Рико, Оскар и тени темнее темного - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Штайнхёфель cтр.№ 34

Тут он вдруг резко повернулся ко мне. Через его плечо я с облегчением увидел, что Оскар наконец-то очнулся, как будто только и ждал возможности сначала немножко похвастать этой эпохой Возрождения, прежде чем приступить к делу. Он начал осторожно и беззвучно возиться с замком.

— Но еще я люблю мою свободу! — выдохнул Маррак мне прямо в лицо. Ухмылка у него была такая косая, будто кто-то разрезал маску клоуна посередине. — Не надо было тебе совать свой любопытный нос в мои дела, Рико Доретти! Боюсь, теперь его придется, к моему большому сожалению, отрезать.

Он сделал шаг ко мне.

Я наморщил лоб.

Так не пойдет.

— Надо в другом порядке, — сказал я.

Маррак озадаченно остановился.

— В каком еще порядке?

— Отрезать надо в другом порядке. Начинают ведь с ушей.

И я начал перечислять, ужасно гордый, что сумел запомнить все, что узнал от Феликса.

— Похитители всегда отрезают сначала уши, сразу оба. Потом пальцы, а после…

— Ты слабоумный маленький приду…

— Будьте любезны, не перебивайте меня!

Нет, ну вообще, в кои-то веки удалось все запомнить, а тут еще кто-то возникает! Я так разозлился, что начал орать, и остановить меня было уже невозможно.

— Потом руку без пальцев! Другую надо оставить, чтобы можно было писать жалобные письма! Но я вам сразу скажу, моя мать может самое большее вскрыть для вас рейхстаг! И… все, баста!

Орание на Маррака пошло мне очень на пользу, хотя, вспоминая все случившееся, надо, к сожалению, признать, что мои слова были не особенно умными. Раз у мамы взять нечего, можно было тут же оттяпать мне обе руки, прежде чем взяться за ноги. Мне очень повезло, что у Маррака совершенно не оставалось времени, чтобы прийти к такой мысли.

Позади меня раздался щелчок.

Дверь распахнулась. Бледный лунный свет разлился по лестнице, как молоко. Я молнией промчался мимо Маррака. Если бы Оскар не был таким маленьким, я бы его наверняка заметил и не налетел на него. Понятия не имею, почему он не бросился тут же бежать, как я, у него ведь было даже преимущество во времени, но он, наверно, ждал меня. И в дверном проеме я со всей силы в него врезался.

Мы оба упали и вывалились во двор. Я проехался по шершавому асфальту, сильно ударившись предплечьем, и сразу почувствовал, как потекла кровь. Что-то тяжелое больно ударило меня в живот, раздался крик — это Маррак споткнулся о меня и рухнул на землю, как поваленное дерево. Рядом со мной Оскар поднялся на ноги и протянул мне руку. Я схватил ее и со стоном встал.

— Бежим дальше, скорее! — пропыхтел я.

Мы снова помчались, Оскар передо мной, его визг оторвал бы от корабельной мачты даже привязанного греческого героя «О» — того самого, с деревянной лошадью и осажденной женой. Я бежал быстрее Оскара, перегнал его и первым добрался до большой двери, ведущей в передний дом.

До двери, которую все время заклинивало.

Обеими руками я нажал на ручку и стал со всей силы дергать створку, которой полагалось открыться, но она едва сдвинулась — не больше, чем на три или четыре сантиметра! Получившаяся щель была слишком узкой — через нее не смог бы протиснуться даже Оскар.

Я обернулся и вжался спиной в жесткую дверь. Рядом притиснулся Оскар, вцепившись в мои штаны. В лунном свете я видел, как Маррак снова поднялся на ноги. Он вытаращился на нас дикими глазами и в следующее мгновение бросился на нас, словно бешеный бык.

— Полиция! — крикнул голос над нами.

Я запрокинул голову. Наверху, в окне пятого этажа, стоял Бюль, с пистолетом в вытянутой правой руке.

— Остановитесь, или я вынужден буду применить огнестрельное оружие!

Но Маррак уже давно настиг нас. Он обрушился на меня и Оскара ужасной горой из ярости и злобы. Я обхватил голову Оскара руками, защищая его, втянул свою собственную голову в плечи и пристально уставился Марраку в глаза. К сожалению, мама и Оскар почему-то владеют этим трюком гораздо лучше. У меня вообще ничего не получилось.

Последнее, что я услышал, было нечеловеческое рычание. Последнее, что я увидел, были две вещи, которые упали с неба, одна на меня, а другая на Маррака. То, что упало на меня, было сжатым кулаком Маррака. Он со всей силы двинул мне в правый висок, и пока я медленно опрокидывался и погружался в темноту, на лице у Маррака появилось какое-то растерянное выражение, он схватился за окровавленный лоб, потерял равновесие и тоже упал.

* * *

Через миллионы лет я снова пришел в себя. Меня несли по лестнице. Я смотрел вверх и видел лицо Бюля, который держал меня на руках. Кто-то придерживал входную дверь, наверно, Моммсен. Кто-то всхлипывал, наверно, фрау Далинг. Кто-то что-то взволнованно говорил, наверно, Оскар. Мерцающий красный свет освещал улицу перед Диффе, 93, но я все смотрел вверх на Бюля. Как во сне, я слышал собственный, едва различимый шепот, а Бюль крепко прижимал меня к груди и понимал каждое слово.

— Однажды мой папа с друзьями поехал на лодке в море, вдоль побережья Неаполя. Был очень ветреный осенний день. Волны поднимались очень высоко, они были черные, и на них танцевала белая пена. Папа закинул удочку. Клюнула очень большая рыба, началась борьба не на жизнь, а на смерть. Рыба победила. Она выдернула папу за борт. Мой папа утонул в глубоком синем море.

Мама только что навещала меня здесь, в больнице. Всех остальных ко мне еще не пускают: ни Бюля, ни фрау Далинг, ни Бертса. Кизлингу и Моммсену тоже нельзя, хотя я считаю, что это очень мило с их стороны — поинтересоваться, как я себя чувствую. Не пускают даже Оскара, я увижу его только завтра. И все это только из-за какого-то маленького сотрясения мозга!

— Там внизу поджидают журналисты.

Мама стояла у окна моей одноместной палаты и смотрела на улицу.

— Выстроились до самого Ландверканала.

— Я теперь прославлюсь?

Она вздохнула.

— По-видимому, это неизбежно. И ты прославишься, и Оскар. Но только на несколько дней. Мы живем в мире, который быстро все забывает.

Когда мама вошла и без слов осторожно обняла меня, я тут же разревелся. Мама была вся в черном и выглядела как кусочек полночи, и лицо совсем расстроенное. Все из-за меня, подумал я. Но это было не так. Вчера умер дядя Кристиан. Я знал, что мама с ним не очень-то ладила, но все-таки он был ее братом.

Мама возвратилась в Берлин только из-за меня, всего на несколько часов. Теперь ей снова надо было ехать вниз и налево на похороны и так далее. Мне правда было ее очень жалко, но еще я немножко радовался, что дяде Кристиану теперь все-таки придется лежать в гробу без меня. Одному ему наверняка будет намного удобнее.