Умельцы - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов, Александр Новиков cтр.№ 4

Расталкивая прохожих, разбрызгивая жидкое месиво на асфальте, три мужика бежали по улице Некрасова в сторону Литейного проспекта… Толик Родина был наркоман, имел за спиной три отсидки. Петрухин был уверен, что догонит. Еще он знал, что Толик дерзок и всегда оказывает сопротивление. На бегу Петрухин выхватил ПМ. Опустил предохранитель… патрон в нарушение инструкции был уже в патроннике. Уличная практика силовых задержаний диктует оперу свои правила — и к черту все инструкции.

Толика он нагнал напротив магазина «Солдат удачи», подсек. Родина еще летел на асфальт, а Петрухин, перескакивая через него, подумал, что сегодня фарт на его, петрухинской, стороне. Что это он сегодня — солдат удачи… Он перепрыгнул через тело Толика, сделал по инерции еще несколько шагов, развернулся. Уже подоспел Костя и навалился на Родину сверху… И тогда Петрухин увидел нож в руке вора. Он выкрикнул что-то матерное, неуставное. Он обрушился на Толика и впечатал ему в плечо рукоятку «Макарова». Толик выронил нож, и одновременно грохнул выстрел. Пистолет дернулся, как живой. Дернулась голова старшего лейтенанта Константина Лущенко, брызнула кровь.

Девятимиллиметровый пистолет конструкции Макарова был принят на вооружение в 1951 году, за полвека до выстрела на улице Некрасова. ПМ нельзя назвать оружейным шедевром, однако высочайшую надежность пистолета и безопасность в обращении подчеркивают все специалисты-оружейники. Эти же специалисты не очень весело шутят: «Выходить с „макаркой“ на дуэль — дело бесперспективное, но застрелиться — надежнее пушки нет». На близких дистанциях действие полусферической девятимиллиметровой пули ужасно…

Костя остался жив. Пуля ударила по касательной, но все же проломила лобную кость. Нейрохирурги военно-полевой хирургии ВМА провели пятичасовую операцию. Жизнь Константина они спасли, но не спасли зрение. Весь мир для старшего лейтенанта Лущенко превратился в картинку из размытых серых пятен. С уверенностью он мог различить только день от ночи. А вот головная боль этой разницы не признавала, наваливалась в любое время суток, сводила с ума.

…В тот день Петрухин вернулся домой поздно, около полуночи. Ничего исключительного в этом не было — такая работа. Удивительным было то, что Наталья еще не легла, ждала его. Те времена, когда она обязательно его дожидалась, давно прошли… Петрухин вошел в прихожую, не раздеваясь сел на стул. Он приехал прямо из больницы. Четыре часа из пяти, в течение которых шла операция, Петрухин писал бумаги. О случившемся ЧП, а ранение сотрудника — возможно, смертельное — это ЧП, мгновенно стало известно на всех уровнях. В РУВД один за другим прибывали начальники. И свои, районные, и городские. Первым приехал Паша — начальник Петрухина, майор Лишенок Павел Григорьевич. Потом посыпались полковники с Литейного и прокурорские. По отношению к Петрухину все держались корректно, но строго… Только Паша незаметно пожал руку выше локтя и сказал: «Держись, Димка, держись. Прорвемся».

Ему было все равно, что думают и говорят о нем сейчас полковники и прокурорский следак. Он — неверующий — беззвучно молил Бога, чтобы помог Костику. Он вспоминал, как Костя зачем-то потер лоб над глазом… потом в это место попала пуля. Он помнил чей-то крик, и свой собственный мат, и голос: «„Скорую“! „Скорую“ вызывайте». Он помнил странный манекен в ярко освещенной витрине «Солдата удачи» через дорогу за пеленой хлопьев летящего снега… Вот так, солдат удачи. «Ну что, Костя, времени минут сорок есть… пошоркаем?» — «Давай…» Пошоркали.

Он наконец отписался, отоврался и поехал в больницу.

Он сидел в коридоре, пока не вышел врач в салатного цвета курточке и штанах, с сигаретой. Он посмотрел на Петрухина и сел рядом на кожаный диванчик с выпирающими пружинами. «Что?» — спросил Петрухин глазами. Он боялся услышать ответ.

— Жизнь вне опасности, — сказал хирург. — Об остальном сейчас говорить преждевременно.

— А… когда?

— Вы поезжайте сейчас домой, Дмитрий Борисыч, — сказал врач. — Поезжайте домой, хлопните сто граммов, поспите… к утру картина станет ясней. Договорились?

В прихожей он, не раздеваясь, опустился на стул. Почти сразу из комнаты вышла Наталья. Остановилась в дверях, прислонилась к косяку. Из комнаты доносился звук телевизора.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Устал?

В ответ он пожал плечами.

— Ужинать будешь?

— У нас есть водка, Наташа?

— Господи! Водка… Дима, нам нужно серьезно поговорить.

Он поднял глаза, посмотрел на жену растерянно, непонимающе.

— Давай лучше завтра, — сказал он после паузы.

— Господи! Ты даже не хочешь спросить, о чем разговор?

— Я сегодня чуть не убил человека, Наташа. Понимаешь?

Она сделала шаг вперед, округлила глаза:

— Как? Кого?

— Костыля… Костю Лущенко. Ты его видела однажды.

— Господи, Димка! Это такой рыженький, улыбчивый, да?

Он ничего не ответил, встал со стула и снял куртку… Снял пиджак и увидел в зеркале свое отражение. Ремни оперативной сбруи с кобурой под мышкой слева… с пустой кобурой. Его табельный ПМ перекочевал в сейф прокурорского следака. Петрухин снял сбрую, забросил ее на антресоль.

Потом они вместе с Натальей пили водку в кухне. Петрухин выпил немного, но опьянел быстро и тяжело. Так, как будто махом выпил бутылку водки из горла. Алкогольное отупение навалилось сразу, минуя фазу приятной расслабленности и подъема. Возможно, это была защитная реакция организма… Он добрел до дивана, кое-как снял джинсы и сорочку. Рухнул и почти мгновенно уснул. Наталья некоторое время сидела за журнальным столиком, подперев щеку ладонью, грустно смотрела на спящего мужа… Хотелось плакать, но слез не было. Видно, горько усмехнулась она, все выплакала за десять лет. За те вечера, которые просидела в этом самом кресле, ожидая мужа. Впрочем, ожидала только в самом начале. Год, может — два. Потом привыкла… Или — стала равнодушней? А сначала ждала, ждала любого: усталого, озлобленного, пьяного… А потом и сама устала и в шутку стала называть мужа жильцом. Но в шутке было только доля шутки. Ах, Господи! Как же она устала.

Наталья поднялась с кресла и вышла, плотно прикрыв дверь. Жилец храпел. В кухне она села у окна, набрала номер:

— Привет… Не разбудила?.. Извини, так уж вышло, но я не смогла ему сегодня сказать… Нет, не боюсь… Нет, Юра, нет, я ничего уже не боюсь. Но понимаешь, у него неприятности. Очень большие неприятности. О Господи! Что я говорю? У него БЕДА. И я решила, что сегодня не время. Я не имею права… Подожди, Подожди, Юра. Дай я все тебе объясню… Я понимаю, что тебя не должны волновать его проблемы, но… Нет, я не передумала. Нет. Конечно, нет. Как ты можешь. Юра? Я ведь люблю тебя, и ты сам это знаешь. Давай подождем с этим разговором несколько дней. Зачем добивать его напоследок?.. Ну вот и хорошо. Хорошо. До завтра… я тебя тоже.

Наталья положила трубку на аппарат; потом прошла в комнату, села в кресло. И долго смотрела на жильца…