Вепрь - читать онлайн книгу. Автор: Олег Егоров cтр.№ 49

— Не совсем, не совсем, — усмехнулся Белявский. — К тому же вы оперируете понятиями, о которых понятия не имеете, извините за каламбур.

— Это вы оперируете, — отразил я его выпад. — Полагаю, то была ваша последняя операция.

— Вы серьезно так полагаете, зять мой? — На слове "зять" Белявский сделал заметное ударение.

Настя пошатнулась. Мы с ней поняли зоотехника одинаково.

— Кажется, товарищ намекает! — вырвалось у меня.

— К черту! — Настя нажала на спусковой крючок, и "Вальтер", подпрыгнув, хлопнул в ее руке.

Пистолетом она владела хуже, чем ружьем. Пуля пробила обшивку кресла рядом с лысиной Белявского. Отшвырнув пистолет, Настя выбежала вон из хирургического отсека.

Мальчик, завернутый в бурое одеяло, даже не шелохнулся. Его наркотический сон был глубок, точно Марианская впадина.

— Но мы отвлеклись. — Не выпуская мальчика, я подобрал пистолет. — А мы по-прежнему вправе, док. Мы по-прежнему вправе.

— Сигару? — Белявский выудил из халатного кармана плоскую сигарную коробку и ножичек. Аккуратно срезав кончик смуглой "гаваны", он достал и зажигалку в перламутровом корпусе.

— Ну, как желаете, — отреагировал он на мой отрицательный жест. — Ваше поколение не смыслит.

— Наше поколение не спит с женами своих детей, — заметил я ожесточенно. — И не ставит экспериментов на младенцах.

— Ну, не стоит за всех отдуваться. — Раскурив сигару, Михаил Андреевич погладил свой голый череп. — Итак, в вашем примерно возрасте меня занял исключительно дерзкий план. Сколь вам известно, кора головного мозга является высшим продуктом человеческой эволюции. В нейронных связях вы, как я догадываюсь, разбираетесь поверхностно?

— Вовсе не разбираюсь. — Блефовать я не стал.

— Именно в коре сосредоточены все благоприобретенные составляющие наших личностей, — продолжил Белявский свою лекцию. — Именно там скрываются все наши страхи, надежды, редкие счастливые мгновения жизни, разочарования — словом, все, из чего складывается наше "я" от момента сотворения жалкого зародыша с его безусловными рефлексами до развития полноценной самодостаточной личности, способной обрабатывать и анализировать информацию. Именно в разных участках коры запечатлеваются и откладываются, словно в личной библиотеке, все наши воспоминания. Какие-то, неприятные или пустые, мы отбрасываем на самую дальнюю полку, более не читая их, какие-то перелистываем без конца, будто затрепанную книжку любимого автора, какие-то достаем лишь по мере необходимости, точно справочник, дабы не повторять прежние ошибки. Скажем, затылочная доля коры сохраняет все зрительные образы. У вас как со зрением? Что-то вы прячете глаза.

Но я всего лишь прислушался к шуму за дверью.

— Неважно, — отозвался я, что можно было истолковать двояко. — Продолжайте. На слух я пока не жалуюсь.

— Так вот. Об идее. О том, каким образом перехитрить нашего сторожа.

— Сторожа?

— Агностики называют его душой.

"Так вот на что замахнулся тщеславный академик!" — Я глянул на него с недоумением и, вместе, с интересом. Идеалисты, упрямо идущие по сломанному компасу, всегда вызывают нездоровый интерес у российских мещан. Я — не исключение.

— Колонизация чужого организма? — усмехнулся я. — Здесь адский дух. Здесь адом пахнет.

Мое замечание нимало его не тронуло.

— До известного срока ничего сверхъестественного мне добиться не удавалось. Однако соображения были. Были соображения. И вот, изучая как-то в таежных краях нравы и обычаи телеутов…

Монолог Белявского нежданно-негаданно был прерван громкой нецензурной бранью, и сразу ударила длинная автоматная очередь. Михаил Андреевич поморщился. Я — насторожился. Сначала я увидел только Анастасию Андреевну на фоне широченной спины лесничего. Филя пятился, вытесняя Настю из смежной комнаты обратно в операционную. Примерно на уровне его плеча метался затылок Семена. Вся группа ввалилась в помещение и дружно отпрянула от двери.

— Где генерал?! — разорялся в "английском клубе" невесть откуда взявшийся Тимоха. — Где этот убийца и белом халате?! Прострочу гада, как выкройку!

Ударяясь о косяки, он шагнул в многолюдное хирургическое помещение. Ствол его ППШ, будто нос ищейки, обнюхал всю комнату и остановился на Белявском.

В мутных глазах Тимофея, должно быть, встали кровавые мальчики, когда он уговорил четвертную бутыль Гаврилы Степановича. И поскольку все было выпито, мальчики, должно быть, потребовали компенсации за нанесенный ущерб.

— Я тебя понял, гнида! — заорал рядовой танкист на зоотехника, дымившего сигарой в кресле. — Я понял тебя, Паскевич! Обрати внимание!

События последних суток менялись так стремительно, что я уже чувствовал себя героем какого-то очередного советского вестерна вроде "Неуловимые мстители возвращаются".

— Я его понял, — дружелюбно обратился ко мне Тимоха.

И, прежде чем Филя отобрал у него автомат, очередь прошила белую грудь академика. Отскочившая от моего паха гильза вывела меня из оцепенения. Между братьями и лесничим вспыхнула рукопашная схватка. Рядом, уронив сигару, бился в агонии естествоиспытатель Белявский. Сунув безучастной Анастасии Андреевне сверток с мальчиком, я бросился к академику.

— Ключи… От сейфа… В кармане… — слова из него выдавливались, как рвотные позывы. — Сыворотка… Адаптации… Там!

С последним восклицанием из горла академика хлынула кровь, а подбородок, недавно еще такой заносчивый, упав на грудь, склонился перед смертью.

Была бы на мне шапка, я все равно не снял бы ее перед этим страшным человеком. Вместо этого я украдкой бросил взгляд на односельчан. В пылу схватки никто не обращал на меня внимания. Поспешно я обшарил покойного и нащупал в кармане его брюк связку ключей.

— Настя! — Спрятав ключи, я вернулся к отрешенной моей невесте. — Отнеси Захарку домой. Не к нам домой. К Алексею Петровичу. Вернусь, как все закончу.

Глядя сквозь меня, она молча кивнула. Между тем коллективная потасовка закончилась победой здравого смысла над его отклонениями.

— Двое на одного, да? — брызгал слюной Тимоха, надежно скрученный сержантскими подтяжками.

— Семен, — обратился я к сержанту, — здесь должен быть выход прямо в усадьбу.

Потеряв непосредственное командование, сметливый подручный генерала сразу и добровольно сдался в плен. Его глаза смотрели на меня подобострастно, выражая готовность исполнить любые приказы. У меня сложилось впечатление, что попроси я его утопить Тимофея в той же проруби, в которой он давеча сам так желал утопить меня, он сделал бы это не задумываясь.

— Так точно! — доложил он молодцевато. — Есть такой выход! Из соседнего расположения в будку выходит!

— В какую будку?

— Так точно! — развернул он свой рапорт, словно знамя полка. — В киномеханическую будку путем поднятия крыльев железного филина изнутри, а снаружи — путем давления на кнопку, замаскированную под чернильный прибор!