Под покровом дня - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс У. Холл cтр.№ 22

Розовоперстая заря. Может быть, персты — это лучи света, пробивающиеся сквозь облака. Или облака в форме пальцев, окрашенные в алый цвет восходящим солнцем. Это было так просто. Он спросит об этом Сару. Она должна знать.

Торн заехал на автостоянку около «Бюро ритуальных услуг Спенсера», чуть не задев белый похоронный «кадиллак», припаркованный на обочине первой федеральной магистрали. Шугармен ехал следом за ним с включенной мигалкой.

Тормоза «флитвуда» взвизгнули, клубы дорожной пыли заполнили салон. Торн немного посидел, глядя на фасад розового здания, сжимая руль. Он выключил двигатель, но тот еще пару раз чихнул.

Шугармен подошел к двери его машины:

— Удостоверение личности тебе не понадобится. Не беспокойся об этом.

Торн собрался с духом. Он вылез из машины, оттеснив Шугармена, и вошел внутрь. Последний раз он был здесь, когда умер доктор Билл. Помещение было холодным и мрачным, как пещера глубиной полтора километра. Все те же шумные кондиционеры, то же темное ковровое покрытие, тот же сладковато-приторный запах.

Салли Спенсер стояла посередине темного фойе. Высокая, светловолосая, с узким лицом и впалыми щеками. В белой футболке и безрукавке. Она стояла прямо на его пути. Торн постарался подавить в себе растерянность и злость.

— Где она, Салли?

— Прими мои самые искренние соболезнования, Торн, — сказала она. Казалось, она подталкивала его вперед, по направлению к своему кабинету, где все стены были увешаны почетными грамотами и дипломами. Словно не замечая ее, Торн двинулся в сторону темного коридора.

На стене висело чучело тарпона. Первый муж Салли был таксидермистом. Узкий, плохо освещенный коридор, ведущий в прозекторскую, был увешан его творениями. Форель, дорадо, рыба-парусник.

На середине коридора его нагнал Шугармен, положил ему руку на плечо, пытаясь остановить. Торн вывернулся и резко оттолкнул его, ударив ладонью в грудь.

На двери прозекторской не было ручки снаружи, поэтому Торну пришлось открыть ее пальцами. И вот он внутри. В ярком свете. Одна из двойняшек, дочерей Салли лет пяти, играла на полу, выложенном плиткой. Она сооружала небоскреб из красных и синих кубиков под операционным столом.

Помощник Салли, молодой парень с зачесанными назад светлыми волосами, в шортах и рубашке-поло, стоял около одного из хирургических столов, глядя на Торна. На столе лежал труп обнаженного лысого толстяка, из его шеи торчали трубочки, соединенные с прозрачным цилиндром на стене. В цилиндр с бульканьем врывалась кровь, быстро его заполняя. А из другого цилиндра в толстяка насосом закачивалась оранжевая жидкость. На стене позади насоса висела черная наклейка, из тех, какие наклеивают на бампер автомобиля: Последнее слово за работниками морга.

Торн оперся рукой о стол. Белокурый парень нахмурился и сказал Торну, что тому нельзя здесь находиться.

Появившаяся в дверном проеме Салли произнесла:

— Она здесь. Сюда.

Салли и Шугармен отступили назад, а Торн шагнул в небольшую холодильную камеру. Кейт лежала на металлической полке, все еще в своей рыболовной одежде. На нагрудном кармане ее рубашки цвета хаки была темная дыра. Еще одно отверстие на плече. Вокруг отверстий с рваными краями расплылись пятна крови. Ее лицо было мертвенно-бледным. Пояс расстегнут, пуговица на штанах вырвана с мясом.

Торн смотрел на нее сквозь пар от своего дыхания. Выражение ее лица. Испуг, серьезная озабоченность, но не злость. Этот же взгляд он видел всю свою жизнь. В ее нахмуренном лице уже улавливалось прощение. На губах застыло благословение, а не проклятие.

Дом Кейт весь состоял из окон, на всех окнах были жалюзи, но все равно он был полон света. Очень удобная мебель неизвестных эпох, хлопок пастельных тонов, деревянные полы, обшитые деревом стены, незашитые балки, вентилятор гоняет теплый воздух. В ее гостиной не было стульев, только кушетки. Четыре простых кушетки прямоугольной формы, на каждую можно усадить пять человек, и им не будет тесно. Большая часть пола в гостиной покрыта тяжелой соломенной циновкой.

Из винной бутыли, стоящей возле одного из окон, свисала лиана филодендрона. Она опоясала всю комнату и начала второй круг, вилась вдоль дверных проемов, над окнами, в двух местах обвила шпагат, обмотанный вокруг потолочных балок, и спускалась к камину. Как будто всю свою жизнь провела в поисках солнечного света.

Торн стоял посередине комнаты, Шугармен позади него. Это Шугармен предложил отправиться сюда прямо из морга, чтобы начать расследование. Торн согласился, но сейчас это казалось ему ошибкой — быть в этой комнате, откуда еще не выветрился ее запах и, может, даже ее дыхание.

На одной из стен гостиной висели фотографии в рамках. В основном сделанные во время рыбалки. Призы… Все одеты в одежду цвета хаки, все в кепках с длинными козырьками, мужчины, как правило, не бриты, женщины улыбаются. Взвешивание рыбы на берегу или прямо в море; четырехкилограммовая морская форель, удерживаемая за губу; рыбацкие лагеря; несколько снимков с Аляски, сделанных еще до появления Торна, до рождения Рики; примитивный стол, на котором гиды-эскимосы разделывают косоглазую щуку, а доктор Билл и Кейт со своими друзьями смеются, выпивают и курят.

Несколько фотографий Торна, со светлыми, подстриженными под «платформу» волосами, худющего, с морским окунем в руках — Торн помнил, как тот был выловлен. Еще один, более поздний снимок, сделанный, когда он уже был юношей и первый сезон работал гидом. Торн серьезно смотрит в объектив, стоя на корме своей лодки с шестом в руке, с ног до головы в одежде цвета хаки, в кепке с длинным козырьком.

Пока Торн разглядывал фотографии, Шугармен быстро осмотрел галерею. Торн уселся на кушетку, где он, бывало, будучи мальчиком, делал свои домашние задания, у окна с видом на дамбу и маяк Кэрис-форт. Вот так когда-то он проводил вечера: читал Торо, делал алгебру, потом поднимал голову от книг и пытался разглядеть сквозь жалюзи мерцающий свет указателя фарватера, позволяя своему сознанию унестись сначала туда, к рифу, который был в двадцати километрах от берега, а потом еще дальше, за судоходные пути, в мир, который рисовался ему пестрым, шумным и хаотичным. Яркие краски и звуки автомобильных гудков, экзотические овощи на рыночных рядах и еще вода, чистая, глубокая и таинственная, море рыбы, крупнее и сильнее, чем та, которую вылавливал он. За рифом.

Сидя на этой же кушетке, двадцатилетний Торн заявил Кейт и доктору Биллу, что ему надоело жить здесь, на скале. Он уже взрослый, позади — год работы гидом. Он уже готов для большого мира.

Он отсутствовал всего три месяца — один семестр в университете Джона Хопкинса. Это был единственный известный Торну университет, тот, в котором доктор Билл получил диплом врача. Целый семестр Торн слушал, как бородатые аспиранты рассказывали о Вьетнаме вместо того, чтобы читать лекции, за которые им платили.

Все эти три месяца каждый раз, когда Торн закрывал глаза, перед его мысленным взором представал Даллас Джеймс, бьющая из его горла кровь, и Торн размышлял о том, было ли это жжение в животе чувством раскаяния или чувством удовлетворения. Все три месяца он пил в портовых барах и слушал разговоры рыбаков, язык которых звучал знакомо, но интонации были чужими. Наконец перед самыми экзаменами он бросил все и вернулся домой.