Гамбит Маккабрея - читать онлайн книгу. Автор: Кирил Бонфильоли cтр.№ 11

(Ж) Это человек, который все это организовал. (Ж) и так уже очень богат. Для него не существует проблем; его холдинги могут сделать так, что треть миллиона испарится, точно снежинка на сковороде. Я уверен, что где-то во всем этом залегает мораль.

Раз уж об этом зашла речь, могу смело сказать: в моей книге офортов Рембрандта мораль получше.

Вернувшись к себе в трущобу на четвертом этаже по Аппер-Брук-стрит (Дабль-Ю-1) (я знаю, что это дуплекс, но по-прежнему убежден, что 275 фунтов в неделю — сущий грабеж), я, довольный собой, вклеивал свое новое приобретение в «Полное собрание офортов», когда в комнату бочком просочился Джок.

— Джок, — вымолвил я сурово. — Я неоднократно тебя просил бочком никогда больше не просачиваться. Я не потерплю подобных просачиваний. Они отдают криминальными классами. Если желаешь совершенствоваться, научись проскальзывать. Как… как называются карты, в которые режетесь вы с друзьями?

— «Дела Ру»? [34]

— Именно. Вот видишь, изволишь ли видеть, — ответил я, совершенно отстояв свою точку зрения. Джоку не удается ловить такие оттенки. Он дождался, когда я упьюсь своей победой окончательно, после чего изрек:

— Мне утром зайчик на чирей пал.

Я уставился на этого человека. Внешних признаков заболевания мозга у него не наблюдалось, но, как вы понимаете, наружу симптомы могут и не выступать, ибо в деловых кругах мира искусства хорошо известно: мозг Джока можно уместить в пупке любого ежика, причем маленькая божья тварь даже не почешется, а Джок, со своей стороны, не заметит утраты, пока в следующий раз не сядет играть в домино.

— Какой зайчик на какой еще чирей? — наконец вопросил я.

— Да нет — Розанчик, — ответил Джок. — Мой кореш глухонемой. У него такая кликуха. Он мне тут все начирикал.

— Бат-тюшки, и он один из этих? Как неловко ему, должно быть, с такой-то инвалидностью. То есть — как же ему удается пришепетывать и кокетливо хихикать на языке жестов?

— Да нет, полная кликуха у него Розенштейн, или Розинблюм, или еще чего-то италянское, только ему не нравится, потому что иностранцев он терпеть не может.

— Понимаю. Ну что ж, давай поглядим.

Джок вручил мне газету, развернутую на спортивной странице: свой диктант Розанчик писал на полях. За маскировку я поставил ему «отл.» — издательского филера с негодяйской внешностью можно застать за чтением и письмом, и он при этом не вызовет подозрений, только если будет подсчитывать шансы на проигрыш и прикидывать, сколько при ставке девять к четырем принесет ему кровно заработанный фунт после уплаты налогов.

И вот что он написал: «Я нимок сесь штоб видно пасть китаезы но бабу намано видно губы у нее ништяк… — Тут я нахмурился. — Все слова увидал. — Тут я расхмурился. — Говорит Нет миста Ли я уже абяснила мне ненадо милион фунтов. У меня уже есть милион фунтов. Я хочу нанять вашу организацыю. У меня женщины у вас организацыя. Я не хочу продавать никакую свою часть. Вы и на своей части операцыи хорошо заработаете. А сибя я сама профинансирыю. Так што скажете по рукам или как. Хорошо. Теперь мне в магазин пора. Надо мужу купить подарок штоб у него было хорошее настырение перед тем как я у него спрошу про женщин».

Я перечитал еще раз. Потом еще. Ошеломлен — вот единственное слово, которым я был. Разумеется, я не питал ни малейших иллюзий об Иоанниной непорочности — она ведь очень богата, разве нет? — но Торговля Белыми Рабынями? Меня ослепила чистая блистательность и дерзость возрождения этого изумительно старомодного способа огрести честный миллион-другой. Иоанна явно гораздо умнее, чем я считал. Совесть мне грызло только одно обстоятельство: намек на то, что участвовать в этом могу и я. Моя политика всегда подразумевала, что жены должны быть свободны… нет, их должно поощрять заниматься своим делом, но супругов их вербовать не стоит. Пускай жены устраивают приемы с коктейлями, пока не пересохнут винокурни, только не заставляйте меня любезничать с их кошмарными подружками. Пускай вяжут или занимаются иным полезным спортом, но не рассчитывайте, что я буду мотать им пряжу. И превыше прочего пускай их забавляются прибыльными беззакониями — но ни за что не просите Ч. Маккабрея участвовать. Он разве что способен помочь истратить прибыль со своим широкоизвестным хорошим вкусом.

Торговля белыми рабынями, изволите ли видеть, — строго противозаконна. Это все знают. Меня же могут поймать; подумайте, как захмыкают мои друзья. Боже милостивый, как же они захмыкают, если после всех тех сомнительных проказ, что я пережил, меня «ушлют в свою комнату без ужина» за то, что я жил с аморальных заработков дам вольного поведения.

Уж не знаю, как обычный человек с улицы, обнаружив, что его молодая жена — большая шишка в торговле белыми рабынями, поступит после нескольких часов свирепых раздумий. Некоторые, вне всяких сомнений, извлекут карманный калькулятор и начнут подсчитывать проценты. Некоторые соберут вещички, и только пятки засверкают. Я бы, конечно, позвонил полковнику Блюхеру и рассказал ему все как на духу, вот только он временно отказался сообщать мне процедуру связи с ним; черед этому еще не настал, посулил он мне, а пока я должен «играть на слух». (Он мне это любезно перевел: «Захват нащупывайте самостоятельно, Маккабрей. Вам предстоит взобраться далеко не на самую высокую гору. Тешьте себя тем, что наверху стоит парень с веревкой. Выкарабкаетесь. Наверное».)

Поскольку в спасительном телефонном звонке мне отказали, я принял Альтернативный План Б, который включает в себя: покрепче ухватиться за бутылку скотча и прочесть несколько страниц из приключений людей по фамилии Маллинер, изложенных покойным П.Г. Вудхаусом. Через некоторое время сосредоточиваться стало труднее: беспрестанно звонили и звонили в дверь — это подобострастные малые доставляли огромные картонные коробки, набитые потребительскими трофеями Иоанны. Когда же она явилась самолично, меня уже расслабили истории о Маллинерах, и, полагаю, несколько более чем успокоил целительный шотландский виски. Вот только настроение медового месяца на меня так и не снизошло. Иоанна обняла меня со всем невинным пылом новобрачной, которая никогда и ничего не говорила китайскому ресторатору, за исключением разве что робкой просьбы «завернуть собачке». Она вбегала в спальню и выбегала из нее, раздирала драгоценный картон коробок и парадировала передо мной в их содержимом. Я издавал уместные звуки, но душу не вкладывал. Сказать вам правду, совесть, с которой мы не разговариваем уже двадцать лет, нашептывала мне, что на одних лишь коробках голодающий сигарный маклер прожил бы неделю. В последнем номере программы Иоанна вышла в предмете ночного облачения, по сравнению с которым ее вчерашний наряд казался принадлежностью гардероба директрисы школы на пенсии где-нибудь за Полярным кругом. Я весь сжался.

— Иоанна, — вымолвил я, когда она устроилась у меня на коленях.