Пять похищенных монахов - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Коваль cтр.№ 4

Я заволновался, когда увидел, какой оборот сразу приняло дело. Мне казалось, что Крендель должен начать разговор деликатно, немного издалека, а он сразу взял быка за рога.

– Да не брал я твоих голубей! Я и в училище отличник, разве я стану красть?

Тогда Крендель подошел к Тимохе поближе и сказал:

– Не брал?

– Не брал я твоих голубей, Кренделек, не брал.

– А отчего у тебя глаза бегают?

– От волнения, – сказал Тимоха. – И что это такое! Как только у кого крадут голубей – сразу ко мне. А я и в школе был отличник, и в училище. Ну зачем мне красть?

– И в школе говоришь, отличник! А это что такое, гражданин? – И Крендель прямо в нос Тимохе сунул блестящую пуговицу.

– Да не знаю я, что это такое! – закричал Тимоха, глядя на пуговицу одним глазом.

– Не знаешь! А не у вас ли в пэтэу такие штуки на форме носят, а после оставляют на месте преступления?

– Ты что, Кренделек. Да у нас вообще никакой формы нету. Ходим, как все люди: в брюках и пальто.

– Как люди, говоришь! Проклятый вор! А отчего на тебе шапка горит?!

И тут я поглядел на Тимоху и увидел, что из-под шапки у него прямо дым валит и она вот-вот воспламенится.

– От волнения же! – сказал Тимоха. – Это – пар, понимаешь? Пар идет от волнения. А мы, как люди, ходим, Крендель, нет у нас таких пуговиц. Да ты сам подумай, ну зачем мне твои голуби? Ну как бы я стал их гонять? Ведь Моньку каждая собака знает.

– Ты давно уж к Моньке приглядываешься!

– У меня Тучерез не хуже Моньки.

– Тучерез не хуже Моньки? От Моньки у твоего Тучереза башка закружится, дуборез!

– Тучерез дуборез??? – сказал Тимоха, внезапно бледнея. – Монька твой – кило пшена!

Крендель побагровел.

– Кто кило? – закричал он. – Ну, пэтэушник! Ты у меня сейчас попляшешь!

Крендель уже подбоченился, становясь в позу, подходящую для пляски, как вдруг какой-то неизвестный человек вклинился между ним и Тимохой.

– А ну-ка спокойно! Разойдись! Сейчас милицию позову! Товарищ милиционер! Товарищ милиционер!

И Крендель отскочил, и Тимоха отодвинулся в сторону. Бледные и красные, они стояли поодаль друг от друга и тяжело дышали. Неизвестный тихонько засмеялся и пошел своей дорогой.

Мы не посмотрели ему вслед. И зря не посмотрели, потому что этот неизвестный никогда бы не позвал милиционера. Это и был Похититель.

Тетя Паня, дядя Сюва и бабушка Волк сидели под американским кленом, играя в «козла».

– Рыба! – крикнула тетя Паня и крепко ударила костью по столу.

– Какая такая рыба? – прищурился дядя Сюва, разглядывая фигуру, выложенную на столе из косточек домино, действительно слегка похожую на черный рыбий скелет. – Какая такая рыба? Окунь или голавль?

– Эх, – вздохнула бабушка Волк, – сейчас бы селедочки баночной.

– Зря я на Тимоху налетел, – сказал Крендель.

– Еще бы, – ответил я.

– Тимоха здесь ни при чем. Тут замешан кто-то другой.

– Свой у своего красть не будет, – сказала тетя Паня. – Это кто-то чужой.

– Конечно, чужой, – сказал дядя Сюва. – Свой красть не будет. Только кто – вот вопрос.

– Как это кто! – крикнула из окна Райка. – У нас в доме все свои, кроме одного.

– Кого?

– «Кого-кого»! Того сундука в плаще из двадцать девятой квартиры. Живет один, как сыч, в двух комнатах и платит за них такие деньги, какие нам не снились.

– Раиса, – сказала бабушка Волк, – а кто ему готовит первое и второе?

– Да никто ему не готовит! Кому он нужен!

– А деньги откуда берет?

– «Откуда-откуда»! – ответила Райка. – Хитит.

– Да что это вы, – сказал дядя Сюва. – Чего навалились на человека. Он меня так за душу брал. «Березкой».

– Да тебя кто хочешь за душу возьмет.

– Ну-да! – обиделся дядя Сюва. – У меня знаешь какая душа! Не то что у тебя. У меня душа широкая.

– Постойте! – закричала тетя Паня. – Я ведь видела. Вчера он лазил на крышу и крутился возле голубятни.

– Крутился?

– Что-то вынюхивал под буфетом.

– Вынюхивал?! – сказал Крендель. – Что же он вынюхивал? А ну пойдем поглядим на этого нюхаря.

– Валяйте-валяйте, – сказала Райка. – Настала пора вывести кое-кого на чистую воду.

Крендель кивнул мне и решительно направился к третьему подъезду. Он явно торопился. Мне казалось, что нельзя так сразу в лоб браться за дело. Надо было разузнать, разведать, что к чему, но Крендель уже вошел в подъезд и сразу стал рассматривать следы.

На каменных лестничных ступеньках за долгие годы накопилось так много следов, что ступеньки просели, покривились под их тяжестью. Кроме следов, повсюду валялись улики: окурки, корки апельсина, старые трамвайные билеты.

Мы поднялись на второй этаж и остановились у двери, на которой была выведена цифра: 29. Дерматиновая обивка местами разорвалась, из дыр высовывалась пакля махорочного цвета. Рядом с дверью торчал из стены небольшой пропеллер, вокруг которого по бронзовой пластинке вилась надпись: «ПРОШУ КРУТИТЬ».

Это и был звонок в квартиру. Под ним висела бумажная табличка: «Николай Эхо. Крутить 1 раз».

– Только приехал, а уж табличку повесил, – пробурчал Крендель, хотел крутануть звонок, но отдернул руку.

Я внимательно посмотрел на звонок, а надо было смотреть не на звонок, а на пол.

На полу, у самой двери, лежало голубиное перо.

Жилец из двадцать девятой квартиры в этот момент прямо в брюках лежал на кровати. Он спал, и ему снился сон, будто он идет по переулку, а навстречу – Райка Паукова.

«Рая, я хочу мороженого», – говорит ей будто бы Жилец.

А Райка отвечает:

«Уважаемый Жилец, хочите крем-бруле?»

И вот он как будто бы начинает хотеть «крем-бруле», а Райка говорит:

«Уважаемый Жилец, а кто вам готовит первое и второе?»

А Жилец отвечает:

«Никто. Я один на этом свете».

А Райка говорит:

«Да заходите же вы ко мне. У меня курица на газу».

А Жилец и говорит:

«Я только об этом и мечтаю».

И Райка только открыла рот, чтоб сказать Жильцу еще что-нибудь приятное, но тут он проснулся, потому что в дверь кто-то сильно стучал.

Жилец поднялся, накинул пиджак и, приоткрыв парадную дверь, улыбнулся: