Человек, который ненавидел Маринину - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Волкова cтр.№ 52

И не пробуем — через запрет ?

Волк не может, не должен иначе.

Видно, в детстве слепые щенки,

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали — нельзя за флажки!

Я из повиновения вышел,

За флажки — жажда жизни сильней.

Только сзади я радостно слышал

Удивленные крики людей.

Рвусь из сил, изо всех сухожилий,

Но сегодня — не так, как вчера.

Обложили меня, обложили,

Но остались ни с чем егеря!

Идет охота на волков, идет охота

На серых хищников, матерых и щенков.

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу, и пятна красные флажков,

—

— подпевал Бочаров, заводясь от страстного до надрывности хрипловатого голоса Высоцкого.

Чувства загоняемого в силки волка были ему слишком хорошо знакомы. Он не раз смотрел смерти в лицо, но он всегда побеждал. Чувство опасности пьянило его, как наркотик. Сталкиваясь с врагами, он никогда не ощущал страха — только дурманящее эйфорическое возбуждение, при котором обычные человеческие чувства, казалось, полностью отключались. На мгновения он становился равным богам. И вот сейчас ему, как загнанному волку из песни, предстояло победить самого серьезного противника, с которым он когда-либо встречался, — самого себя.

Бочаров “вышел за флажки”, убив Вермеева и перекачав на свой номерной счет принадлежащие издателю “Bay!” 900 тысяч долларов. Сделав это, он, к своему собственному удивлению, впервые в жизни почувствовал себя свободным человеком. Он больше не выполнял чужую волю. Он сам принимал решения. Теперь его судьба зависела только от него самого.

О том, что Вермеев совершает по Интернету биржевые операции, Андрей узнал совершенно случайно от своей любовницы Зои Починок, парикмахерши из модного салона “Вивиан”.

Однажды, когда они возвращались из кино, Зоя издалека указала ему на входящую в подъезд ее дома высокую худощавую блондинку.

— Это Лиля Ужик, моя соседка, — объяснила она. — Художница. Стрижется у меня. Ты слышал про нее?

— Я не слишком увлекаюсь искусством, — пожал плечами Бочаров.

— Как художница она немногого стоит, — завистливо хихикнула Зоя. — И в то же время картины свои продает за бешеные деньги — любовники покупают. Знаешь, кто ее основной клиент?

— Кто? — без особого интереса спросил Андрей. Он не выносил бабские сплетни, но по опыту знал, что, если Зою не выслушать, она обидится и тогда вместо ужина и секса придется долго и нудно выяснять отношения.

— Сергей Вермеев. Редактор журнала “Bay!”. Она мне такие вещи про него рассказывала — не поверишь. Настоящий извращенец. Заставляет ее наряжаться в костюм пожарного и носиться по квартире, звоня в колокольчик и размахивая латунным ведерком. При этом он даже ее не трахает, но каждый раз покупает ее картины за несколько тысяч долларов. Везет же некоторым! Я бы и за сотню баксов пожарным нарядилась. Почему только мне этого никто не предлагает?

Андрей рассеянно кивнул, издавая неопределенно-мычащий звук, который его подруга должна была истолковать как завистливое удивление.

— Ты не представляешь, какие деньжищи заколачивает этот Вермеев, — страдальчески вздохнула Починок. — Лиля рассказывала, что он прямо финансовый гений. Мало того, что на журнале миллионы делает, так он еще и на бирже играет. Вроде у него интуиция, как у пифии. За год удваивает капитал.

По телу Бочарова прокатился холодок неопределенного предчувствия.

— На какой бирже? — быстро спросил он. — На российской?

Зоя презрительно фыркнула.

— Вот еще! Какой нормальный “новый русский” станет в российские акции вкладываться! Конечно, за границей. То ли в Нью-Йорке, то ли в Париже. А может, и там и там? Лилька говорила, только я точно не помню. Андрей задержал дыхание. Его сердце стремительно забилось. Этого имени ему пока не называли, но наверняка оно есть в СПИСКЕ. Это его шанс. Его шанс стать свободным, богатым и независимым. Бочаров понял, что настало время “выйти за флажки”.

* * *

Больше всего Андрей боялся, что сегодня или завтра раздастся телефонный звонок и незнакомый человек, встретившись с ним в условленном месте, предъявит ему фотографию и досье издателя, которые он просмотрит и, запомнив, сразу же вернет посреднику. Это означало бы, что Вермеев стал мишенью, то есть больше он ему не принадлежит.

И все-таки Андрей не спешил. Сказывался профессионализм. Он незаметно следил за Сергеем, собирая сведения о его распорядке, о его любовных связях, родственниках и знакомых.

План убийства созрел в тот момент, когда Бочаров увидел Аглаю Тихомировну. Вермеева с завидной настойчивостью ломилась в квартиру издателя, когда того, по всей видимости, не было дома.

— Сережа! Открой! Это я, твоя мама! Открой, я тебе говорю! — орала Вермеева, вдохновенно молотя кулаками по бронированной двери, как кузнец по наковальне.

Когда возмущенная мать издателя вышла из подъезда, во весь голос рассуждая о неблагодарных детях и общем падении морали россиян, гуляющий во дворе доберман банкира Ивана Аграрного поджал хвост и спрятался за спину хозяина. Банкир съежился и, отводя глаза, перешел с неторопливого прогулочного шага на бег и в мгновение ока скрылся за углом. Остальные соседи поступали точно так же — отводили глаза и старались как можно быстрее исчезнуть из поля зрения разряженной, как новогодняя елка в сумасшедшем доме, Аглаи Тихомировны.

План оказался до гениального прост. Правда, вместе с Вермеевым пришлось убрать и Лилю Ужик, но трупом больше, трупом меньше — какая разница. Он уже давно потерял счет своим жертвам. К жизни и смерти Бочаров относился с философским спокойствием фаталиста. В конце концов, из-за плохого состояния дорожного покрытия в год в стране, по статистике, гибнет намного больше людей, чем от рук убийц, но почему-то никто не привлекает к ответственности лиц, отвечающих за состояние дорог. Так где же справедливость?

Андрей намеренно изменил почерк преступления в надежде, что его наниматели не догадаются, что смерть издателя — дело его рук. Впрочем, они были профессионалами. Почти наверняка они заподозрят его, но, будучи людьми расчетливыми и хладнокровными, не станут делать скоропалительные выводы, не имея на руках неопровержимых доказательств. Пока еще он был им полезен. Но он слишком много знал. Рано или поздно наступит и его черед, и в него всадит пулю молодой ретивый киллер, страстно желающий сделать карьеру.

Время становилось его врагом. Бочаров чувствовал его течение, неторопливое, но в то же время неотвратимое, как бесшумный поток песчинок, пересыпающихся в невидимых глазу отделениях песочных часов. Когда песок закончится? Через минуту? Через неделю? Через год? Через десять лет?