Особо опасная статья - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Денисов cтр.№ 25

Кряжин хлопнул Дмитрича по плечу, и тот, сообразив, стал разворачивать машину. Включил маячок, ненавистную следователю сирену, и рванул по встречной полосе поперек перекрестка.

Когда «Волга» подъехала к серому зданию, пахнущему медикаментами даже во дворе, Кряжин успел позвонить и Саланцеву, и Смагину. Позаимствовав у водителя телефон – другая связь была недоступна.

«Волга» чуть визгнула у крыльца больницы, встревожив голубей на подоконнике первого этажа и больного, несшего себя на костылях по вымощенной дорожке. Дверца распахнулась, и из нее выскочил следователь. Папка осталась в машине, и он, как был – в рубашке и с перекинутым через руку пиджаком, – заторопился внутрь.

Охранник у входа, не в такой лощеной форме, как у «сатурнцев», приветливо улыбнулся, сам приоткрыл дверь, и уже через минуту Кряжин подходил к палате, у дверей которой сидел на стуле и читал какую-то книгу молоденький паренек в штатском. Саланцев говорил: опытные ребята, пальца в рот им не клади. Кажется, преувеличивал.

– Я Кряжин, – представился, протягивая удостоверение, следователь.

Молоденький долго его изучал, выявляя изъяны, и, не найдя ничего, наконец-то поздоровался. Вполне вероятно, что Саланцев говорил правду.

Кайнаков сидел на кровати с прилепленными к его рукам шнурам от лже-капельниц и курил в открытое окно. Весь вид его говорил о том, что переводить его в палату для выздоравливающих еще рано. Увидев Кряжина, он чуть оживился и даже встал. Произойди такая картина не на третьем этаже, а на первом, идея с помещением больного в стационар провалилась бы, не успев начаться. Кряжин спросил, зачем президент звонил Смагину, и тот ответил, что кое-что вспомнил. Мол, забыл в результате стресса. А тут вспомнил. Воздух здесь, наверное, живительный.

– Знаете, я не специалист, конечно… – он стыдливо замялся, из чего очень просто можно было сделать вывод о том, как переживает, что он олигарх, а не следователь прокуратуры. – Но меня беспокоит одна мысль. Возможно, вы ее уже отрабатывали, и я нагнетаю излишнюю…

– Да не мурлычьте вы, Кайнаков! – порозовел Кряжин. – Что за манеры – то врать, то об ногу тереться?

Тот не обиделся и заявил без обиняков:

– Меня беспокоит мысль о том, что учительница французского, вместо того, чтобы предупредить охрану, вызвала к себе Колю.

– Альберт Артурович, – следователь положил руку на плечо президента. – Среди тех двоих точно был один, который разговаривал по-французски, как мы с вами сейчас по-русски. Она не имела возможности предупредить. И потом, насилие в кабинете уже случилось, и она боялась за свою жизнь.

– Да? – с невероятным сарказмом выпалил Кайнаков. – А почему же она, сучка крашеная, не нажала на кнопку тревожной сигнализации под столом? – Он нахмурился, как осень, и стал махать руками, как ветер. – Я за свои бабки в этой долбаной школе в каждый кабинет установил сигнализацию! Двадцать две тысячи долларов!! Всем этим мадемуазелям и ледям по кнопке! И когда посредством ее применения нужно было спасти моего ребенка, эта идея почему-то не сработала!..

– Тревожная сигнализация?.. – пробормотал следователь, не слушая крика президента: «Вот именно!». Машинально вынув из кармана новый мобильный телефон, он вскрыл его, вынул sim-карту и забрал с тумбочки свой телефон. – Это вам, Кайнаков. Мой номер вы знаете.

– Спасибо, – громко поблагодарил президент, с издевкой рассматривая трубку. – Я вам потом подарю сотовую компанию.

– Сейчас, разогнались, – молвил Кряжин, вставая с кровати. – Буду я вам трубки за восемьдесят долларов дарить. Это все, что вы хотели мне сообщить?

На пороге он остановился, пожевал губами и закрыл уже открытую дверь.

– А с чего вы взяли, что она крашеная?

– Геля сказала, – глядя в стену, равнодушно буркнул Кайнаков. – Когда та только приехала, моя три дня не могла успокоиться: и помада у той хуже, и юбки такие сейчас не в моде, и сумочка – дешевка…

Через час Кряжин был у Смагина, и тот без единого вопроса подписал ему документы на право допроса содержащегося под стражей в изоляторе «Лефортово» подсудимого Устимцева Вениамина Геннадьевича.

Дело Устимцева раследовал Любомиров, и Кряжин, дабы сократить себе проблемы первого знакомства с олигархом, с бумагами в руках первым делом направился к нему. Сергей Антонович накопил за полтора года работы с Устимцевым и его командой двенадцать томов уголовного дела, мотивацию и привычки арестанта должен был знать очень хорошо, а потому разговор начал сразу и без обиняков.

– Сергей, у меня очень мало времени. Эту беседу я должен был составить еще полдня назад, если бы не стрельба, резня и трупы. А потому коротко и ясно: кто такой Устимцев?

Скрупулезный при определении характеристик разным людям Любомиров начал, как и предполагал Кряжин, издалека. А потому его пришлось несколько раз ставить на рельсы, с которых он только что сошел, и напоминать, что время идет и оно имеет привычку заканчиваться.

Мнение Любомирова, «важняка» из следственного Управления, расходилось с тем, что Кряжин услышал из уст Кайнакова и из предыдущих реплик Любомирова, когда тот это дело только принял к расследованию.

Устимцев – невероятно, патологически умный человек. Его ум как болезнь, превращающая окружающих в мелких субъектов, но дающая неимоверные силы своему господину.

Устимцев знает, что первая спичка была изобретена в Швеции, и своими словами довольно быстро может объяснить, что такое антропоморфизм. Не склонен к болтовне, человек действия и, если понимает, что у собеседника недостаточно аргументов для поддержания своей позиции, мгновенно захватывает инициативу в свои руки. Не лжет и не старается изворачиваться, когда откровенно проигрывает и ощущает чужой интеллект («не желает выглядеть некрасиво впоследствии», – объяснил Любомиров), но доказать ему что-то без достаточно веских фактов практически невозможно.

– Подарок, а не собеседник, – пожевав губами, съязвил Кряжин. – Что он просил в камеру в последнее время?

Оказалось, «Файненшл таймс», просто «Таймс» и «Российскую газету».

– В ней печатают последние законы, – объяснил Любомиров, позабыв, по-видимому, что Кряжин об этом знает.

Уже в тюрьме, ожидая, пока введут Устимцева, Кряжин сидел, слушал стучащие эхом запоры и думал о том, когда же все-таки Кайнаков ему лгал. Тогда, когда проводил тему государственного шантажа, или сейчас, когда в качестве гавного подозреваемого в деле похищения его сына называл имя человека, находящегося в «Лефортово». И в этих раздумьях следователь вынужден был признать, что при всей невероятности обеих версий наиболее невероятной он считает вторую.

Устимцева ввели, и Кряжин, никогда ранее не видевший олигарха «вживую», мгновенно выделил в его лице живой взгляд и нескрываемый интерес, что для человека, столько времени находящегося в заточении, было весьма достойно похвалы.

Устимцев успел поздороваться первым и снова заработал балл. При всей его ненависти к власти – а сомневаться в этом было бы самонадеянно – он сохранил здоровое чувство юмора и сразу стал похож на человека, к которому пришли в гости.