуть ее с балкона? Докажи потом, что она не сама выпала, а ее выбросили. И не из этой квартиры, а из соседней. Кстати, о балконе…

Едва мне пришла в голову эта мысль, как Пермяков стал снимать куртку.

– Сверху спускаться – засекут. Нужно подниматься с седьмого этажа. В детстве я так делал, когда ключи терял. Правда, этаж был – второй. Эх…

У меня внутри все похолодело. Не от того, что я представил висящего между небом и землей бывшего сокурсника, а от его – «э-э-эх»… Более обреченного произношения я не слышал. Его никто не просил. Но он знал, что сделать невозможное должен именно он. Поэтому и не стал дожидаться нашего «совещания». Быстрее всех догадавшись, что нужно делать, он тут же стал снимать куртку. Честно говоря, я надеялся, что дома не окажется соседей. Тех, что находятся этажом ниже, под тридцать первой квартирой.

Черт! Щелкнул замок, и после коротких переговоров молодой здоровый мужик впустил нас внутрь своего жилища.

Я уже не раз убеждался, что самое страшное в нашей профессии – привязанность к интересам дела. Будь то дела судьи или следователя прокуроратуры. За стремлением найти и восстановить справедливость забывается не менее важное. Никто из нас, в том числе и Пермяков, не подумал о том, что у него одного дома двое детей. Мужики на такой работе забывают обо всем, кроме самой работы. Женщина так никогда не поступит. У нее иная шкала ценностей. Чаще всего – с более разумными делениями. Пермяков полез вперед, потому что ему первому пришла в голову мысль. И он знал наверняка, что если он промолчит, то на балкон будет карабкаться тот, кому эта мысль придет во вторую очередь. И если случится непоправимое, то Пермяков потом всю жизнь будет мучиться. Трусом быть всегда легче. Но, струсив раз, перестаешь быть строгим с самим собой. Есть ли для мужчины более строгое наказание?