Дик Артемус не стал тратить время, чтобы заблеснить Джима Тайла. Равнодушного клиента он распознавал с первого взгляда. Лейтенант выполнит поручение, но только по долгу службы. Не больше. Он не хотел связывать свое будущее с судьбой губернатора. Лично.
– Знаете, я столько наслышан о вашем легендарном друге, что хотелось бы как-нибудь встретиться лично. Разумеется, при других обстоятельствах.
– Непременно передам.
Полицейский ушел, а губернатор налил себе превосходного бурбона и откинулся в кресле, вспоминая беззаботные времена, когда самой большой трудностью было всучить вишневую автокраску беспомощным вдовицам в двухдверных «короллах».
13
Ее звали Эстелла.
– Выпить не желаешь? – спросил Палмер Стоут и заказал бармену: – Водку с мартини для моей обворожительной дамы.
– Я тебя тоже запомнила, – снисходительно улыбнулась проститутка.
– Очень рад, Эстелла.
– Ты такой говорун! – На ней было лиловое вечернее платье и такие же чулки. – Рассказывал мне о рыбалке с Джорджем Бушем.
– Точно, а ты еще сказала, что он самый недооцененный президент со времен Гувера.
– Это ему все корреспонденты подстроили, верняк. Потому что он к ним не ластился, к этим телевизионным зубастым очаровашкам. – Ее помада была чуть-чуть темнее платья. Хорошая кожа, мало косметики. Крашеная блондинка с несметным числом оттенков. – Я б ему за так дала, – поверилась Эстелла. – Просто в знак благодарности главнокомандующему за Войну в Заливе. Всыпал он этим говнюкам иракцам.
– К тому же он такой приятный малый. Простецкий, – расписывал Стоут заинтересованной проститутке. – Он при мне упустил тарпона фунтов на сто. Леска намоталась на винт, рыбину только и видели. Но для него главное спортивный интерес.
– Ничего удивительного. – Проститутка вынула изо рта Стоута сигару и пару раз пыхнула. – Ас Рейганом когда-нибудь встречался?
Ага, подумал Стоут, то, что доктор прописал.
– А, несколько раз, – беспечно сказал он. – Впечатляет. Есть в нем искра божья.
Эстелла сунула сигару Стоуту в рот.
– Расскажи про него, Палмер.
Стоут почувствовал, как ее ручка уверенно устроилась у него между ног. К черту Роберта Клэпли и его Дикобраза! К черту похитителя собак и мост на остров Буревестника! И Дези… кстати, куда она запропастилась? И ее тоже к черту!
Сейчас Стоут в «Поклоннике», где привычный мягкий гул голосов и плавает голубая дымка с ароматом алкоголя и духов. Он придвинулся к проститутке:
– Как-то Ронни рассказал мне сальный анекдот. – Это было очередное самовозвеличивающее вранье. – Рейган и двух слов с ним не сказал. – Хочешь послушать?
Эстелла раздвинула Палмеру ноги, и высокий табурет опасно накренился.
– Расскажи! – Она подтолкнула Палмера грудью. – Ну давай, рассказывай.
Пока Стоут силился вспомнить соль анекдота о сексуально озабоченном одноглазом попугае, бармен (который и рассказал эту байку) коснулся его рукава:
– Простите, что беспокою, это только что доставил курьер.
Вмешательство сильно раздосадовало Стоута, поскольку в этот момент Эстелла подергивала его за ту часть тела, которая ничего другого и не желала. Палмер хотел отмахнуться от бармена, но заметил, что у того в руках – коробка сигар. Даже сквозь табачную пелену Стоут разглядел разноцветную этикетку с официальным клеймом Республики Куба и не справился с азартом.
Он отстранился от проститутки, которая уже трудилась над «молнией» на ширинке, и взял коробку, полагая, что это подарок от благодарного клиента. Сколько лет он пытался достать именно этот сорт! Стоут уже мысленно подыскивал для коробки лучшее место среди других сокровищ в книжном шкафу.
Но тут заметил, что она вскрыта и слишком уж легкая. Он поставил коробку на отполированную дубовую стойку бара. Эстелла положила подбородок ему на плечо. Открыл коробку – никаких сигар. Только лапа, собачья лапа с черной короткой шерстью, аккуратно отсеченная в суставе.
– Что там? – Проститутка выгибала шею, стараясь заглянуть в коробку.
Оглушенного Стоута окатила волна отвращения – этот сумасшедший снова надругался над тем, что дорого сердцу.
– Дай глянуть. – Эстелла оставила в покое «молнию» и той же любознательной ручкой, весьма проворной, надо признать, цапнула коробку.
– Не надо! – попытался остановить ее Стоут, но было поздно. Девушка вынула мерзость из коробки, покрутила туда-сюда, провела накрашенным ноготком по бархатистым подушечкам, щелкнула по когтистому рудиментарному пальцу. – Палмер, это что, шутка? Она ведь не настоящая.
Помрачневший Стоут приложился к стакану.
– Мне надо идти.
– Ух ты! – Эстелла нежно поглаживала отрезанную лапу, как живую. – На ощупь будто настоящая.
– Пожалуйста, положи на место. Убери в коробку.
– Господи, Палмер! – До нее наконец дошло, и она с отвращением швырнула мохнатую штуковину. Мертвая лапа суставом вперед шлепнулась в стакан с бренди Стоута, когтями зацепившись за край. Палмер Стоут подхватил коробку и направился к выходу.
Дези попросила показать место, где похоронен лабрадор.
– Вы мне не верите, – сказал Твилли.
– Верю.
– Нет, не верите.
И они поехали назад в Лодердейл. Макгуин ехал в кузове пикапа. На семидесяти милях в час от встречного потока уши пса развевались, точно крылья летучей мыши. Дези пожалела, что нельзя его сфотографировать. Когда она оборачивалась посмотреть, как там собака, Твилли косился на ее шею в янтарных отблесках дорожных фонарей. Ему понравилось, что она сама захотела съездить к той собаке. Хотя ничего странного – она жена заядлого вруна. С какой стати она должна кому-то верить?
Пляж в розоватых отсветах ночного освещения старого отеля был почти пуст. Ветер с моря крепчал, шумно плескались волны прибоя.
Твилли подвел Дези к могиле.
– Наверное, хотите, чтоб я раскопал? – спросил он.
– Не нужно.
Макгуин энергично обнюхивал свежевскопанный песок.
– Ставлю десять долларов, он сейчас здесь распишется, – сказал Твилли.
Макгуин поднял голову, будто понял, и, прицеливаясь, закружил перед холмиком.
– Нет! – Дези схватила поводок и оттащила пса от могилы. – Это так печально.
– Печально.
– Как вам не страшно было отрезать ухо, лапу…
– Уже поздно, миссис Стоут. Вам пора домой.
– Я оставила в Делано сумочку.
– Вышлем вам почтой.
– В ней ключи от машины и дома.
– И что еще?