Фея Карабина - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Пеннак cтр.№ 13

Пока я предаюсь своей паранойе, кругленький мэр снова выдвигается вперед. Он прикалывает к трепещущей груди Калоша медаль «Пятьдесят лет службы». Фотовспышка, моя сестричка Клара снимает, фотоаппарат строчит, как пулемет, запечатлевая Калоша, ликующую толпу, официальных лиц при исполнении, Клара перезаряжает свою «лейку» со скоростью Рэмбо, она вся сияет оттого, что может полностью отдаться своей фотострасти.

Поцелуйчики, объятия, слезы Калоша (только б эта радость не сократила ему жизнь), поздравления… Чуть в стороне от всей этой кутерьмы Жереми, юный мастер по изготовлению фальшивых бумаг (вообще-то именно он стоит у истоков всей этой церемонии), молча размышляет о Могуществе и о Славе.

11

Вдовы и вдовицы, бельвильцы и малоссенцы – все влезли в стожилковический автобус и отправились к Амару, в наш придворный ресторан, чтобы закончить вечер средь желтых дюн кускуса и Красного моря соуса сиди-брагим. Едва входишь в зал, как Хадуш, сын Амара и друг моих школьных лет, заключает тебя в объятья:

– Как живешь, брат Бенжамен, все в порядке? Его орлиный профиль приникает к моей щеке.

– Нормально, Хадуш, а ты как?

– Все слава Богу, брат мой, хорошо ли ты спрятал те снимки, что дал тебе Симон?

– Они у Джулиуса в подстилке. А кто этот полицейский?

– Ванини, инспектор по наркотикам, но главное – националист. На досуге любил поохотиться на арабов. Убил нескольких наших ребят, в том числе моего двоюродного брата. Эти фотки еще могут пригодиться, ты уж их побереги, Бенжамен…

Нашептав мне эти слова, Хадуш уходит обслуживать клиентов. А за нашим столом разговоры в самом разгаре.

– Я двадцать пять лет проработал парикмахером на одном месте, – сообщает дедушка Карп своей соседке, одной из вдовиц, – но что я больше всего любил, так это бороды брить, бритвой, опасной, настоящей, мы ее называли саблей!

У вдовы восхищение во взоре и перманент, похожий на взбитые сливки.

– А когда профсоюз постановил, что борода себя не окупает и бритье отменяется, я ушел с работы, она потеряла для меня всякий смысл.

Карп возбужден и пускается в доказательства.

– Ведь как бы вам это объяснить – по утрам бритва прорисовывает черты лица…

Вдова кивает, до нее дошло.

– И тогда я стал брить покойников.

– Брить покойников?

– Седьмого, восьмого и шестнадцатого округов. У меня были очень приличные клиенты. Борода и волосы продолжают расти и после смерти, так что человека можно брить до бесконечности.

– Кстати о волосах, – вмешивается дед Рагу, бывший мясник из Тлемсена, – вот мне пошел седьмой десяток, и представь себе, на башке растут волосы черные, а борода белая. Как ты это объяснишь, Карп?

– Я могу объяснить, – басом говорит Стожил, – есть общее правило: чем пользуешься, то и снашивается. Ты всю свою жизнь жрал за четверых, поэтому борода у тебя растет белая, что ж касается мозгов… Волосы у тебя не поседели. Так что ты выбрал мудрость, Рагу.

Синхронный перевод на арабский и единодушный смех. Лучше всех смеется вдова Долгорукая. Она сидит рядом со Стожилковичем. Это любимая вдова мамы и Клары.

– На самом деле, – серьезно говорит Риссон, – мастерство исчезает, оно вообще сходит на нет, и все мы здесь – последние настоящие мастера своего дела.

Жереми не согласен.

– Бывший букинист, бывший мясник, бывший парикмахер – не это главное, – если ты бывший кто-то, значит, ты непременно будущий кто-то другой!

– Неужто? А ты-то сам бывший кто?

– Ты – бывший парикмахер, – немедленно парирует мальчишка, – зато я бывший ученик школы имени Пьера Броссолетта! Правда, Бенжамен? (Чистая правда. Год назад этот юный кретин устроил у себя в школе пожар и стал бывшим учеником еще до того, как остыли угли.)

Но тут раздается мелодичный звон, и Верден с помощью вилки призывает слушателей к вниманию. Все, кто догадывается о том, что скажет старейшина, опускают носы в тарелки. Мы расстилаем ковер молчания.

– Калош, – торжественно объявляет Верден, – я хочу в твою честь откупорить бутылку.

Вслед за этим он торжественно ставит на стол пол-литра абсолютно прозрачной жидкости.

– Лето 1976 года, – говорит он и открывает свой волшебный сосуд.

Этого-то мы и боялись. Там вода, гнившая целых семь лет в заточении из матового стекла. Дождевая вода. Маниакальное коллекционирование воды началось летом пятнадцатого года. Узнав из газет, что на фронте нашим солдатикам ужасно не хватает воды, дочка Вердена принялась заполнять дождевой водой все бутылки, «чтобы папочка всегда мог вдоволь напиться». И Верден продолжил дело, даже после того, как эпидемия испанки лишила его дочери. Это была дань памяти Камилле. Когда мы перевозили его к себе, из личных вещей он решил взять с собой только свою коллекцию бутылок. Каких-нибудь двести восемьдесят четыре штуки! По бутылке в сезон, начиная с лета 1915 года! Ужасно поэтично… но в последнее время Верден стал баловать нас слишком часто… То день рождения Терезы, то выпал первый зуб у Малыша, то еще какие-нибудь именины – по любому поводу Верден откупоривает бутылку… по части тухлой воды мы, пожалуй, немного перебрали…

– Мне помнится, лето семьдесят шестого года было особенно засушливым, – любезно говорит вдова Долгорукая, – не так ли?

– Да, редкий напиток, – подтверждает дед Рагу, косясь в сторону сиди-брагима…

Тут Амар ставит перед задумавшимися гостями кускус и наклоняет ко мне кудри, похожие на шкуру старого барана.

– Как дела, сын мой?

– Благодарю тебя, Амар, все хорошо.

По-настоящему ответить на этот вопрос не так-то просто. По всем законам выходит, что да, все в порядке. За накрытым белой скатертью столом собралась дружная семья дедов и внуков и причащается чистой водой (конечно, и дедушки не родные, и отцы неизвестно кто, но ведь ничто в мире не совершенно). Да, в общем, все путем. Так что ж тебе так плохо, Малоссен? Собака Джулиус никак не выйдет из припадка, вот что плохо. История со стариками-наркоманами затянулась и начинает меня беспокоить, вот что плохо. Ответь мне, Джулия, ты-то хоть не делаешь глупостей? Соблюдаешь всякие меры предосторожности? Знаешь, с наркотиками шутки плохи… береги себя, Джулия, береги себя…

Музыкальный автомат исполняет песню Ум Кальсум.

Приятно пахнет манкой и пряностями.

– Вы видели? Она не бронзовая, а латунная! – вдруг восклицает Калош, протягивая мне свою награду. – Мне дали медаль из латуни!

– Как старинные чайные ложки у алжирок, – иронизирует Хадуш, ставя на стол шашлыки.

– Еще мне подарили пепельницу в виде башмака.

Башмак для окурков по очереди обходит гостей. На каблуке вытиснен кораблик – герб Парижа. Очень мило.

– И таблетки от депрессии!