Сочинитель - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Константинов cтр.№ 71

— Через десять минут все готово будет, Никита Никитич.

— Ладно.

Кудасов уселся за свой стол и начал массировать веки большими пальцами… Шефу 15-го отдела не удавалось избавиться от мысли, что что-то идет не так, только не мог уловить Никита — что же именно… Кудасову не давал покоя разговор, состоявшийся вечером с Кораблевым. Странный получился разговор — на всем его протяжении Никите Никитичу казалось, что старик хочет ему что-то сказать, что-то объяснить. Под конец беседы Кудасов взглянул Кораблеву в глаза и спросил:

— Василий Михайлович… Ты мне больше ничего рассказать не хочешь?

Старик взгляда не выдержал, отвернулся, ответил глухо:

— Возможно… Только… Давай уж после «уличной»…

— Зачем же разговор-то откладывать? — удивился Кудасов. — Чего тянуть, если наболело?

Кораблев пожал плечами и покачал головой:

— Нет… Давай завтрашний день переживем, а там — видно будет.

Кудасов долго молчал, а потом спросил очень тихо и отчего-то перейдя на «вы».

— Кто вы на самом деле, Василий Михайлович?

Старик вздрогнул, морщины на его лице стали глубже, и ответ был таким же тихим, как и вопрос:

— Потом… Не береди мне душу, Никита Никитич… После поговорим…

…Начальник 15-го отдела посмотрел на Витю Савельева, дорисовавшего схему, и провел пятерней по волосам.

«Нет, странный все-таки старик, этот Кораблев. Какой он, к лешему, шофер? Шофер… Как он умудрился на своей „шестерочке“ задрипанной три дня за кортежем Антибиотика держаться? Да так, что охрана Палыча его не срубила? Невозможно такое осуществить без особой профессиональной подготовки… И откуда такое владение приемами рукопашного боя? Тогда — на чердаке — дед Калмановича вырубил, а Саня как-никак кандидат в мастера спорта по боксу и весит восемьдесят три килограмма. И почему он так легко согласился заказчицу отдать? Не вяжется это как-то, не ложится в образ… Не затевает ли что-то старик? А что он может затеять? Попытается уйти во время „уличной“? Это нереально, все меры приняты, и Кораблев сам должен это понимать… На случай надеется? На какой? Зачем он, вообще, про заказчицу заговорил? Он же должен был прекрасно понимать, что в сложившейся ситуации мог отделаться легким испугом — на него действительно почти нет конкретики… Испугался, что я его людям Палыча отдам? Так не похож старик на труса, совсем не похож… Кто же он все-таки такой? И чего хочет? Чего?…»

Кудасов напряженно думал, ероша волосы руками. Временами ему казалось, что еще чуть-чуть — и головоломка сложится — но нет, не хватало нескольких всего деталей — мозаика рассыпалась в какие-то непонятные абстрактные узоры… Никита Никитич после задержания Кораблева напряг все свои оперативные возможности, все личные контакты в разных ведомствах — но никакой дополнительной информации по старику получить так и не смог…

Честно говоря, начальник 15-го отдела не очень надеялся на то, что во время «уличной» им удастся задержать заказчицу — не верилось в это, хоть ты тресни, поведение старика вроде бы естественным было, но… Однако Кудасов старался неверие свое Кораблеву не показывать — Никита рассчитывая на то, что у магазина «Океан» могут появиться какие-то люди, имеющие некое отношение и к Кораблеву и ко всей этой малопонятной истории. И тогда возникал шанс — «отработать» этих людей… Потому Никита Никитич и старших групп с оперативниками инструктировал соответственно — обращать внимание на всех подозрительных, на всех, кто хоть чем-то будет выделяться… И не просто обращать внимание — а задерживать с последующей проверкой… План предусматривал опутывание Сенной площади очень плотной сетью, и Кудасов надеялся, что в нее попадется хоть какая-нибудь рыба… Хоть какая-нибудь…

К полудню план операции и схема расстановки сил и средств были утверждены и подписаны, и Никита начал инструктировать группы. Инструктаж проводился в актовом зале, где Кудасов скрупулезно показывал на листе ватмана каждому участнику операции его место, напоминал позывные и правила радиообмена. Позывной 15-го отдела был «пятьсот пятидесятый» — соответственно, ноль в конце позывного обозначал самого Кудасова, как начальника отдела, по мере возрастания шли старшие групп — «пятьсот пятьдесят первый», «пятьсот пятьдесят второй» — и так далее — кроме «пятьсот шестидесятого» — эта цифра пропускалась все из-за того же нуля на конце, поскольку такой позывной мог быть только у руководителя. Никита обратил особое внимание на то, чтобы при подходе к площади и во время самого «мероприятия» соблюдался режим радиомолчания (если, конечно, не происходило чего-то экстренного) — эта мера предосторожности не была случайной — 15-ый отдел уже не раз и не два сталкивался с ситуациями, когда бандиты пользовались сканерами и перехватывали переговоры оперативников…

В принципе каждый участник операции и так хорошо понимал свои задачи, но, как всегда непосредственно перед началом «мероприятия» возникали «нюансы», требование доработки…

В целях более скрытного подхода к площади, каждая группа должна была выезжать на место самостоятельно, с таким расчетом, чтобы в 15.45 все уже заняли свои позиции. Последний на Сенной появилась группа непосредственного сопровождения Кораблева.

Вопросов в ходе инструктажа почти не возникало — и к двум часам дня, когда в 15-ый отдел привезли Василия Михайловича, Кудасов уже успел «пропустить через себя» все группы. Казалось, учтено было все — опера проверяли снаряжение и оружие, радиостанции ставились на подзарядку — словом, в отделе царила обычная «предоперационная» атмосфера, когда несмотря на внешнее спокойствие в воздухе все-таки витает некоторое напряжение…

Кораблев тоже был внешне спокоен — в кабинете он вежливо поздоровался с Кудасовым и Резаковым и тут же проведя рукой по заросшему подбородку, спросил, нет ли возможности побриться. Никита Никитич кивнул и вопросительно глянул на Вадима — Резаков шагнул к своему сейфу и вытащил из него электробритву. Дунув на машинку, он передал ее Василию Михайловичу с доброжелательной улыбкой:

— И правильно, щетина в глаза бросаться не будет…

Руки Кораблева дрогнули, и он чуть не выронил электробритву. Заметивший это Кудасов удивленно спросил:

— Отчего волнение такое, а, Василий Михайлович?

Старик улыбнулся виновато и развел руками:

— Так — старый я уже стал, вот и трясутся, руки-то… Да и в изоляторе вашем — тоже не курорт, не отдохнешь толком, не выспишься.

— Не волнуйтесь, Василий Михайлович — подмигнул старику Вадим, отодвигая стул, чтобы старик мог воткнуть шнур бритвы в розетку. — Все будет нормально — подъедем, встретим, уедем — а там и выспитесь вволю…

Кораблев вспомнил ночной визит плешивого в изолятор и усмехнулся:

— Да я не волнуюсь… Конечно, высплюсь.

Бреясь в углу, старик со странным выражением на лице разглядывал оперативников — трудно описуемая атмосфера офицерского братства, всегда проявляющаяся наиболее отчетливо перед началом любой операции, вдруг напомнила Кораблеву то время, когда он сам принадлежал касте, когда мог ощутить рядом плечо товарища… На Василия Михайловича накатила ностальгическая волна — он смотрел на чуть возбужденные лица оперов, слушал их перешучивания и вспоминал свою молодость… Каждый, кто хоть какое-то время работал в спецслужбе, знает, что перед началом любой реализации в кровь начинает поступать адреналин, «заводя» организм и обостряя чувства — постепенно привычка к такому «кайфу» перерастает даже в некую зависимость, в некий «абстинентный синдром» — не потому ли так быстро угасают и стареют оперработники, ушедшие на пенсию? Может быть, им как раз не хватает нервных встрясок и адреналиновых «доз»? Кто знает…