Римская рулетка - читать онлайн книгу. Автор: Петр Ярвет, Игорь Чубаха cтр.№ 74

Весталка, звавшая на помощь в спальном корпусе, многозначительно и едко усмехнулась. Рыжая весталка вообще не слушала беседу, прихлебывала драценный чай и баюкала укутанного в тряпицу Приапа.

– Идеология феминизма, – подув лишний раз на содержимое чашки, парировал Андрей, – как и любая идеология, признак слабости. Когда человек не чувствует себя в порядке, он придумывает множество оснований для этого и обязательно находит сволочей, у которых между ног не то, что должно там быть, которые тупые, немытые, убогие, но почему-то захватили весь мир и еще имеют наглость приветливо улыбаться.

– Хочешь, – Пульхерия сделала многозначительную паузу, как ее зачастую позволяют себе женщины всех времен, уверенные в собственной внешней привлекательности, – хочешь, я расскажу тебе одну древнюю притчу? Каждый народ пересказывает ее на свой лад, но смысл ее от этого не меняется.

– Валяй, – разрешил Андрей. Напиток оказался не так противен, как мог бы. Во всяком случае, он согревал и даже несколько бодрил.

– Когда-то в одном древнем и славном городе, – нараспев начала Феминистия, лукаво поглядывая на слушательниц, – судили одну женщину. Может быть, она зарубила своего мужа, может быть – отравила или просто оказалась неверна, это неважно. Имеет значение лишь то, что по законам славного города за преступление, которое она совершила, ее надлежало предать смерти, жестокой и мучительной. Нет, – Феминистия улыбнулась, уловив некоторое оживление в рядах слушателей, – ее не должны были колесовать или четвертовать. Будучи признанной виновной в проступке, ей следовало снять одежду, не оставив на себе ничего, и пройти через весь город, с тем чтобы каждый житель кинул в женщину камень, предварительно хорошенько ее рассмотрев. История умалчивает, была она молода или стара, безобразна или красива. Но поскольку город был не только славный, но и большой, то до окраины в любом случае дошел бы только посиневший от побоев изуродованный полутруп, и мудрую, справедливую власть в городе, где правили достойнейшие из мужей, это вполне устраивало.

– Вот сволочи! – выдохнула конопатая блондиночка, допивающая вторую чашку.

Пульхерия бросила на пленника быстрый взгляд. Андрей узнал его – так посматривала единственная женщина, которую он сразу после школы отважился пригласить в кино на эротический триллер. Фильм посмотреть не пришлось: стоило на экране произойти чему-то, на что детей не допускают, следовал быстрый взгляд искоса, в котором читалась оценка: «Ему нравится? Его заводит?» «Вот поди и ответь, заводит ли меня мысль о побитии камнями преступницы из древней притчи, или просто достала меня эта ночь в женской общаге».

– Суд в этом городе, – продолжала Пульхерия, – вершили мудрецы, все до одного, разумеется, мужчины, должно быть почтенные, но уж точно мудрые, знатоки законов и нравственности. Они вовсе не хотели расправы. Более того, законы города представляли суд в виде некоего экзамена. Преступника обычно спрашивали, что он может сказать в свое оправдание, и если он мог логично и последовательно обосновать свои действия, к нему проявляли снисхождение. Если нет – задавали наводящие вопросы. И только если преступник не мог ответить, как он дошел до жизни такой, следовало немедленное наказание.

Весталки больше не болтали, они слушали в оба уха, и, когда их взгляды останавливались на Теменева, он чувствовал, что придет и его черед ответить за несоблюдение странных законов древних городов. Пульхерия держала чашку на отлете, манерно отставив мизинчик. Так и казалось, что она сейчас повернется к телекамере и, прикрывая глаза с каждым открытием рта, скажет: «Свой последний фильм я сняла по своей повести и с собой в главной роли».

– Первый мудрец спросил женщину, за что она погубила своего мужа? Она ответила, что не могла с ним жить. Тогда мудрец спросил, о чем она думала раньше? Женщина подробно объяснила, что раньше она как раз думала, будто сможет жить с мужем, а как только окончательно и бесповоротно поняла, что это не выйдет, приняла меры. Тогда еще кто-то из почтенных отцов города поинтересовался, в чем заключалась невозможность совместного проживания? Женщина ответила, что муж был козел. То есть она наверняка отвечала много и подробно, но общий смысл сводился к этому.

Заседание суда близилось к завершению, и тогда главный судья, порывшись в ученых книгах, предложил следующее решение дела. Если преступница, как она утверждает, осознала свою вину, пусть ответит на простой вопрос. Если ее ответ будет признан верным, она обретет свободу и прощение. Если же нет, снимет с себя одежду и отправится гулять по городу.

– Она согласилась? – дрожащим голосом спросила рыжая весталка.

– Да, – кивнула Пульхерия, – она согласилась и услышала вопрос, сформулированный так: ты, женщина, лишила человека жизни, потому что не могла жить с ним. Это был порочный, гибельный шаг, как ты осознала. Скажи теперь, что ты должна была сделать в подобной ситуации, чтобы сохранить совесть и достоинство? Женщина подумала и сказала, что должна была уйти от этого козла.

Повисла драматическая пауза.

– Ее оправдали? – тихо спросила суровая тренерша.

– Да! – широко улыбнулась Феминистия. – Должно быть, женщина была все же молода и красива, поскольку судьи проявили редкое снисхождение и объявили, что теперь она абсолютно свободна и может идти. И тогда женщина спросила, может ли она, в свою очередь, перед тем как уйти, задать вопрос мудрецам? Искушенные в науках ученые мужи переглянулись с улыбкой и милостиво дали свое согласие. И тогда раскаявшаяся преступница осведомилась: я лишила жизни мужа, в то время как должна была просто уйти. Скажите мне, знающие все на свете, куда?

С медленной, торжествующей, хорошо отрепетированной улыбкой Пульхерия обернулась к Андрею и, четко выговаривая каждое слово, договорила:

– Мудрецы перестали улыбаться. Мудрецы переглянулись. Мудрецы молча разделись и, оставив свои драгоценные одежды в зале суда, вышли голыми на городскую площадь. И запомни, уважаемый гость из тех же краев, откуда пришли к нам философ Семипедис и безумный Спартак, мораль этой притчи. И в твоей земле, и в нашей, и во веки веков так будет происходить всегда!… А теперь! – Рассказчица вскочила на ноги, и следом за ней поднялись сразу все амазонки, готовые поменять ход мировой истории, и вместе с ними поневоле и Андрей. – А теперь наверх! Потому что наступает праздник Плодородия!

* * *

Когда утром Святослав Хромин потряс Айшат за плечо, ей по-прежнему снился Андрей Теменев. Со связанными руками, нагруженный какими-то боеприпасами, он двигался теперь вверх по расщелине в окружении толпы весело хихикающих вооруженных женщин.

– И так будет всегда! – повторяли они, толкая друг друга плечами и подставляя ножки Андрею.

Айшат опасалась, что сон оказался не эротикой и не триллером, а концептуальной философской притчей, во всяком случае, от него оставалось тягостное и путаное ощущение.

– Вставай. Вставай, соня! – настойчиво тормошил ее дядя Слава. – Сегодня праздник. Сегодня работаем без обеда.

Алексей Илюхин уже вполне освоился с этим Городом. Нет, он не полюбил кривые улицы предместий и убого помпезные проспекты, в двух шагах от которых булькали вонючие сточные канавы. Ему совсем не нравились стандартные фасады, опирающиеся на внушительные, но какие-то деревенские булыжники фундаментов, все в косых штрихах плевков прохожих. Его по-прежнему напрягал взгляд каждого встречного легионера, под низким, увенчанным медным котелком лбом которого явно роился, не в силах вылупиться, единственный вопрос: «Ты, парень, из какого района?» Но зато Илюхин знал досконально, на каком рынке можно перележать ночь под телегой, позаимствовав немного сена, где после захода солнца повезет разжиться куском копченой свинины, пусть и зеленоватой, с истекшим сроком годности, где раньше всего начинают продавать вино, и главное, рабы какой виллы за умеренную подачку согласятся пронести его в паланкине через городские ворота, как какого-нибудь важного вельможу.