Арестант - читать онлайн книгу. Автор: Александр Новиков, Андрей Константинов cтр.№ 16

Наумов нисколько не переменился в лице, ничем не выдал свою заинтересованность. Но в мозгу у него вспыхнуло табло: Внимание! Он взял в руки коньячный бокал, не спеша отхлебнул и спокойно спросил:

— Это о каком Гончарове речь, Палыч?

— О покойном Вадиме Петровиче. Вы же меня с ним и познакомили. Припоминаете?

Припоминаю, подумал Наумов, еще как припоминаю. Забыть покойничка Гончарова, который своей нелепой смертью перечеркнул счет в 60'000'000 долларов? Нет, господа бывшие товарищи, на тех деньгах мы поставили крест, но не забыли… Вдова покойного Вадима живет в Швеции и заправляет огромными деньгами. Откуда же у нее эти деньги? Что это может означать? Что значит огромные? Интересно…

— Припоминаю, Палыч, припоминаю, — негромко и задумчиво сказал Наумов. А потом жестко, требовательно, как лагерный кум, добавил:

— А ну-ка про Екатерину Гончарову все, что знаешь. Подробно, во всех деталях.

В тот момент, когда Палыч начал свой рассказ, к ресторанчику Колобка на улице Савушкина подъехала бежевая пятерка. Машина остановилась в прилегающем переулке метрах в пятидесяти от входа. Почти сразу в нее села топтавшаяся неподалеку скромно одетая тетка с хозяйственной сумкой в руках.

— Ну что? — спросил ее огромный детина с перебитым носом. Он сидел рядом с водителем, вяло покуривал.

— Замерзла, как сука последняя, — ответила женщина.

— Мне что, отодрать тебя, чтоб согрелась? — зло сказал амбал, не оборачиваясь. — Докладывай дело, коза.

— Колобок как уехал полчаса назад, так и не возвращался, — быстро ответила тетка. Она знала, что сердить мужика с перебитым носом нельзя. — С ним еще трое. Уехали на двойке. Остальные — человек восемь — внутри. Кабак закрыт, на двери табличка: извините, мол, по техническим причинам. Снаружи никакой охраны не видать.

— Ну, хорошо! — сказал амбал. — Давай сумку и вали отсюда по-быстрому. Все забудь. Если кому чего ляпнешь — конец тебе, старая. Просекла?

— Да, Гришенька, не дура… А деньги-то? Гришенька нехотя вытащил из кармана бумажник, достал пятидесятидолларовую купюру. Не оборачиваясь, протянул женщине. Она схватила деньги, быстро спрятала в карман старого пальто и вышла из машины. На заднем сиденье осталась лежать потрепанная хозяйственная сумка. Мужчина, который сидел сзади, молча вытащил несколько тряпочных свертков. Тремя часами раньше он сам их заворачивал. Из тряпья, как огромные насекомые из кокона, появились мерцающие вороненой сталью два обреза охотничьих ружей и четыре гранаты РГ-42. Больше всего гранаты напоминали консервные банки. Собственно говоря, их и делали во время войны на консервных заводах. Внутри каждой банки находилось около ста граммов тротила и свернутая в несколько слоев металлическая лента. Насеченная на квадраты, она дает массу осколков… Устаревшие и давно снятые с вооружения консервы РГ-42 все еще были вполне боеспособны.

Гришенька и напарник разобрали арсенал, разложили по карманам просторных плащей.

— Ну, пошли, что ли? — сказал Гришенька буднично.

Напарник молча вылез из машины. Левой рукой он придерживал под плащом обрез двустволки ИЖ-54.

Фасад ресторанчика украшало неоновое изображение автобуса и надпись Gun Bus. С внутренней стороны двери белела табличка, в четырех окнах фасада горел свет, за шторами мелькали тени.

Порядок действий у боевиков Бабуина был оговорен загодя. Они остановились метрах в семи-восьми от здания, вытащили обрезы, вынули из карманов и положили на мокрый асфальт уродливые консервы с торчащими механизмами взрывателей. В асфальте отражался неоновый профиль автобуса и зловещее название ресторана… Почти одновременно ударили обрезы. Ба-бах! Посыпалось вниз битое стекло огромных окон. Ба-бах! Стволы снова изрыгнули длинные языки пламени и снопы картечи. Двойные стекла крайних окон смотрели огромными дырами в обрамлении острых треугольных зубьев. Свисали посеченные картечью и стеклом шторы. Гришенька швырнул в дыру ненужный уже обрез.

Первая граната влетела в окно, следом — вторая. Боевики синхронно бросились наземь. Из нутра оружейного автобуса дважды жарко выдохнуло. В воздухе просвистели стальные пластинки, битое стекло, деревянные щепки, еще что-то. Вспорхнули обрывки штор. Вторая пара консервов улетела внутрь ресторана. И снова из пустых рам донесся смрадный тротиловый выдох, и снова брызнули стальные осколки.

Гришенька и его напарник вскочили и бросились прочь. Через несколько секунд они были уже в салоне бежевой пятерки.

На черном фасаде весело горела пророческая надпись: Gun Bus.

Николай Иванович Наумов был представителем классической мафии советской формации. Настоящей, партийно-номенклатурной, недосягаемой не только для доблестной советской милиции и прокуратуры, но и для тогдашнего КГБ СССР. Сотрудники правоохранительных органов просто не имели права вести оперативную деятельность в отношении партийных, советских и крупных хозяйственных функционеров. Потолком для правоохранителей становился директор магазина, заведующий баней или председатель колхоза. Да и то не всегда: если тот же председатель колхоза оказывался членом бюро райкома КПСС — все! Он был уже из разряда неприкасаемых. А если он член бюро обкома?

А если он кандидат в ЦК КПСС?

А если он кандидат в члены Политбюро ЦК? А если…

Никаких если!… Да и как бороться с тем, чего нет в социалистическом обществе? Ведь даже слово коррупция во всех словарях эпохи развитого социализма трактовалась как …подкуп, продажность общественных и политических деятелей, должностных лиц в КАПИТАЛИСТИЧЕСКОМ обществе. Вот так! Нету у нас ворюг, хапуг и прочих. Есть только …кое-кто у нас порой… А за пристойной этой декорацией уже с конца шестидесятых стала формироваться самая настоящая мафия. Всеохватывающая, могущественная, почти всесильная. Ее лидеры не значились ни в каких картотеках, кроме картотек спецбольниц, спецраспределителей, спецсанаториев. Они не боялись власти, потому что они-то и были властью. Им не нужно было с кастетом в руках вымогать сотню-другую долларов с подпольного цеховика, как это делали представители криминального мира… Нет, они сами производили продукцию. Сами контролировали производство, завышая или, наоборот, укрывая объемы, сами проводили ревизии, рапортовали о достижениях или о форс-мажорных обстоятельствах, в результате которых погиб урожай, сгорел склад с готовой продукцией, затонул пароход… Они вызывали на ковер милицейских начальников и требовали от них усиления борьбы с несунами и нетрудовыми доходами. Они награждали друг друга орденами, вручали переходящие знамена, проводили сессии, заседания, съезды и воровали, воровали, воровали…

Николай Иванович Наумов был одним из них. Блестящий молодой экономист из номенклатурной семьи. В тридцать один год доктор наук, а в тридцать три — член бюро Ленинградского обкома. Умен, обаятелен, настойчив. В неформальный мафиозный круг власть имущих он вошел легко и естественно. Он не был жаден, материальные блага интересовали его постольку-поскольку. Но он очень любил власть. А рычагами власти в советском обществе, как и в любом другом, были деньги и связи. Возможно, именно бескорыстие Наумова позволило ему так легко врасти в теневой мир Северо-Запада. В отличие от тех жлобов, которые умели видеть только голую материальную выгоду, Николай Иванович запросто мог пожертвовать разовым финансовым успехом с тем, чтобы убрать конкурента или обрести союзника. Он так и не сделал партийной карьеры, хотя мог бы… Он едва не сгорел во время андроповской чистки в восемьдесят третьем, когда полетело много голов и партбилетов. Он выжил, он усилил свои позиции, он приобрел новые связи и еще больший вес. К началу горбачевской перестройки Николай Иванович Наумов стал, по существу, одним из самых влиятельных теневых лидеров Северо-Запада. Он не высовывался на телеэкраны, не трещал на митингах, не давал интервью. Но серьезные люди знали, что решить вопрос в исполкоме Ленсовета или в Совете Министров РСФСР проще всего через товарища Наумова.