Байки служивых людей - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов, Александр Новиков cтр.№ 59

– Вторая рота... в оперу! Вы, бля, из города культуры все-таки!

– Оркестр! В город по пятеркам!

Мы возмутились. Лично мне возможность побывать в местной опере, которую я представлял чем-то вроде «Ла-Скала», казалась подарком судьбы, который у нас безжалостно отнимали. Поэтому я вопил больше всех:

– А мы из какого города? Кадеты поедут в оперу, а мы – оркестр – пойдем по магазинам?!

Рядом шумно заныла вторая рота:

– Ну, бля, привалило... Чего мы там не видели в опере этой вонючей?

Начальство покашляло и, видимо, поняв, что сморозило что-то не то, вежливо заявило.

– Да подавитесь! Оркестр – в оперу!

Когда нам раздали билеты и мы торжественным маршем почесали в местный муниципалитет, я постарался вести себя как можно незаметнее. Потому что сразу перевел текст на билете: «Только сегодня! Единственный концерт европейского турне! В концертном зале муниципалитета Корка – звезды советскойоперы!!!».

* * *

В последний вечер перед отходом домой мы устроили концерт прямо на палубе. Мы играли три часа. Играли все, что знали, показывали все, на что способны, выкладывались на полную катушку. Ирландцы ревели от восторга, и, когда всех желающих пустили на корабль, они совершенно неожиданно завалили нас живыми цветами. Старпом по громкой связи хрипло скомандовал'

– Личному составу – начать братание!!!

Что следовало делать по этой команде – никто не знал. Мы, во всяком случае, продолжали играть, и все, что происходило на корабле, вполне могло называться «братанием».

После концерта оркестр выпустили на берег в последний раз. Все магазины были уже закрыты, да и деньги потрачены. Поэтому мы спокойно отправились просто прогуляться. Наказать нас за пьянство запретом выхода с корабля уже никто не мог. Поэтому мы спокойно направились в паб. Причем все – в один.

Там мы вдоволь попили, поели и попели. И там же мы потеряли Леху Штырева.

Это был настоящий скандал. Причем международный. Леха потерялся не сразу. Поначалу он все время был на глазах и упивался «Гинессом» с обычной скоростью. Потом мы видели его в объятиях какого-то бородатого рокера в диковинной для нас тогда куртке с вышивкой «Харлей Дэвидсон». Рокер старательно заливал в Леху какой-то напиток. Затем Леха не без труда занял небольшую сцену и, поводя своим огромным носом, хмуро заявил:

– Тут мы с Джеком. Вывели русско-ирландское ругательство.. Оглашаю: «фак-н – ёбтыть»!

Паб взорвался аплодисментами. Возможно, снесенный звуковой волной, а может, сам по себе – Леха рухнул куда-то вниз. И больше его никто не видел. Даже после тщательных поисков.

Разумеется, мы тоже были «хороши». В смысле – «плохи». Но в самом скором времени нам предстояло стать еще «хуже» – пора было возвращаться на корабль.

Мы решили еще немного потянуть время. Ко мне подошел какой-то тип в роскошном джинсовом костюме и, как ребенок к конфетке, потянулся к моим часам. Часы эти были с историей – мой дедуля выдал их мне, предварительно достав из каких-то закромов, покрытых многовековой пылью.

Дело в том, что знающие люди нас предупреждали, что все русские часы, особенно механические, хорошо продаются на Западе. Но какие-то все равно нужно задекларировать и предъявить по возвращению. Поэтому я и попросил деда выдать мне в долг какие-нибудь завалящие часики. Дедуля у меня был человеком, как бы это сказать... бережливым. Потому выдал он мне страшное старье с 24 камнями и надписью «Москва-80». На эту-то плоскую шайбу размером в полруки, с неработающими секундомером и календарем, железно опаздывающую в час на пару минут и с пачкающим руку браслетом, короче, вот на это дерьмо и запал джинсовый ирландец.

Сначала он предлагал мне деньги. Мне их было совершенно не на что потратить. Потом он двусмысленно кивал на полную молодую блондинку за соседним столиком. Я скосил глаза на часы и помотал головой. Тогда он в отчаянии помахал перед моим носом каким-то полиэтиленовым пакетиком с белым порошком. Но когда я достал «беломорину» из полной пачки и прикурил ее, он открыл рот, принюхался и спрятал пакетик. Мне стало его жалко, и я показал на его куртку. На лице его появилось странное выражение: казалось, он, с одной стороны, не верит собственному счастью; с другой – не верит, что на свете попадаются такие кретины, как я. В любом случае он мгновенно разделся до трусов и, затолкав мне в охапку джинсы и куртку, в сапогах и плавках помчался к выходу. В руке он держал старые часы моего деда.

Прошли все возможные сроки нашего возвращения, и мы побрели к нашему плавучему дому. Ко всеобщему удивлению, у трапа не было вахтенного. Поэтому мы торжественно отдали честь флагу и без приключений проскользнули на корабль. В кубрике состоялось оперативное совещание, в повестку которого входили два вопроса:

1. Куда, черт побери, подевался Штырюга?

2. Куда, едрена матрена, распихать все наши шмотки? Ведь они решительно никуда не помещаются.

После недолгих прений было решено не извещать пока что летёху о невозвращенце, дабы успеть достойно подготовиться к карательным мероприятиям, неизбежно последующим за этой неприятной новостью. Поскольку никто не сомневался, что нас ждет жуткий шмон, в течение последующего получаса военные музыканты занимались распихиванием и рассовыванием, а также заталкиванием и утрамбовыванием. В результате кубрик стал выглядеть абсолютно нежилым.

Мы сели передохнуть. Выпитый «Гинесс» требовал задушевной беседы. Разговор сразу зашел о несчастном Штыреве. Мы долго вздыхали при мысли о том, каково ему, бедняге, на чужом неприютном берегу. Мы, чуть не плача, горевали, что Леха еще в Средиземном море вылакал все свои и многие чужие «сувенирные» припасы, а также начисто пропил все денежное довольствие, выданное перед сходом на берег. Поэтому безутешной Лехиной жене мы ничегошеньки не привезем. Некоторые из присутствующих готовы были пожертвовать несколькими покупками, ради несчастных Лехиных деток, которых мы уже считали чуть ли не сиротами.

И только мы приступили к выборам гонца, который принесет нашему начальнику черную весть, – с причала послышался шум. Высунувшись в иллюминаторы, мы принялись наблюдать за происходящим.

Прямо к нашему трапу с невообразимым ревом подъехала целая кавалькада шикарных мотоциклов, которую возглавлял ярко-лимонный «фольксваген», вдоль и поперек покрытый цветными наклейками – этакий потертый чемодан бывалого путешественника. Из микроавтобуса фактически вытек на причал Леха Штырев собственной персоной. Двое дюжих рокеров, шумно галдя, подхватили его под мышки и передали с рук на руки ошеломленной вахте. Третий рокер, в котором мы узнали Джека – нашего собутыльника из давешнего паба, пихал вдогонку Лехе шикарный кожаный чемодан и что-то восторженно кричал.

Через минуту двое вахтенных внесли тело в музыкантский кубрик и, слепив из него некое подобие роденовского «Мыслителя», посадили за стол. Тело неожиданно пришло в себя и, достав из кармана плоскую бутылочку бренди, сделаю несколько шумных глотков. После чего как ни в чем не бывало спросило: