Книга шипов и огня - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Карсон cтр.№ 43

— Я научу тебя.

— Спасибо. — Ее ответ удивляет меня.

Она ведет меня через северный холм в небольшую долину. Сегодня очень жарко, и ветер каждым резким порывом заносит песок в рот.

— Сон-трава растет в тени, — говорит Косме, — обычно в мягкой почве, но не всегда. Ищи ее около валунов, с восточной стороны.

Она показывает на небольшой кустарник с широкими бархатистыми листьями цвета морской волны.

— Дважды год она дает маленькие желтые ягоды. Они ядовитые, но листья полезные. Я даю слабый отвар раненым, чтобы они могли поспать.

Она срывает несколько листьев мягким точным движением.

— Не вытягивай корень. Листья вырастут на следующий год.

Я повторяю ее движение и собираю несколько листьев, влажных на месте отрыва от ветки. Они слабо пахнут корицей.

— Чем ты усыпила меня? Это был не чай, и сработало быстро.

Косме кивает.

— Сон-трава содержит очень много влаги. Если возьмешь самые толстые листья, — она срывает большой лист и машет им у меня перед носом, — выдавишь из них влагу, а потом высушишь — получишь порошок, и если человек его вдохнет, то заснет на несколько дней.

— Как я.

— Как ты.

— От этого можно умереть?

— Бывало. Очень концентрированная доза может и убить. Если мы соберем ягоды, то, я думаю, я смогла бы приготовить сильный яд. А иногда люди просто странно реагируют.

— То есть была возможность того, что я умру.

Она улыбается, и я пугаюсь ее странному юмору.

— Вероятность была очень мала. Ты тогда была довольно огромной, так что потребовалось бы очень много сон-травы, чтобы убить тебя.

Я сердито смотрю на нее, хотя не имею этого в виду.

— Как ты думаешь, какой эффект был от чая, которым ты напоила Химену?

— Скорее всего, она проснулась поздно утром с тяжелой головой.

— Очень интересно.

Я оглядываю маленькую долину. Она совсем сухая, поросшая кактусами, но сон-трава жмется к мескитовым деревцам на тенистых участках.

— Ее много тут растет?

Косме поднимает лицо.

— Что именно ты планируешь… Элиза?

— Пока сложно сказать. Но нам может понадобиться много сон-травы. И, — я подняла бровь, — пронырливых людей.

Полупещера быстро заполняется. Обычно мы не зажигаем факелы, боимся быть обнаруженными, но сегодняшний вечер исключение. Пришли все до одного, даже хромые. Один из разведчиков — вряд ли старше семнадцати лет — привел пятерых выживших, изголодавшихся, но не покалеченных, поэтому в беседах людей то и дело проскакивают слова о празднике. Мы ждем, когда отец Алентин начнет службу. Пока я смотрю на собирающихся людей, мои ладони начинают потеть, и я жалею, что съела столько зайчатины за ужином. Общее количество присутствующих приближается к шестидесяти, и я стараюсь думать о чем-нибудь другом.

Сегодня я помогала готовить ужин и под бдительным присмотром даже освежевала кролика. Оказывается, кроличья кожа отделяется от плоти с пугающей легкостью. Мой неуклюжий нож сделал несколько необязательных дыр, но я уверена, что смогу повторить это, если возникнет необходимость.

Алентин встает на булыжник и держит здоровую руку на уровне плеча, пока все не затихают, внимательно глядя на него. В руке он сжимает розу. Надеюсь, у него есть еще одна где-нибудь, потому что если он собирается отправлять службу о священной боли, то шипы одной розы недолго будут оставаться острыми.

Вместе мы читаем благодарственную молитву, потом он начинает петь. Я узнаю слова, хотя мелодия немного другая, более минорная и навязчивая, чем я привыкла, но хор детских голосов напоминает своей чистотой колокола. Я быстро подхватываю и пою надежду Богу.

Мы заканчиваем гимн и выстраиваемся для таинства. В Бризадульче, когда отец Никандро вел службу, только некоторые искали боль преданности. Но здесь, в этих суровых условиях, все до единого хотят быть уколотыми розой и получить благословение.

Отец Алентин молится, прося божьего благословения для церемонии, а затем цитирует Священный текст: Разве не избрал Бог тех, кто испытает боль в жизни, чтобы унаследовать Рай? Ведь именно через страдание мы осознаем необходимость его Праведной Правой Руки. Действительно, наши духовные потребности превышают физические. Да будет благословенно имя Бога. Один за другим все получают укол шипом розы и благословение. Белен выступает помощником священника, смазывая крохотные раны мазью, перевязывая их и обнимая неожиданно заплакавших.

Когда очередь доходит до меня, отец Алентин грустно улыбается, кладет руку мне на шею и притягивает к себе.

— О чем ты просишь, дитя?

Последний раз я молила даровать мне мудрость. Должно быть, Господь услышал меня, потому что сейчас я чувствую себя гораздо мудрее. Старше. Изменившейся. Но я до сих пор не понимаю, чего Бог хочет от меня.

— Отец Алентин, — говорю я, вздохнув. — Я прошу о вере. У меня так много сомнений относительно Бога и его воли.

Его губы, влажные и теплые, прижимаются к моему лбу.

— У каждого есть сомнения, — шепчет он. — Молись, несмотря на них. Господь покажет тебе, что делать, когда настанет время.

Он легко колет мой палец, и палец слабо пульсирует. Он держит мою руку над очагом, на котором мы готовим пищу — никакого прекрасного алтаря в этом удаленном месте, — пока капелька крови не падает на шипящие угли. Он подталкивает меня к Белену, который протирает и перевязывает мой палец с благоговейной аккуратностью. Затем я сажусь около стены, закрываю глаза и глубоко дышу, чтобы успокоить бурлящий желудок.

Таинство заканчивается слишком быстро. Чья-то рука сжимает мое плечо. Я поднимаю глаза и вижу доброе лицо отца Алентина.

— Время, Элиза.

А я не могу пошевелиться.

— Если ты хочешь обратиться ко всем, тебе надо сделать это сейчас.

— А что, если они не послушают?

Он не отвечает. Я кладу пальцы на Божественный камень и делаю судорожный вдох. «Господи», — шепчу я. Но я не могу закончить молитву из-за внезапного прилива силы, поднимающейся из моего живота по позвоночнику и расходящейся по рукам, словно мягкий свет. Мои глаза раскрываются шире, челюсть отпадает, пальцы нервно дергаются.

— Элиза?

Я оглядываю собрание. Они сидят, скрестив ноги, их в основном молодые лица сияют в свете огня факелов и надежды. Они смотрят на меня в ожидании. «Я должна сделать именно это», — бормочу я удивленно. Ужас все еще здесь. Мои ноги подобны каменным колоннам, Алентин помогает мне подняться. Но в животе со страхом смешивается и сознание правоты. Отец Алентин ведет меня к булыжнику. Я не поднимаюсь на него, зная, что не смогу удержать равновесие.