Плоды страсти - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Пеннак cтр.№ 39

– Ух ты!

– Ты пошел к нему домой?

– Той ночью?

Той ночью, в тот злосчастный час, по тому адресу, улица Кенкампуа, шестьдесят, в фамильный особняк Робервалей, ну просто настоящий идиот, да и только. Семель знал это местечко, он уже ходил туда однажды, когда Тереза захотела представить Мари-Кольберу своего свидетеля на свадьбе, и Семель нашел тогда жениха Терезы очень даже приятным человеком, никаких «господин де Роберваль», зовите меня просто Мари-Кольбер, ну вот Семель и сказал себе, что можно попытаться сыграть.

– Сыграть? Во что сыграть?

Он хотел предложить ему одно дельце. Да какое дельце, в конце концов? Хватит нам пудрить мозги! Ты что, хочешь усыпить нас своими россказнями? Ты что, хочешь, чтобы мы позвали из погреба Титюса и Силистри? Да все было до невозможности глупо, говорю же я вам, настолько глупо, что вы не поймете! Да не волнуйся, Семель, мы тоже тупые! Кроме Хадуша и Бена, нахватавшихся немного знаний, мы все остались тупицами, так что не переживай, мы поймем.

– Хорошо.

Ну так вот какая мысль завертелась тогда в голове старика Семеля. Вот какая мысль завертелась в моей старой башке. Мы с почтением относимся к старикам, Семель, давай, не бойся, рассказывай.

– Ты же знаешь, Бенжамен, я говорил тебе, что меня совершенно не устраивало то, что Тереза после брака лишится дара ясновидения.

Да, его это не устраивало: ведь пока Тереза обладала даром заглядывать далеко в будущее, Семель мог быть более или менее спокоен за свою старость. Худо-бедно, но раз в неделю она помогала ему отгадывать, какие лошади придут на скачках первыми, правда, чаще всего, не в правильном порядке, но в среднем он имел свои две тысячи франков в неделю. Что в месяц составляло восемь тысяч. Таким образом, теряя дар ясновидения, Тереза серьезно подрезала доходы старого Семеля.

– Ну и тогда я подумал, что Мари-Кольбер мог бы ее в этом деле подменить.

– Мог бы что?

– Я подумал, что он, возможно, компенсирует мне ущерб. Что для такого господина, как Мари-Кольбер, значат какие-то несчастные две тысячи в неделю?

– Нет, постой! Только не говори нам, что ты пошел к нему требовать…

– Говорю же вам, что это было глупо!

Мари-Кольбер все же принял его. После того как Тереза ушла, Мари-Кольберу пришлось задержаться с отъездом в аэропорт, поскольку он поджидал Тяо Банга, который должен был отчитаться за свой провал; и тут звонок в дверь, Мари-Кольбер спокойно открывает и вместо Тяо Банга (которому уже не суждено будет прийти на встречу и который чуть позже расскажет о своих проделках Хадушу, Мо и Симону) вдруг видит старика Семеля. Итак, Семель поднимается к Мари-Кольберу и начинает ныть о своих невзгодах, Мари-Кольбер вне себя от бешенства, он стоит на лестничной площадке и слушает старика, а что делать? Он уже на чемоданах, вот они, два чемодана, набитые хрустящими купюрами, он ждет своего подручного киллера, а тут вдруг притащился этот старый козел, ну, короче, Мари-Кольбер вполуха слушает его, опираясь круглой задницей о перила из кованого железа. И когда Семель приступает к рэкету – еженедельная пенсия в две тысячи франков, восемь тысяч франков в месяц, – тот просто не верит своим ушам и при данных обстоятельствах это предложение кажется ему настолько забавным, что он начинает хохотать; он хохочет все громче и громче, по-прежнему опираясь задницей о лестничные перила, предложение старика кажется ему столь сногсшибательным, что он уже не может остановиться от хохота, который в конце концов на самом деле сшибает его с ног, отправляя через перила в небытие. В буквальном смысле. Итог: смерть от смеха четырьмя этажами ниже. Мари-Кольберу просто не хватило навыков. Ему не так уж часто доводилось смеяться в своей жизни. Но в результате веселье навсегда запечатлелось на его лице.

– Я увидел, как он перевернулся, и попытался удержать его. Но у меня в руках остались лишь его ботинки. Вот так.

Тишина. Опять эта знакомая тишина… Даже Ум Кальсум прервала свою песню в «Скопитоне». Затем Хадуш склонился к Семелю, едва не касаясь губами его уха. И еле слышно прошептал:

– А чемоданы?

– …

– …

– Честно говоря, мне не хотелось бросать их там, – горячо зашептал в ответ Семель. – Ведь их в любую минуту могли спереть.

– Так где же они?

– …

– …

– …

– У меня дома.

Пока я осознавал смысл того, что только что сообщил Семель, Мо и Симон уже успели исчезнуть из ресторана. Хадуш светился от счастья.

– Не волнуйся, Семель, мы ничего не расскажем Титюсу и Силистри. Но в обмен на наше молчание ты поручишь нам управлять твоим небольшим капиталом. И будь спокоен – рента тебе будет обеспечена. Погоди, я даже увеличу ее. Две тысячи пятьсот в неделю тебя устроят?

– Три тысячи, – произнес Семель.

– Две тысячи шестьсот, – предложил Хадуш.

– Восемьсот, – продолжал торговаться Семель.

– Семьсот…

– И не забудьте о «Плодах страсти», – вмешалась в разговор Жервеза, которая, в принципе, не должна была разобрать ни слова из проходившей в приглушенной атмосфере дискуссии.

Лицо Хадуша застыло от удивления. Что за уши у этой женщины?

– Ну да, – стояла на своем Жервеза, – надо же подумать об Офелии и Маракуйе.

На что Хадуш ничего не смог возразить. Жервеза с облегчением вздохнула:

– И тогда можно будет обойтись без городских властей.

Хадуш как-то неопределенно кивнул.

– И открыть другие ясли в городе, – продолжала развивать свою мысль Жервеза.

Хадуш поднял было руку в знак протеста, но Жервеза с жалостью в голосе уже приговаривала, покачивая головой:

– Сколько еще безотцовщины разбросано по белу свету!

И тут же обеспокоенно поинтересовалась:

– Хадуш, как ты думаешь, в этих двух чемоданах хватит денег, чтобы обогреть и накормить всех бедных деток?

Сначала у Хадуша опустились руки, потом отвисла челюсть…

– Не считая, разумеется, суммы, которая пойдет на пенсию Семелю, – сделала великодушный жест Жервеза.

На столы прибывали последние бутылки с вином. Титюс и Силистри должны были вылезти из погреба с минуту на минуту.

– Если только, конечно, не пожертвовать все деньги на благие деяния полиции, – задумчиво произнесла Жервеза.

Хадуш судорожно ловил ртом воздух, словно рыба, которую только что выбросили на берег. Он бросил на меня взгляд, полный отчаяния. Но что я мог поделать? Увидишь сама, когда подрастешь, Маракуйя, выиграть по всем статьям невозможно. Это даже дяде Хадушу не под силу.

– Ну что ж, я вижу, ты согласен со мной, Хадуш, – тихим голосом вынесла вердикт Жервеза, – эти деньги больше пользы принесут «Плодам страсти»…