Умирать подано - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кивинов cтр.№ 26

Игорь вернулся на площадку, по пути поставив стремянку на место. Колька как наименее эмоционально перегруженный догадался вызвать «скорую» – накручивал диск телефона. Телегин курил, приникнув к сигарете, как аквалангист к шлангу. «Кислородная палочка» мгновенно сгорела, и участковый тут же прикурил новую.

– Так получилось, можете жаловаться, – чуть слышно оправдался Игорь.

Телегин, не отвечая, махнул рукой. Баранов уже вышел из болевого шока, сидел, прислонившись к стене и зажимая рукой кровоточащую рану на левом плече.

– Дырка одна? Пилюлькин кивнул,

– Ну-ка, покажи… Не бойся, не умрешь. Так, нормально…

Плахов вытащил из брюк ремень, наложил раненому жгут.

У дверей квартиры валялась пробитая пластиковая бутылка-глушитель. Тут же пистолетная гильза.

– Колюнь, найди в «хате» коробки какие-нибудь или тряпки, закрой это хозяйство, чтобы не хватали все подряд. И вызови местных. Только по телефону лишнего не лепи, а то полгорода сбежится. – Дав указания младшему, Игорь кивнул Телегину. – Ну как, Димыч? Отлегло? С меня кабак, без базара.

– Знаешь что?..

– Кончай ныть, – оборвал участкового Плахов – Сказал же, что лоханулся, каюсь. Жив? Жив. Проблема закрыта. Хочешь вломить? Вламывай. За себя отвечу. Не в первый раз.

– Фиг ли стрелял-то?

– Ящик мне почтовый не понравился; понял? Не люблю черный цвет. Сказал же, с меня кабак за накладку.

– Хороша накладка. Парой сантиметров ниже…

– Одна милая блондиночка из кино про мушкетеров сказала: «Если бы я стреляла в вас, мы бы тут не разговаривали. Я стреляла в лошадь». Все понял? Я стрелял в ящик.

Телегин плюнул и замолк.

– Давай лучше жертву в «хату» перетащим. Комрад, разговаривать можешь?

– Могу, – прошептал Пилюлькин.

– Вставай, ты не в ногу раненный. Плахов с Телегиным подхватили жертву под мышки, перенесли в комнату и уложили на диван.

– Давай, пока «скорой» нету и ментов, рассказывай, что случилось.

– А вы-то кто?

– Полиция Лос-Анджелеса. Сержант Кольт. Гуляли тут по подъезду. Давай, давай, время – мани. Как самочувствие-то? Гуд?

– Больно. Я ни хера не понял, блин. В парадияк захожу, поднимаюсь. Ключ достал, в замок только вставил, тут шаги сверху, я обернулся, хрен какой-то как с потолка упал. Стволом с бутылкой мне в рожу целит. Я раньше боксом занимался, реакция ничего, успел «башню» убрать. Тут хлопок, боль в плече. У-у-у…

Пилюлькин сделал вынужденный перерыв.

– Меня к стенке швырнуло, чувак сумку из рук рванул и пушку в лобешник мне. Я орать – не орется. Зажмурился, хана, решил. Он – щелк, щелк… Короче, осечка у него вышла. Я глаза открыл, а его уже нет…

– Рожу запомнил? Или, может, узнал?

– Да я и разглядеть-то не успел. Пара секунд… Он на фоне окна был. Силуэт один.

– Но пушку разглядел?

– Еще бы не разглядеть.

– Ну хоть что-то запомнил? Рост, сложение…

– Ростом с вас, наверное, сложение… Не знаю. Он, кажется, в костюме спортивном был. Темного цвета. Больше ничего не запомнил. Быстро все…

– В сумке что было?

– Да ничего такого, в общем. «Бабок» штук пятьдесят, очки темные, права, расческа.

– Пятьдесят штук?! Всего? Точно ли?!

– Мать дала утром.

– А сам-то чем подъедаешься?

Пилюлькин опять замычал.

– Ничего у тебя обстановочка, – Игорь обвел рукой с шиком отделанную комнату. – Тоже на мамины деньги? Хотя не люблю задавать глупые вопросы раненым гражданам, в которых стреляют из-за полтинника. Они всегда найдут, что ответить. Так кто ж тебя? И почему?

– Не знаю, может, перепутали с кем-то? – Баранов пожал плечами.

На пороге послышались голоса, заглянул Myмий Тролль.

– Там «скорая» приехала. Плахов поднялся с кресла.

– Мы еще побеседуем. Пообстоятельнее. Лечись, комрад.

Потом подошел к окну, снова глянул вниз, на следы, и прикусил губу.

Обидно, однако…

GAME OVER.

Субботний эфир новоблудского канала ти-ви, как обычно, начался с выпуска городских новостей. В паузах между рекламными блоками зритель мог узнать о вчерашних событиях на политических фронтах. На фронтах намечались перемены.

– Давайте спросим у простых горожан, что они думают об инициативе Аркадия Боголепова, предложившего добровольно помочь пострадавшим от неблаговидных действий лже-бизнесменов. Вот, кажется, идет простой горожанин. Простите, можно вас на секундочку? Спасибо. Представьтесь, пожалуйста.

– Непроторенный Игнат Людвигович.

– Скажите, Игнат Людвигович, что лично вы думаете?

– В прошлом году я хотел купить сыну однокомнатную квартиру. Мы с женой копили деньги со дня нашей свадьбы – я простой сборщик посуды, зарабатываю немного, в аккурат. Собрав за двадцать лет нужную сумму, мы снесли ее в агентство «Новоблудские крыши», где и сдали. Полгода нам подбирали вариант, но так и не подобрали, а потом и вовсе закрылись вместе с деньгами. Жена после этого слегла в больницу с острой недостаточностью, а сын по-прежнему вынужден спать в ванной. Я потерял всякую надежду, потому что вчера в «Вечерке» прочитал о «Новоблудских крышах». И только благодаря таким людям, как Аркадий Боголепов, я сегодня могу вздохнуть спокойно – мой сын больше не будет спать в ванной.

– Вам возместили убытки?

– – Да! Сейчас я иду прямо из фонда «Родимый край», где мне выдали первую половину ущерба, а вторую обещали выдать через месяц. Я верю этим людям, они вернули мне надежду на справедливость, я безмерно благодарен им и горжусь, что живу с ними в одном городе.

– Игнат Людвигович, кому вы отдадите свой голос на предстоящих выборах мэра?

– Я выбираю «Тайд», извините, Аркадия Боголепова.

– Спасибо, удачи вам и счастья. До свиданья.

Как видите, реакция простых людей проста – они за справедливость. Они сделали свой выбор. А вы?

– И мы сделали. – Аркадий Викторович выключил телевизор и повернулся к Мухаеву. – Руслан, мне сказали, что в «Ведомостях» какой-то обормот извратил мои чистые намерения?

– Да, я уже позвонил Вентилятору, он побеседует с товарищем возле подъезда и попросит дать опровержение. Вчера мы отправили письма благодарных горожан во все городские газеты и на радио.

– Какие еще письма?

– Я ж говорю, благодарных обманутых горожан. Профессор лингвистики два дня строчил за пару сотен. Молоток, здорово получилось. Что ни письмо, то драма.