Скажи миру – «нет!» - читать онлайн книгу. Автор: Олег Верещагин cтр.№ 16

…Танюшка повела себя спокойно и выдержанно. Она, правда, поднесла к губам ладонь, а глаза расширились. Но вопрос, который она задала, был деловитым и быстрым:

– Он жив?

– Не знаю… – замялся я. – Это парень с одной из тех лодок, наверное…

Мальчишка был чуть постарше меня. Он лежал ничком, неловко вывернув левую руку; правая пряталась под туловищем. Хотя лицо и было повернуто в нашу сторону, мы его не видели – светло-русые мокрые волосы, очень длинные, скрывали его полностью. Из одежды на мальчишке были явно самодельные, с грубым швом, кожаные штаны – и то ли напульсники, то ли небольшие брассарды на обеих руках, тоже из толстой кожи, с металлическими заклепками.

– Он ранен, Олег. – Танюшка чуть присела. – Ему надо помочь!

– Да, конечно. – Я решительно шагнул вперед. У меня был охотничий опыт, а крови я вообще никогда не боялся; в походах нам приходилось иметь дело с травмами и ранами своих же товарищей. Танюшка присела рядом со мной, но по другую сторону тела.

– Он дышит, – сказала она. Побледнела – это я заметил. Кажется, и я – тоже; одно дело – распоротая стеклом пятка или порез ладони, а другое – ранение, от которого кровь пропитала песок. – Олег, как же он доплыл?!

– Помоги перевернуть, – вместо ответа сказал я и подсунул руки под грудь и живот мальчишки. По мне прошла дрожь – правая рука попала в липкое и горячее.

– А-а-а… – однотонно и почти музыкально простонал мальчишка. Сцепив зубы, я подал тяжелое тело на Танюшку, а она осторожно уложила его спиной на песок. И, охнув, отвернулась. А я не успел, да и нельзя было, коль уж взялись помогать.

Мальчишке распороли живот. Рана была широкой и кровоточила из-под ладони, которой он наплотно ее зажимал.

– Вот ведь… – Я с усилием проглотил кислый комок. Странно, в свои четырнадцать лет я умел потрошить и свежевать добычу… Но распоротый пацан – это совсем другое дело.

– Тань… – успел сказать я и, отвернувшись, рухнул на четвереньки, после чего не по-хозяйски распорядился съеденным утром завтраком. Потом стоило немалого труда заставить себя повернуться. – Тань, мы ничего не можем сделать. Он, кажется, в печень ранен… – Я отплюнулся блевотиной.

– Я вижу. – Танюшка взяла обеими руками свободную ладонь мальчишки, потом убрала с его лица волосы. И я увидел, что его глаза – серые с золотистыми точками – открыты. Зрачки мальчишки были расширены, губы побелели. Шевельнулись… зубы ало поблескивали от крови. – Мальчик, – это прозвучало глупо, – ты живой?

– Он может не понимать русского. – Не скажу, что мне было жаль незнакомого парнишку, но что-то такое давило в груди. Неприятное и непонятное.

– Наши… – Белые губы зашевелились снова. – Русские… рус… ские… – Он, словно слепой, пошарил свободной рукой, наткнулся на коленку Тани и сжал ее. – Я… ум… мираю…

Он вытянулся на песке. Вздрогнул длинно. Глаза странно остыли, рука упала с Танюшкиной ноги на песок – бесшумно. Вторая рука тоже сползла, открыв рану, но та уже не кровоточила.

Я подумал еще раз, как он мог плыть с такой дырой.

Танюшка заплакала навзрыд.

Белый снег,

Серый лед,

На растрескавшейся земле…

Покрывалом лоскутным на ней —

Город в дорожной петле…

А над городом плывут облака,

Закрывая солнечный свет.

А над городом желтый дым…

Городу две тысячи лет,

прожитых под светом звезды

по имени Солнце…

И две тысячи лет —

Война!

Война без особых причин.

Война – дело молодых,

Лекарство против морщин.

Красная-красная кровь

Через час – уже просто земля,

Через два – на ней цветы и трава,

Через три она снова жива

и согрета лучами звезды

по имени Солнце…

И мы знаем,

Что так было всегда,

Что судьбою больше любим,

Кто живет по законам другим

И кому умирать молодым…

Он не помнит слова «да» и слова «нет»,

Он не помнит ни чинов, ни имен,

Он способен дотянуться до звезд,

Не считая, что это сон,

и упасть опаленным Звездой

по имени Солнце… [4]

Мы с Танюшкой похоронили неизвестного русского мальчишку тут же, под берегом. Оттащили его туда… Сперва я потащил за ноги, но Танюшка вдруг закричала, продолжая плакать, что я фашист и зверь, что она меня ненавидит, и, не переставая всхлипывать, перехватила тело под мышки и помогла дотащить так, чтобы не моталась голова. Я нашел плоский камень и выцарапал на нем одним из метательных ножей:

Неизвестный мальчик, русский

примерно 15 лет

Погиб

– Таня, какое сегодня число?! – окликнул я девчонку, что-то искавшую дальше по берегу. Она отмахнулась. Я сосредоточился, припоминая… и вдруг с испугом понял, что не помню этого, сбился!!! Двадцать шестое?! Двадцать седьмое?! Двадцать пятое?! Кажется, двадцать шестое… Я выцарапал дальше:

26 июня 1988

Танюшка принесла охапку какой-то травы. Сказала, глядя в другую сторону – на реку.

– Вот… это чтобы песок не на лицо…

…Я обрушил часть берега и положил сверху камень. Какие-то обрывки мыслей и слов крутились каруселью в мозгу, как осенние листья, вскинутые ветром. Песок был сырой, но сох на глазах, становясь не отличимым от общего фона берега.

Вот и все.

– Олег, извини, – попросила Танюшка, – я гадости тебе кричала…

– Ничего, – коротко отозвался я.

– Обними меня, пожалуйста, – жалобно сказала она, – мне страшно.

Я положил левую руку ей на плечи. Не обнял, а именно положил, без каких-то мыслей. Да и Танюшка, похоже, ни о чем не думала, кроме того, чтобы найти хоть какую-то защиту от страха.

– Мы умрем здесь, Олег. – Ее плечи вздрогнули.

– Нет, – со всей возможной твердостью ответил я. – Нет, Тань. Пошли строить плот. Мы умрем, если будем сидеть сложа руки.

– Да, конечно. – Танюшка встряхнулась – и физически, и морально. – Пошли.

* * *

Ни я, ни Танюшка никогда в жизни не строили плотов, хотя в теории знали, как это делается, да еще и не одним способом. Дело осложнялось тем, что у нас не было инструментов или хотя бы веревок, и мы вынуждены были поступать, как поступали, наверное, самые-самые первобытные люди – сплетать ветви отдельных стволов и надеяться, что эти крепления не развалятся посреди реки. Меня это особо беспокоило. Я работал и представлял себе, как где-нибудь на полпути к острову все это сооружение разъезжается – и…