Ночной поезд в Мемфис - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Питерс cтр.№ 100

— С этим покончено, — сказал Макс. — Я, честно говоря, надеялся, что вы сделаете это за меня, но, очевидно, переоценил вас. Не важно, бремя ответственности все равно падет на меня. Если вы оба посидите тут — ну, скажем, часок, этого будет достаточно. Потом можете спокойно выходить из дома. Уитбред ушел вместе с Бленкай-роном, а Руди и Ханс уйдут со мной, так что вас никто не остановит.

Джон откашлялся:

— Хотите сказать, что вы...

— Я профессионал, мистер Тригарт, и не недооцениваю вашего ума. Когда я узнал, что вы с герром Шмидтом невредимы и добрались до Каира, то понял, что мы проиграли. Герр Шмидт, разумеется, должен был сразу же поставить власти в известность. Авторитет у него столь высок, что они обязаны будут его выслушать и принять соответствующие меры, как бы им это ни претило. Они бы уже колотили в эту дверь, если бы не надеялись, что вам удастся освободить доктора Блисс мирно.

Он подождал подтверждения. Джон молча кивнул.

— Поэтому, — продолжал Макс, — я попросил мистера Бленкайрона оплатить наш весьма солидный счет и заказал билеты на самолет. У него нет моего опыта; боюсь, несчастный так и не понял, что на пристани его корабль уже поджидают. — Макс глянул на часы. — Мне действительно пора. О, простите, доктор Блисс, думаю, мистеру Тригарту будет легче освободить вас, если я верну ему его карманный нож.

Джон достаточно пришел в себя, чтобы поймать брошенный Максом нож, хотя движения его были лишены обычной плавности.

— Благодарю вас. Надеюсь, бремя ответственности не будет возложено и на меня?

— Только до тех пор, пока это не коснется моих нанимателей. — Джон попытался возразить, но Макс мягко продолжил: — Вы должны понять — признав свою ответственность, я навлеку на себя как минимум упрек, а я горжусь своим послужным списком и не желаю пятнать свою репутацию. Вы вольны сказать полиции, что захотите. И не беспокойтесь о воздаянии: с финансовой точки зрения дело было выгодным, а на взаимные упреки у нас с вами нет времени. Мы не станем беспокоить вас, если вы будете держаться от нас подальше.

— Смею вас уверить, это самое горячее мое желание, — сказал Джон. Он разрезал веревки, которыми были привязаны к стулу мои ноги, и теперь, зайдя сзади, освободил руки. Я осталась сидеть. Разговор, происходящий между ними, лишил меня дара остроумия.

— И мое тоже, — ответил Макс. — Я вас не люблю, мистер Тригарт, и надеюсь никогда больше не увидеть. Прощайте. Прощайте, доктор Блисс.

— Прощайте, Макс, — ответила я. — Не могу заставить себя поблагодарить вас, но...

— Вы мне ничем не обязаны. — Он мгновение колебался, потом легкая улыбка коснулась его тонких губ. — Желаю вам удачи. Если вы получите то, чего явно желаете, она вам пригодится.

В глубине души я надеялась, что теперь, когда мы остались одни, мой герой, мужчина, который рисковал всем ради моего спасения, заключит меня в объятия, поднимет и, тесно прижимая к себе, станет бессвязно шептать нежные слова, как это принято в романтических повествованиях. Но Джон стоял неподвижно, с отсутствующим видом глядя на закрывшуюся дверь. Пришлось встать самой. Ноги у меня, кажется, действовали нормально, и я даже полагала, что вполне отдаю себе отчет в собственных действиях, пока не обнаружила, что слепо бреду по направлению к балкону.

Джон поймал меня за руку:

— Нет, Вики.

— Но, может быть, она...

— Нет.

Он прикоснулся к моей щеке. Я уже забыла о порезе, но он кончиками пальцев осторожно провел по нему от скулы к подбородку. Не знаю, кто из нас первым сделал движение навстречу. Сильные руки обхватили меня так, что стало больно, но его трясло от макушки до ступней, и он не сопротивлялся, когда я положила его голову себе на плечо.

— Вот это уже больше похоже на то, что я себе представляла, — пролепетала я. — Не надо, Джон, не упрекай себя. Ты не сумел бы ему помешать. Он сделал все, что мог, чтобы заставить тебя сделать это за него.

— Ему почти удалось. Боже! Это было так близко. Слишком близко...

— Поцелуй меня.

— Что? А, да.

— Теперь лучше? — спросила я через какое-то время не слишком твердым голосом.

О его голосе этого сказать было нельзя.

— Да, спасибо, я испытываю временное облегчение. Быть может, отложим дальнейшую терапию? Не могу больше находиться в этом мерзком доме.

— Думаешь, уже можно идти?

— Да, я так думаю. Макси — человек слова, когда ему выгодно его держать.

— А мы не собираемся сдержать свое и дать ему час времени?

— Я не давал ему никакого слова. Однако сердить Макса было бы неразумно с моей стороны. Я не намерен доносить на него, но не вижу причин, по которым мы обязаны провести этот час именно здесь.

— Хорошо. Подожди минутку.

На сложном узоре ковра было трудно отыскать сережки. Но я в конце концов нашла обе. На одной оказалось сломано ушко.

— Это можно починить, — сказал Джон, заглядывая мне через плечо. — Хотя не думаю, что после всего ты захочешь оставить их у себя.

— Шутишь? Это самая прекрасная вещь, какую я когда-либо видела.

— Откуда ты знаешь, что они предназначались тебе?

— Она сказала. От этого я еще сильнее захотела завладеть ими.

— Ты — мстительное маленькое существо.

— Мстительное — да, но не маленькое.

Свет мягко струился по крохотным золотым головкам. Я крепко зажала сережки в кулаке:

— За двадцать минувших веков они, вероятно, побывали и в худших руках. И ушах.

В доме было тихо и жутко, как в мрачном мавзолее. Пыльные чехлы, словно саваны, покрывали мебель, наши шаги эхом отдавались в тишине. Я не могла поверить, что там действительно никого нет, мне казалось, что из укрытия в одной из огромных, гулких комнат с высокими потолками на нас вот-вот кто-нибудь выскочит. Когда, никого не встретив, мы добрались до входной двери, Джон вздохнул с облегчением.

— Весь дом окружен телеоператорами и газетными репортерами, — сказал он. — Можно было бы вынести тебя на руках словно в полуобморочном состоянии, но взывать к милосердию прессы скорее всего менее плодотворная идея, чем попытаться прорваться бегом сквозь толпу журналистов.

— Значит, будем прорываться, — решила я. — Видишь, я даже не спрашиваю, куда.

— Обнадеживающий знак. Держись рядом. Он обхватил меня рукой и открыл дверь.

Лимузин был большой, черный и длинный. Как только мы бросились к нему, преследуемые оравой корреспондентов, дверца распахнулась. Джон ложным движением обманул нагнавшего было нас журналиста и толкнул меня прямо в ожидавшие внутри объятия.

— Привет, Шмидт, — сказала я. — Чувствовала, что вы где-то рядом.

Когда я проснулась на следующее утро, было уже совсем не утро. Я лежала на боку лицом к окну, спиной к Джону. По его дыханию можно было понять, что он еще спит, поэтому я продолжала лежать неподвижно, наслаждаясь... наслаждаясь тем, что слышу, как он дышит, и дышу сама.