Никто, кроме нас! - читать онлайн книгу. Автор: Олег Верещагин cтр.№ 14

Димка Медведев не «потерял страх». Скорее наоборот – понял, что не знал настоящего страха до той ночи три дня назад, когда, находясь во вражеском тылу, увидел то, чего не мог себе представить даже после всего уже увиденного на войне.

Он и раньше знал, что на той стороне остались гражданские. Не очень много, большинство не успевших покинуть город скопились под защитой «своих». И все-таки были. Димка видел, как с большого грузовика им раздавали продукты. Раздавали, люди брали… а сбоку стоял еще один грузовик, и возле него – несколько штатовских военных. По временам они выводили из толпы то молодых женщин, то девочек, то мальчишек, сажали в свою машину. Когда она отъехала, Димка стал красться следом. Грузовичок шел медленно, мальчишка мог не отстать и добрался до окраины города, до автокемпинга.

О том, что он видел там, Димка Медведев никому не рассказал в подробностях. Просто когда он вернулся, то от него шарахнулась мать, казалось, привыкшая к тому, чем занимается ее сын. А Димка посидел в подвале – и отправился к Верещагину, потребовав у него устроить сию секунду встречу с генерал-лейтенантом Ромашовым.

Надсотник различил на висках мальчика седину. Почти незаметную в светлых волосах. Но седину. И кивнул только. Ни о чем не расспрашивал. А в кабине «гусара», когда они мчались через ВоГРЭСовский мост, мальчишка вдруг сбивчиво сказал надсотнику: «Там… там девочки, маленькие совсем, дошкольницы… и мальчишки даже… я не знал, что такое… что такое… что так вообще можно делать… и там… и там собаки еще, и…» Он захлебнулся, а Верещагин прижал его голову к своей груди, и Димка притих, молчал до самого штаба Ромашова.

А Ромашов вызвал «Солардъ».

«Солардъ» был спецназом РНВ. Его бойцов не звали по именам, потому что не знали их имен. А что знали? Что «Солардъ» приносит человеческие жертвы. Что «Солардъ» поклоняется Перуну. Что «Солардъ» может все. Знали кучу всего – и ничего достоверного. Кроме одного. Оккупантов бойцы «Солардъ» звали не «врагами».

Они звали их МЯСО.

* * *

Командир «Солардъ» был маленький, тощий, пожилой, со скандальным голосом пенсионера-общественника. Сейчас, когда он сидел в комнате Верещагина в гостиничном подвале, посвистывая, пил чай и недовольно смотрел по сторонам, надсотник невольно поражался тому, каков контраст между внешностью и содержанием, если можно так сказать.

Надо сказать, никто из тридцати пяти человек отряда (столько их было в начале боевых действий; сейчас осталось двадцать девять) не выглядел Рэмбо или Балуевым. Обычные молодые мужики; пара – уже не очень молодые, тройка – совсем мальчишки. Таких полно в каждом подразделении. Но даже на их фоне командир по прозвищу Дед выглядел вопиюще невоенным человеком.

– Мальчишку, значит, не отпустишь? – Дед поставил пустую кружку. – Плохой у тебя чай, надсотник, чай заваривать не умеете…

– Не отпущу, – покачал головой Верещагин. – Хоть стреляй, хоть приказ от генерала суй…

– Откуда такой приказ, если ему четырнадцать лет… – пробормотал Дед. – Ладно, может, и правильно. Кемпинг мы знаем, кое-кто из моих там до войны часто бывал… Обратно вот. Если их там больше сотни, да маленьких много, да забитые все – как обратно-то идти…

– Дед, – Верещагин навалился на стол, – как на Бога молиться буду. Выведи, а? Все тебя просят. Весь город.

– Выведи… Думаешь, мало их сейчас по России – женщин и детей – вот так мучаются? – беспощадно сказал спецназовец.

– Много, – кивнул надсотник. – Но этих-то можем спасти. Дед, не выведешь – я утром дружину в атаку подниму. Все пойдут.

– Чего ты меня уговариваешь? – брюзгливо сказал Дед. – У меня-то как раз четкий приказ. Значит – выполню. Только вот думать надо – как. Ты вот что, надсотник. Ты поди погуляй. А мне сюда пусть план кемпинга принесут, скажи там, снаружи, чтобы Барин принес, там есть такой – скажешь, он сразу принесет. И кипятку с заваркой, а сахара не надо – сам чай заварю, а то от ваших помоев с души воротит…

* * *

– Значитца, сделаем так, – Дед со вкусом прихлебнул из кружки черный, густой, как деготь, чай – практически чифир. Поставил кружку на край карты. – Туда мы доползем, тут даже вопросов нет. Там тоже все тихо сделаем, вот сейчас ребят проинструктирую пофамильно – и ни одна мышка не пукнет. А обратно мы поедем.

– Поедете? – Верещагин ошалело посмотрел на Деда.

Тот опять отпил из кружки и кивнул:

– Ага. Я человек старый, чего мне ноги-то бить? Тут четыре километра по Хользунова. Улица не перегорожена – так, рогатки в нескольких местах. Пароли мои ребята на месте узнают. Грузовики у них там стоят на бывшем рынке, рядом. Переоденемся – да мы даже заранее переоденемся. В штатовцев. Детишек и баб погрузим. Сядем. Поедем. Шум поднимать все равно некому будет – ну, разве что случайно. Езды тут – пять минут. Ну – шесть. А штатовцев пшеки все равно останавливать особо не станут. Пока с начальством свяжутся, пока то, пока се…

– Наглость, – сказал Верещагин, качая головой.

– Так это, наглость второе счастье, – заметил Дед, вставая. – Ну, я пойду готовиться. А ты, надсотник, вот что. Ты с полуночи и до трех утра держи проезд на Московский проспект открытым. Сегодня в ночь. Ну и завтра – на всякий случай. Вдруг задержимся? Уговор?

– Уговор, – Верещагин пожал протянутую руку. И только сейчас заметил на тыльной стороне кисти Деда синие штрихи татуировки: «ГСВГ».

* * *

Свирепо дергая ножом, Димка чистил черт-те какой по счету вялый прошлогодний клубень. В соседней комнате повариха – девчонка на пять лет старше его – напевала немузыкально «С Новым годом, крошка» и по временам нагло покрикивала:

– А-рес-то-ван-ны-ы-ы-ый! Скоро дочистишь?!

– Лахудра, мочалка, блин… – бурчал мальчишка и кромсал картошку.

За этим занятием и застал его Верещагин.

– Ты еще и вредитель, – грустно сказал надсотник, останавливаясь в дверях.

Димка вскинул злые глаза.

– Почему вредитель? – не удержался он.

– Потому что у нас картошки хорошо если десять ведер. А у тебя половина в отходы уходит. Дай сюда.

Отобрав у Димки нож, он присел на корточки и начал ловко, одной лентой, снимать тонкую кожуру, почти непрерывно вращая картошку в пальцах.

– Дома не чистил, что ли? – поинтересовался он.

– У нас ножик был специальный…

Димка с интересом наблюдал за процессом и, когда очищенная картошка булькнулась в ведро, с готовностью подал новую. Верещагин засмеялся и вернул нож:

– Дочищай норму и свободен. Зайдешь ко мне за барахлом.

– Я всего три дня отсидел, – напомнил Димка.

– А больше и не надо, – ответил Верещагин. – «Солардъ» вернулся.

– Вернулись?! – Димка приоткрыл рот. – А они…

– Вывезли сто семнадцать человек, потерь нет, – сказал Верещагин, встал и, не оглядываясь, вышел.