Месть по закону - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Денисов cтр.№ 19

– Тогда вам к палачу, молодой человек. Или – дровосеку...

Как и ставил предварительный диагноз врач «Скорой», ничего серьезного. Обещания, что сие повреждение заживет до свадьбы, рецепт, рекомендующий приобрести пироцетам, пиркофен и новопассит, запись в журнале – и Антон снова вышел на прохладный воздух. До ближайшей аптеки – сто метров. Почесав затылок, Струге подумал, опустил рецепт в карман и направился к ближайшему ночному магазину. «Чекушка» коньяка «Дербент» – вот что ему сейчас было нужно для того, чтобы успокоиться, снять головную боль и обдумать все произошедшее. В том, что этот случай уже не оставит его в покое, Антон был уверен.

Полиэтиленовый пакет, а за ним и холодильник пополнились, помимо коньяка, одним лимоном, двухсотграммовым кусочком карбонада, банкой шпрот, булкой хлеба и литровой бутылкой «Спрайта». «Кэмела» в магазине не оказалось, поэтому Антон купил две пачки в киоске, рядом с домом.

После развода Антон полностью отдался работе. Он очень мало времени уделял как питанию, так и своему быту. В квартире был порядок, но простыни в шкафу лежали вместе с футболками, холодильник был пуст при тщательно вытертой от пыли мебели и устойчивом запахе «Фаренгейта». Все это говорило человеку, впервые попавшему в квартиру Струге, что здесь живет чистоплотный, но одинокий мужчина.

Порезав на доске карбонад, хлеб и лимон, Антон отнес все это вместе с доской в комнату, оставив на столе нож. Потом, вспомнив почему-то жену, вернулся и убрал нож в стол. Та считала, что нож на столе – это к несчастью.

«К несчастью, несчастью... – думал Антон. – Интересно, куда я ввязался и чем это грозит в последующем?»

После второй рюмки он почувствовал, как к нему возвращается способность рационально мыслить. Сейчас был выходной у судьи, и в Струге снова просыпался следователь.

А стоит заниматься этим, будучи наделенным полномочиями для другого? Уже почти встав и начав одеваться, куда – он даже еще не знал, Антон заставил себя успокоиться и отбросить прочь стремление искать.

«Нет, Струге, ты еще не судья. Что ты будешь делать, если тебе на стол попадет отписанное для рассмотрения и вынесения приговора уголовное дело по этому самому общаку? Ты даже не вправе вне суда производить какие-либо действия, связанные с установлением законности и вины. Судья должен изолировать себя от подобного, чтобы уверенно и независимо чувствовать себя председательствующим на процессе».

Все существо Антона металось от одного к другому. Он только сейчас, спустя шесть лет, понял, насколько он не судья. Насколько он не судья...

Судья – это не просто должность в структуре власти. Судья – это образ жизни. Стиль поведения, отличный от других. Судья не имеет права на ошибку в личной жизни, не имеет права быть заложником обстоятельств или своих собственных чувств. Не имеет права, потому что через эту призму вины ему придется смотреть на других, сравнивая их с собой. И тогда непонятно, как может поступить он, глядя на этих людей, с которыми его разделяет решетка. Судье недаром вручают мантию. В ней нет ничего особенного, что выделяло бы судью на фоне остальных смертных, – она черная и бесформенная, как саван приговора. Но в этом и заключается ее гениальный смысл. Этим одеянием, закрывающим все тело, судья накрывает свои чувства, эмоции, предубеждения. Он не имеет права выпустить поверх мантии даже нательный крест. Потому что вера – это тоже убеждение, это зависимость, это – чувства. Судья закрывает всю свою страсть и метания мантией, как пожарный закрывает кошмой пылающий огонь. В суде нет места эмоциям. Здесь правит Закон. А Закон – это судья. Но будь проклят тот судья, который вслух скажет: «Закон – это Я». Потому что сам Закон говорит: «Я – это человек в мантии». Хотя он отдан в руки судье, а не наоборот, в суде правит Закон, а не Судья. И горе тому судье, который не желает в это верить, и горе тем, кто верит в него, стоящего с приговором в руках, глядя сквозь частые ячейки решетки или из зала суда...

Ни есть, ни пить больше не хотелось. Антон был рад, что вовремя остановил себя и перешагнул через привычку из прошлого. Может, после пережитого, или свою роль сыграли две рюмки коньяка, только ему смертельно захотелось спать. Уснуть прямо здесь, на неразобранном диване, не раздеваясь. Антону казалось, что такой сон будет самым крепким и спокойным. Сон, где он сможет позабыть обо всем. Главное теперь – не делать резких движений, а просто положить голову на подушку и осторожно, не спугивая блаженной дремоты, положить ноги на диван. Он так и сделал и уже через пять минут, под звук мерно гудевшего холодильника, уснул, провалившись в пустоту...

Пастор и Соха подъехали к травмопункту на вытянутом и блестящем новой эмалью, словно новая ванна, «MARK-2» телохранителя. Пастор заглушил двигатель и кивнул на вход головой:

– И сколько здесь «лепил» сейчас?

– Я что, главврач? Доктор да медсестра, наверное. На случай крушения поезда к ним, наверное, подмога прибывает.

Пастор посмотрел на Соху, как на тяжелобольного.

– Спасибо. Я без тебя вряд ли догадался бы, что они делают в случае крушения поезда. Ладно, пошли.

Радушного приема, как в случае со Струге, им оказано не было. Но его никто и не ожидал. Пастор с подручным миновали приемную и бесцеремонно вошли в комнату отдыха. Врач сидел за столом и что-то писал. Пастор плохо разбирался в служебном документообороте и отчетности, но «лепила» в Горном точно в такой же книге списывал использованные препараты. Учет и контроль при социализме...

– Доктор, поговорить нужно.

– Вы из органов внутренних дел? – Тот положил ручку и недружелюбно, что было вызвано нахальным вторжением, посмотрел на вошедших.

– Мы все с вами появились из органов внутренних дел, — заметил Пастор. – Но мы не из милиции.

– Тогда выйдите в приемную и ждите. Я через минуту выйду. Где больной?

– Это мы и хотели выяснить, – вставил Соха. – Док, оторвись на секунду, очень нужно. Времени на разговоры нет.

– Вы не поняли меня. Я сказал – выйдите и ждите. Здесь не частная лавочка! – Врач был рассержен, как водитель автобуса, которому пассажир советует, как правильно ехать по маршруту.

– Нет, это ты не понял, – процедил Пастор и схватил врача за шиворот.

От мощного удара на столешнице раскололось стекло и упал на пол канцелярский набор. Ручки, карандаши и скрепки, жалобно что-то прошептав, разбежались по углам маленькой комнаты. Из разбитого лба врача осторожной струйкой сбегала на нос кровь.

– Доктор, не заставляй меня ломать тобой мебель, – продолжал цедить Пастор. – Все, что мне нужно знать, – это кто к тебе в ближайшее время обращался за помощью или советом по поводу разбитой головы. Говори – и мы уйдем. И забудь об этой клятве. Как ее... Гиппократа.

Без всякого сомнения, врач был порядочным человеком, но приходит момент, когда у некоторых порядочных людей страх выдавливает из сознания все остальные качества. Чувство самосохранения у врачей, пожалуй, развито на подсознательном уровне, ибо о том, как легко умереть, они знают лучше, чем все остальные.