Тень греха - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд cтр.№ 30

После недолгого молчания Селеста снова услышала голос брата.

— Да вы просто волшебник. У меня уже горло пересохло без приличной выпивки!

— Мой дорогой мальчик, твоим страданиям пришел конец. Можешь сказать моему лакею, чтобы он принес их сюда.

Джайлс распахнул дверь гостиной:

— Нана! Принеси бокалы!

Селеста выглянула в окно — по короткой мощеной дорожке шел лакей с ящиком в руках.

Джайлс уже дожидался его в прихожей и, как только слуга переступил порог, выхватил из ящика бутылку и вернулся с ней в гостиную.

— То, что надо! — одобрительно воскликнул он. — Знали бы вы, какую гадость приходилось пить в тюрьме!

— Мне очень жаль, что из-за случившегося недоразумения тебе пришлось провести в этом малоприятном месте несколько дней, — сказал лорд Кроуторн.

Джайлс не ответил. Селеста подумала, что он открывает бутылку.

Нана, всем своим видом выражая неодобрение, вернулась в гостиную с серебряным подносом и двумя хрустальными бокалами.

— Выпьете со мной? — спросил Джайлс.

— Разумеется. С удовольствием выпью за твое здоровье, а потом, когда тебе полегчает, хочу предложить нечто крайне для тебя важное.

— И что же?

— Думаю, я знаю, каким образом ты сможешь вернуть себе и Монастырь, и все прочее.

— Хотите сказать, что я должен буду выкупить его? У меня в кармане пять фунтов, и без них я — нищий.

— У меня есть план получше, — сказал лорд Кроуторн. — Но прежде чем мы перейдем к серьезным делам, позволь осведомиться о здоровье твоей очаровательной сестры.

— У нее все хорошо, — нетерпеливо бросил Джайлс.

— Я приехал сюда повидаться с тобой, — продолжал лорд Кроуторн, — но мне весьма хотелось бы продолжить незаконченный вчера разговор с твоей сестрой.

— Незаконченный? Почему? Что случилось?

— Граф Мелтам потребовал, чтобы я покинул его дом.

— Господи! И вы позволили ему так обращаться с вами?

— Ничего другого мне тогда не оставалось, но поверь, Джайлс, я не из тех, кто сносит подобного рода оскорбления.

— И что же вы намерены делать? — спросил Джайлс. — Мне и самому тошно становится, когда думаю, как он сидит в моем доме и распоряжается моим имением. Ненавижу!

— Я рассчитываю на тебя. А теперь давай сядем и подумаем вместе. У меня есть план, который, надеюсь, одобришь и ты.

— Расскажите мне о нем, — живо отозвался Джайлс, — но сначала я, с вашего позволения, выпью еще.

— С меня достаточно, — отказался лорд Кроуторн, — еще рано. Но ты пей. Для того я все это и привез.

Некоторое время Селеста ничего не слышала — скорее всего, ее брат наливал коньяк. Потом снова заговорил лорд Кроуторн:

— Лучше бы нам закрыть дверь. То, что я скажу, не предназначено для чужих ушей.

Дверь закрыли.

Селеста ушла в спальню.

Что же за план придумал лорд Кроуторн? Как он намерен помочь Джайлсу вернуть поместье, которое на законных основаниях принадлежит теперь графу?

Впрочем, что бы он ни предложил, Селеста знала одно: в любом случае это будет нечто дурное.

В самом голосе лорда было что-то мерзкое, гадкое, липкое.

Она понимала, что он чувствует себя оскорбленным и униженным, но, с другой стороны, ему не следовало являться в Мелтам-Хаус без приглашения. Он ведь наверняка знал, что граф не из тех, кто потерпит подобное вторжение.

— Он замышляет нечто ужасное, — прошептала Селеста, — и намерен втянуть в это Джайлса.

Потирая ладонью лоб, она прошлась по комнате. Лорд Кроуторн замышлял что-то против графа, и ей нужно было выяснить, что именно.

Мог ли он причинить графу серьезный вред? Нет, невозможно. И тем не менее она знала, что сделает все, чтобы помешать такому дурному и испорченному человеку, как лорд Кроуторн, навредить графу, даже если это ударит только по его карману.

Но ведь граф такой сильный, его положение в обществе непоколебимо. В конце концов, он — близкий друг короля.

Как может такой недостойный, порочный человек, как лорд Кроуторн, предпринять что-то против графа, не выставив себя при этом на посмешище перед всем светом?

И все же ей было не по себе.

Она не могла смириться с тем, что Джайлс, сам воспользовавшийся щедростью графа, готов замыслить что-то против него с человеком, остававшимся в стороне, пока он страдал в тюрьме.

— Как можно ему верить? — снова и снова повторяла Селеста. — Как можно быть таким глупцом?

Ей было стыдно за брата, с легкостью изменившего отношение к графу потому лишь только, что лорд Кроуторн снабдил его выпивкой.

— Что же делать? — спрашивала себя Селеста и не находила ответа.

Близилось время ланча, когда в комнату заглянула Нана.

— Как думаете, его светлость еще остается? — озабоченно поинтересовалась она.

— Не могу даже представить, что он захочет сесть с нами за стол. Кстати, что у нас на ланч? — Только пара голубей. Мистер Коппл принес, когда заходил сегодня утром. За что я очень ему признательна.

— По-моему, он за тобой ухаживает, — рассмеялась Селеста.

— Скажете тоже! — замахала руками служанка. — Просто мистер Коппл любит посудачить да вспомнить добрые старые времена, а в деревне ему и потолковать-то не с кем — все заняты.

— В любом случае голубям мы рады. Один будет для Джайлса, а второй — для лорда Кроуторна, если он останется. А мне свари яйцо.

— Неправильно, — покачала головой старая служанка, — чтобы тот, у кого есть все, объедал тех, у кого нет почти ничего. Да еще и привез мастеру Джайлсу всю эту выпивку! Вы же знаете, на пользу она ему не пойдет.

— Знаю, Нана, знаю, — вздохнула Селеста. — Будем надеяться, что лорд Кроуторн скоро уедет. У меня на душе тяжело оттого, что он в коттедже.

Но, говоря это, Селеста уже чувствовала, что надеяться на скорый отъезд гостя не приходится. Опасения подтвердились: через несколько минут Джайлс крикнул служанке, что его светлость останется на ланч.

А потом Селеста услышала и свое имя. — Селеста! Сойди вниз! Ты мне нужна.

Ослушаться она не могла.

Медленно, неохотно, казня себя за то, что не придумала причину остаться в своей комнате, девушка спустилась по лестнице и вошла в гостиную.

Лорд Кроуторн выглядел еще отвратительнее, чем накануне.

Под глазами набрякли темные мешки, от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие морщины, придававшие еще более сардоническое, чем обычно, выражение лицу, казавшемуся в ярком солнечном свете неестественным, мертвенно-бледным.