Но еще сильнее ее испугало не это, а мой голос. Она сразу
его узнала.
— Сядьте, Барбара, — сказал я. — Я ничего плохого вам не
сделаю. Но я должен кому-то это сказать. Не могу больше молчать. Не могу, чтобы
она лежала там, в могиле, взяв вину на себя, когда на самом деле виноват был
только я. Я мог бы ее спасти… Но одна она не могла справиться с этим.
Я слышал, как в приемной миссис Инглиш набирает номер
телефона, но продолжал говорить все быстрее и быстрее… Теперь слова изливались
из меня, словно потоки.
Время, которое я провел в Мексике, ничего не дало мне. Такое
нельзя ни подавить, ни изгнать из души. Вы можете это чувство лишь загнать
внутрь, куда-то в глубь своего подсознания, но оно и там будет зреть без вашего
ведома.
Когда полицейские поднялись по лестнице и, войдя в комнату,
встали у меня за спиной, я все еще говорил, говорил, говорил… А Барбара
слушала. Страх в ее глазах постепенно сменялся каким-то другим чувством. Не
знаю каким. Возможно, это была жалость.