«Джоконда» Мценского уезда - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Павская cтр.№ 19

Все, так нельзя! Уныние — смертный грех. Попробуем рассмотреть ситуацию еще раз. Вдруг что-то и нарисуется.

— Муся, иди сюда, поболтаем.

Кошка обнадеживающе потерлась о мою ногу. Я стала неторопливо излагать, поглаживая дымчатую шерстку. Итак, с чего все началось? В последний день выставки в музее произошла странная кража картины. Следствие по краже или зашло в тупик, или милиция решила особо не напрягаться. В самом деле, это же не убийство. Подумаешь, «подвисла» очередная кража. Они и так висят целыми гирляндами, особенно квартирные. Правоохранительные органы к таким вещам относятся философски. Во всяком случае, к нам в галерею больше никто с вопросами не приходил. Ладно, оставим эту тему и двинемся дальше. Что там у нас? Ах да! Смотрительница зала Оля выясняет отношения с неизвестным мужчиной. Через несколько дней она прямо в зале умирает, якобы от сердечной недостаточности. А на самом деле ее очень хитрым способом отравили, и яд девушке передал неожиданно возникший воздыхатель (при слове «воздыхатель» я вспомнила бритый затылок Толяна). Судя по всему, по чьей-то просьбе. Вскоре после встречи со мной Толян сам отправился к праотцам при весьма подозрительных обстоятельствах. В это же время плотник Вася идет, по словам жены, на какое-то деловое свидание, которое заканчивается для него плачевно. Вася в больнице и до сих пор без сознания. Связаны ли все эти события между собой? Или просто в нашей «картинке», как в точке «икс», случайно пересеклись несколько самостоятельных графиков? А внешне ситуация выглядит вполне безобидно и никакого ажиотажа не вызывает. Словно пожар на торфяниках: внутри уже вовсю полыхает губительный огонь, а на поверхности только легкий дымок. Да и с чего бы ему быть, ажиотажу? Обо всех странных совпадениях знают только три человека, кстати, совсем не те, кто ведет следствие. А еще кое о чем — только я одна. И обнародовать эти сведения пока не собираюсь. И как при таком раскладе поступить дальше?

— А не позвонить ли Валюле? — вкрадчиво промурлыкала Муся.

Или это я сама подумала? В комнате посвежело. Я посидела еще с полчасика. Глаза стали откровенно слипаться. Зашелестел уже знакомый свиток мудрости и выдал очередную аксиому насчет утра, которое вечера мудренее.

Спать! Завтра непременно позвоню Валюле. Муся недовольно повела усами:

— А про Бориса? — Мяуканье было требовательным и обиженным.

— Что про Бориса? — Я с деланым равнодушием стала разбирать постель.

— Поговорить и вообще… Как ты себе представляешь ваши дальнейшие отношения?

Маленькая клетчатая думочка нечаянно вырвалась из рук и упала рядом с кошкой. Все, разговор закончен!

На следующий день в музее никого не убили и не ограбили. Нечистой силы тоже не наблюдалось. И ко мне никто не приходил. Я провела несколько экскурсий, а оставшееся время занималась новыми поступлениями. Нам по случаю кое-что перепало от местного мецената.

Уже поздно вечером, дома, я села перед телефоном и не без удовольствия набрала ленинградский код и номер. Это не оговорка. Они для меня так и остались ленинградскими. Конечно, звонок Валюле пробьет брешь в моем и без того хиленьком кошельке, но что же поделать? Неприлично заказывать за счет абонента, хотя Валюля и состоятельная женщина. Ничего, потерплю. И потом, как известно, голодание даже лечит. А с Валюлей я давно не разговаривала. Должны же и у меня быть маленькие радости.

Трубку на том конце сняли на удивление быстро. В телефоне хрюкало и скрипело, слышимость была ужасная, но я сразу узнала знакомый голос с веселыми интонациями. Я бы его узнала из тысячи. Это был голос моей юности.

Мне повезло. Я училась в Питере, тогда еще Ленинграде. Учиться на искусствоведческом факультете в городе, который под завязку набит шедеврами и сам по себе шедевр, — это ли не удача? Валюля была моей студенческой подругой. Самой лучшей. Я тянула общежитскую лямку, а она — коренная ленинградка, интеллигентка в пятом поколении — жила с родителями в огромной квартире на Васильевском. Но это не мешало нам почти все время проводить вместе. Яркой, энергичной и при этом удивительно женственной Валюле все удавалось: учеба, вечеринки, романы с курсантами мореходки, занятия в студенческом театре. Про таких говорят, что они богом поцелованы. После занятий мы забегали в общагу, бросали портфели и отправлялись в бесконечное путешествие по городу. Чего только не происходило во время этих вояжей! К счастью, приключения были по большей части безобидными и веселыми.

После окончания университета я вернулась в свой город и начала работать в картинной галерее. А Валюля еще во время учебы вышла замуж за молодого, но очень успешного предпринимателя и осталась в Петербурге. Прощаясь, мы проливали друг другу на грудь горькие слезы. Особенно тосковала я. Вся моя жизнь разделилась на «до» и «после». «До» — это беззаботный веселый мир. Все было там: смех, любовь, ежедневные открытия, сердечные тайны, провалы и взлеты. И юность! И восхитительное чувство свободы и надежды, помноженное на постоянное ожидание чуда.

А после… Ну что после? Жизнь как она есть. Поначалу мы с Валюлей почти каждый день писали друг другу, часто перезванивались. Раза два мне удалось даже вырваться к ней в гости. Но время шло. У каждой была своя судьба и свои заботы. Постепенно наше общение свелось к поздравительным открыткам. Но память о Валюле как символе моих студенческих лет постоянно жила в душе, в самом заветном ее уголке. Последние годы Валюля занималась научными изысканиями, много работала в художественных архивах. А потому я сильно рассчитывала на ее помощь.

— Симчик, привет! Рада тебя слышать. Как ты живешь, как дела? Не болеешь? Что там ваша распрекрасная галерея? Ты еще не директор? — Валюля в своем репертуаре. Сто вопросов в минуту.

— Да все нормально. Я тебе вообще-то по делу звоню.

— Догадываюсь. А просто так подруге позвонить слабо?

Конечно, слабо, учитывая цены на междугородные телефонные услуги. Но Валюле это знать ни к чему, не хватало еще жаловаться на нищету.

— Валечка, ты же знаешь, что я всегда о тебе помню. Работы выше головы, времени не хватает.

— Ладно, не оправдывайся. Рассказывай, что там у тебя.

— Валь, пожалуйста, поройся в архивах. Может, найдешь какие-нибудь материалы о художнике Старицком. Да, да, Ста-риц-ком, — из-за треска в трубке фамилию пришлось прокричать по слогам. — Я сама ничего не смогла откопать, а мне очень нужно. Век? Предположительно девятнадцатый — начало двадцатого. Скорей всего, из Москвы.

— Хорошо, поищу. Вроде я что-то такое уже встречала.

Вот и отлично! Если Валюля пообещала, то обязательно раскопает все, что можно.

Мы еще немножко поболтали. На прощание студенческая подруга предупредила, что в следующий раз позвонит сама. Может, догадывается о моих финансовых проблемах?

Только подумала, что давненько не виделась с Зойкой, как она сама нарисовалась в галерее. Пришла, плюхнула на стол пакет кефира, посмотрела подозрительно:

— Жива?